Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

У храма

Ирина Владиславовна Глазырина.

У храма

- Христа ради, копеечку!
Взгляд плутовской,
В каждом жесте наигранном – драма.
Здесь их много. И каждый с простертой рукой
Возле древнего русского храма.
Нет, не голода плеть, не тугая нужда,
Не болезни, не горькая доля,
И не вера, увы, привела их сюда.
Да и взяться той вере отколе?
Словно свора бросаются к чьей-то руке,
Что небрежно кидает купюры.
Только что это?
Вон, от толпы вдалеке,
Две до ужаса скорбных фигуры.
Ордена и медали.
В глазах пустота,
Губы сжаты.
Что скажешь словами?
Два солдата пришли под защиту креста.
… И качнулась земля под ногами!
В ясном небе, над мирной игрой голубей,
Выше храма и старой березы,
Бог глядел вот на этих молчащих людей,
И текли по щекам его слезы.


Бантики

Я помню ярких бантиков соцветья,
Мне их отец под праздник покупал.
В то давнее тугое лихолетье
Как слабо он косички заплетал!
Словно боялся сделать мне больнее,
Боялся детских беззащитных слез,
Так, по-мужски неопытно, жалея…
И бантики слетали с тонких кос!
Вот оттого и бегала растрепой,
Соседка вслед качала головой.
Отец! Твоей любовью и заботой
Согрета я, они всегда со мной,
И есть на карте маленькая точка,
Куда душой стремлюсь я в трудный час,
Ведь я, по гроб свой, папенькина дочка!


Пирожки с калиной

Калинушка…Холодные кусты
И гроздья ягод спелых, ярко-красных,
О бабушке, о детстве память ты,
Поспеешь и напомнишь давний праздник,
Как ягоду в горячем чугунке
Из русской печки бабушка «вынала»,
Кусочки теста мягкого в руке
Сноровисто, умело разминала.
И, сахару добавив не скупясь
В багровую и пышную калину,
Лепила пирожки, перекрестясь.
...А я, оставив жаркую перину,
Босой летела на волшебный зов
Душистой сдобы, ягоды упрелой…
Я никогда таких вот пирожков
За жизнь свою нигде уже не ела!
Что добавляла бабушка? Поди,
Попробуй в этом нынче разобраться.
Но детство отзывается в груди
Когда калине время наливаться…


Муза

Быть соперницей музе – удел не из легких!
Муза ведь хороша неземной красотой,
А земной, и уже не молоденькой, тетке
Очень трудно парить рядом с фифой такой.
Согласитесь, не каждой же бряцать на лире,
Если слух музыкальный хромает к тому ж?
А она все летает по старой квартире,
Где творит музыкант, что по паспорту – муж.
Тот же где-то внутри тайны музыки кружит,
Сочиняет мотив о добре и о зле.
И супруга ему, нет, не музою служит,
А прообразом ведьмы на старой метле…


На вокзале

Меня сегодня предал друг любимый,
Как будто в спину нож вонзили мне.
Морозный день, а я горю в огне,
Я на вокзале. Мир несется мимо.
Собака, черных глаз голодный блеск,
Мне в ноги ткнувшись, заскулила тонко.
Да, я здесь тоже брошена навек,
Ты верно догадалась, собачонка!
Держись, бродяга, брось свой скорбный визг!
Поглажу шерсть дрожащую собаки.
Тебе лишь ухо ободрали в драке,
А мне всю душу ободрали вдрызг!
Давай-ка лучше пожуем колбаски,
Тебе кусок, и мне, чтоб без обид.
Мы, брошенные, делимся по-братски,
И наплевать, что разные на вид.
Давай не будем на прохожих злиться!
Что мир жесток, узнали ты и я…
А правда жаль, что мы с тобой не птицы?
А то б слетали в дальние края!
Мне верится, что там живут иначе,
Там ценят дружбу и собак не бьют,
Там для таких, как мы, нашли б приют.
Ну, не скули, а то и я заплачу…


Пляж

Осенний пляж. И отпечатки
Озябших лап
Каких-то птиц.
И безнадежно павший ниц
Холодный дождь…
Нет, все в порядке!
Вот только ноет там, в груди,
И сожаленье, и досада.
Теперь я сделала б, как надо,
Пересмотрев свои пути.
И навсегда б осталась тут
Сама собой…
…Смешно, ей – Богу!
Мы все уходим понемногу
То в мир большой,
То в мир иной…


В лесу

Разноцветная панамка,
Яркий бантик в волосах,
На щеке смешная ямка
И лукавинка в глазах.
Загляделась на гвоздику.
Вся измазалась, пока
Съела кроху-землянику.
Убежала от жука,
Но реветь не стала громко,
Вдруг услышит плач медведь?
Он ведь вредного ребенка
Может в доме запереть!
Так не раз случалось в сказке…
Миг, и вот забыт испуг,
Перед ней раскинул краски
На опушке щедрый луг.
И ромашки, как снежинки,
Закружились там и тут,
Нос свой сунула в росинки,
Удивилась: «Что, ревут?».
Солнцем ласковым согрета,
В этот ясный славный день,
Ты сама – кусочек лета,
Под панамкой набекрень!


Старому актеру

Последний выход…
Ты вовсю старался!
Витала Муза в таинстве кулис.
Но тот, кто закричал визгливо: «Бис!»,
Наверняка лишь только издевался.
И этот крик, он душу твою рвал!
Но, как паяц на ниточках, натужно
Ты кланяешься в освещенный зал,
Где все уже спешат на выход дружно.
И всем им невдомек,
                 ЧТО
                     ты играл!
А ты играл, до слез, до потной соли,
Последний раз и словно на века,
Себя, порой нелепого до боли,
Покинутого всеми старика…


Теплый сон

Небо руки протянуло
К черной вымерзшей земле,
Снегопад…
Наш дом продуло,
Зябко он дрожит во мгле.
И на плечи тянет тучи,
Что б согреться хоть на миг,
Он простудою измучен,
Дом давно уже старик.
Но от туч ведь мало прока?
…Дрожи дома не боясь,
Спать пристроилась сорока,
У антенны угнездясь,
Как от крошечного тела
Отогрелся старый дом?
Но взглянул он в небо смело,
Даже весело при том.
И как будто распрямился,
От простуды – хоть бы тень!
…А сороке просто снился
Теплый – теплый летний день…


Маэстро

В потрепанных джинсах, болезненно – хлипкий,
В зубах едким дымом исходит «бычок»,
Достал из футляра он старую скрипку
И вскинул над струнами тонкий смычок.
И мир зазвучал!…
Неожиданно смело
Запела,
Заплакала скрипка навзрыд,
Так птица, что только что в небо взлетела,
Над серой землей отрешенно парит.
Откликнулось эхо в ночном переходе,
Подземки столичной притих шумный вал,
И лезвием тонким прекрасной мелодии
Скрипач мою душу больную вскрывал,
Он взмахом смычка отсекал с нее скверну,
Что чертополохом когда-то взошла,
И было так больно, и сладко, и верно,
Как будто я главное в жизни нашла.
Спешили, толкались бегущие люди,
Немой турникет их исправно глотал.
О том, что когда-нибудь все-таки будет,
Маэстро безвестный на скрипке играл.
И рядом с «десяткой», что брошена комом,
Не знаю, на радость ему, на беду,
В потертый футляр, с самым низким поклоном,
Не деньги ему я, а розу кладу…


Художник

Шептались: художник - душевнобольной,
Короткая кисть в нервных пальцах плясала,
Все краски смешались, сливаясь в одной,
Она на картине бездымно пылала,
Стекала и жгла, точно угли костра,
Босые ступни живописца седого…
А солнце застряло в перилах моста,
Не в силах уйти от творенья такого.
Как странно, но вечер в тот день не настал,
Хоть солнце на западе село беспечно.
Художник картину свою дописал
И просто ушел. Он безумно устал.
Нельзя же гореть на костре бесконечно…





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0    


Читайте также:

Ирина Глазырина
Бисов сын
Подробнее...
Ирина Глазырина
На крыльях музыки
Подробнее...