Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Весною

Оксана Благодатова. Самара.

Весною

Почему ты весною уходишь в отрыв
и слагаешь костры из дубовой коры,
и вскрываешь, как банку, меня без ножа,
и садишься на облачный свой дирижабль?
Сердце трогаешь часто тупою иглой,
заполняешь мне вены холодною мглой,
забиваешь мне лёгкие битым стеклом,
проецируя свет на небесный тефлон?
Из-за леса какой-то мне слышится гул, -
это травы растут на весеннем лугу.
Я считаю их долго, как стадо овец:
подорожник, ромашка, шалфей и чабрец,
мать-и-мачеха, донник, кипрей, девясил, -
колдовское сырьё, хоть святых выноси.
Дай мне в руки инструкции или скрижаль,
как построить похожий на твой дирижабль,
как мне выйти из сна за барьер световой,
как стать равным тебе и быть рядом с тобой.


Закон отрицания отрицания

Лето нависло всей тяжестью и сдавило
чувство полёта, мечту, даже – свободу воли,
ведь если летать не можешь – то это видно,
в глазах застывает раствор этиленгликоля.
Любовь внезапна, как смерть; в пределах города
влюблённые называют себя поэтами,
а я не поэт, и я - нестерпимо гордая,
я вышла из города и жива поэтому.
Конечная остановка - ночной Кеттари,
туда нас доставил бы дивный волшебный поезд,
почти «Голубая Стрела» Джанни Родари,
мы открыли бы дружественный часовой пояс.
Мы ехали бы вдаль до сведения мозга,
в душной, будто полдень в Сахаре, купейной колбе,
мы могли получить бы за этот фильм «Оскар»,
насолив голливудскому голубому лобби.
Мы – закон отрицания отрицания,
мы не люди, а самые древние ящеры.
Любовь имеет право на созерцание
и может быть принудительно-ненавязчивой.


Аннигиляция

Эта осень не клеится,
хоть и стелет постель,
вот сырая поленница,
в ней жильцы всех мастей.

Что-то осень не вяжется,
хоть и вяжет во рту,
ловкая шифровальщица,
лучшее паспарту.

Что-то осень не катит и
не спешит никуда,
и шаги не раскатисты,
и маршрут разудал.

Эту осень не выстоять,
настоять - может быть –
на химерах из Припяти
и по-чёрному пить.

Заварить осень в чайнике
дождевым кипятком,
кто мы? - просто молчальники
с чайным золотником.

Листопадная ария
с перерывом на сон,
место действия – Нарния,
время – мёртвый сезон.

Словно два заговорщика,
мы с тобой сентябрим.
Эра призрачных гонщиков
нам подарит Гран-при.

Машет жёлтыми флагами
зачарованный лес,
лица - под балаклавами,
гонка - на интерес.

Мы на круге прогревочном,
всё у нас впереди,
кто не верит, тот - стрелочник,
из игры - выходи.

Мойра длинными пальцами
расплетёт кружева,
осень, аннигиляция,
ты не переживай.


Леденцовый домик

Твой леденцовый домик путников ждёт на чай,
солнечно пахнут донник, спелая алыча.
Хлопают птичьи крылья, щёлкает на лету
чёрная эскадрилья клювами пустоту.
Мёртвой воды кристаллы колются красотой.
Путник придёт усталый: «Можно ли на постой?»
Ты ему скажешь: «Можно рядом со мной прилечь.
Брачное стынет ложе. К чёрту – живая речь!
Побоку - разговоры, Ванечка-дурачок!
А притворишься хворым – ночью придёт волчок.
Здесь, за полярным кругом, стылой зимы жнивьё,
волки, услышав ругань, могут сожрать живьём.
Если полюбишь север, будет тебе досуг,
и береги наш сервер - праздники на носу.
Сделаю сисадмином, мужем и королём,
ты на амфетаминах? – не пропусти приём».
В тереме снежной Анны скользко паркет натёрт,
строишь большие планы – выброси их в костёр.
Дом завернуло время в саван из монпансье,
только пугливый лемминг нервно строчит досье.


Город Зеро

Что станет проклятьем страны мастеров:
вода или кремний?
Во тьме просыпается город Зеро,
мужает и крепнет.

Ощерилось время в плену сорняков,
задушены злаки,
в нескучном саду местечковых царьков -
оккультные знаки.

Настанет момент (коренной перелом
всё ближе и ближе):
поставят тела горожан на крыло
летучие мыши.

Меняют реальность, как цепкая сныть,
миры Миядзаки,
и в городе будут транслировать сны
парящие замки.

Жизнь – вовсе не шахматный дивертисмент,
где каждый - гроссмейстер, –
а только способность усваивать свет,
ведущая к смерти.


Сны

********Разгоняют звёздные галактики
*************Маршевые двигатели снов.

Мир катится к весенней посевной,
Опасно учащается дыханье,
Ты смотришь сны на беглой световой,
Оплаченные новыми стихами.

Сон пустит корни в деки наших тел;
Как дикая цветущая черешня,
Растут слова в кромешной пустоте,
Захлёбываясь музыкой нездешней.

Статисты медицины катастроф
Сгущают краски над Четвёртым Римом;
Меняющий реальность Бернхард Риман

Легко разрушит тесный твой острог, -
Ты просочишься дымом от костров
И упадёшь в объятия Гольфстрима.


Море в голове

В моей голове неистово плещется море,
такое сильное, что сносит крышу,
ты моешь золото где-нибудь в Сьерра-Леоне,
и я о тебе ничего не слышу.
Говорят, что в Сьерра-Леоне много алмазов,
но также много калек и нищих,
побеги обречены на провал раз за разом,
скажи, пожалуйста, что ты там ищешь?
Плохие мысли передаются по воздуху:
эбола, джига-джига, ранняя смерть;
научиться ходить по воде аки посуху –
такой план на лето, боюсь не успеть.
Тяжёлое небо, прогноз неблагоприятен,
пугающий гребень приливной волны,
проблемы с сосудами - на таком варианте
настаивает доктор, мы же вольны
придумывать себе море, Палестину, Мекку,
влюблённость, магию, спасительный план,
и на слово верить внутреннему человеку,
шагнувшему в сказочный Теночтитлан.


Облака

Пока мы режем плавники
себе, любимым,
жизнь уплывает за буйки,
и боль терпима.
Отпустишь быстро и легко
себя на ветер,
и мир – прозрачное стекло
при ярком свете,
воздушный остров-аксакал
на взбитых сливках,
подтаявшие облака
бегут на сликах.
А в головах у нас меж тем
всё больше блажи,
и птичьим пёрышком - «Je t′aime» -
нам небо машет.


Человек дождя

Дождь наступает сразу с обоих флангов,
каждую клетку тела пронзает влага;
пульки воды заводят на Вторчермете
ржавый ковчег-кораблик - машину смерти

или машину времени, или – или…
Смыт горизонт молитвой на суахили,
струи дождя плечисты - косая сажень,
пасмурных дней мучительные пассажи.

Ветер вращает брызги в речном затоне
и распрямляет линии на ладонях,
рвёт нотоносца струны, камлает громко,
водная гладь взвивается пенной кромкой.

Нотки воды наполнили атмосферу,
я – человек дождя и шаманской веры.
Песне дождя под силу менять реальность,
Пообещав на сладкое сингулярность.


Непреднамеренное зло

Ты прозрачнее воздуха, слаще, чем дым,
ты впускаешь в себя мировой океан,
ты загадочней космоса и чёрных дыр,
гравитация – твой несравненный капкан.

Сны легки на разрыв, точно крылья стрекоз,
я – сновидец, ведомый тобой на расстрел,
ты питаешься солнцем, энергией звёзд,
и томишь меня, будто бы угли в костре.

Ты мне шепчешь на ушко, что я – интроверт,
раз за разом Вселенной заводишь волчок,
ты - мой личный психолог и почерковед,
я никак не пойму: ангел ты или чёрт?

Ты - взрывное устройство, твоё ремесло -
управляющий стержень, включающий цепь,
ты - ошибка системы, случайное зло,
но сжигаешь любую возможную цель.

Ты - дыхание ветра, роса на траве,
отражение света сетчаткой воды,
ты - единственный мой дорогой человек, -
знак надежды и знак беды.


Пока мир не назван

Послушай, что принёс радиошум…
Земля пьёт свет – корпускулярный чай,
танцует шаолиньское ушу
поток сознанья – древняя печаль.

Был мир ещё не назван, и потом
в саду чудес неловкий был момент:
что бога нет - соврал большой питон,
а миром правит фотоэлемент.

Останься между завтра и вчера,
где космос лангольерами протёрт
до чёрных дыр - один сплошной нуар,
и время в счёте больше не ведёт.

Держи в руках мгновенье тишины,
пока все спят и счастливы вполне.
В Эдеме у Адама нет жены,
и нет вины, и истины – в вине.


Анемия

С овчинку - диск луны шагреневой
готов обречь на прозябание,
идут сражённые мигренями
за чёрной кровью Трансильвании.

Сверкают горные навершия
алмазной пылью звёздных россыпей,
полны железом соки вешние
и человеческие особи.

И если ты истерзан голодом,
горяч, здоров и плохо целишься,
тебя доставит свита Воланда
на званый ужин Влада Цепеша.


Мой человек

Мой человек идёт, излучая свет,
фокусной группе трудно собрать лучи,
мой человек так создан: немеют все,
так безупречно мой человек молчит.
В старом саду вишнёво цветут слова,
вишенки только с губ собирай да ешь,
мой человек все буквы зацеловал,
мог обрести дар речи, но выбрал фреш.
Как-то неслышно, в самом конце зимы,
мой человек повёлся на позывной,
выпал из света в цепкие руки тьмы,
стал человек немым, притворившись мной.
Пьёт человек солёный вишнёвый сок,
чтобы озвучить собственный Сайлент Хилл,
учит прилежно времени долгий зонг –
эхо наречий на языке глухих.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0