Этот день растворит очертания материка...
Михаил Юрьевич Лаврентьев. Саратов
***
Этот день растворит очертания материка,
Зашифрованный ритм позовёт в одиночное плаванье.
Мысли дерзкие пойманы парусом черновика,
Отмеряются чёткими рифмами мили и гавани.
На волнах из метафор — пленительная маета
Рисковать, создавать острова монолитными фразами.
И манит за бортом необузданная красота,
В этот день горизонт наполняет гармония разума.
***
Под язык и смакую эту ночь — шоколадку…
Звёзды сыплют вопросы, ветер шепчет отгадки.
Так бывает однажды непутёвой зимою,
Ты вдвоём с цифрой «тридцать» — одинокой такою.
Не тони в рассужденьях, помолчи и послушай:
В новогоднюю стужу к нам слетаются души,
Из-под мраморных бюстов с полусгнившей оградой
Наши детские души, мы в них жили когда-то.
Южный крест
Кто-то звезды крестом разложил.
Выбрав, видимо, место для встречи.
Тот глухой перекресток светил
Освящает любовь каждый вечер.
Там астральные, вспыхнув, тела
Невесомые шлют поцелуи.
Как в Крестовых походах, дотла
Там сердца выжигают ревнуя.
Заполняется нежностью брешь
Между звездами так осторожно.
Южный Крест — крест высоких надежд,
В нем совпала с надеждой надежность.
***
От брызг размашистых невольно щурятся
Проёмы окон престарелых зданий.
Раздетой осени деревьев щупальцы
Волнуются в воздушном океане.
В потоке холода с акульей жадностью
Хватаю вялые, чужие страсти.
Но кожей чувствую с инстинктом стадности:
Все изменения вне нашей власти.
И понимания тепла не выпросить,
Скупая эта непогодь-старуха.
Когда ещё весна на сушу выползет
Котятам облачным разнежить брюхо?
***
Мороз, размахнувшись кастетом,
Ударил по рёбрам берёз.
Нокаутом с щупленьких веток
Листву разномастную снёс.
С цепи отпустил рыскать стужу,
Стеречь первый снежный покров.
И стиснул лёд зубы на лужах,
Хрустя от людских башмаков.
А ночью иголками ловко
Морозных причуд хулиган
Колол окнам татуировки,
С искусством, доступным богам.
***
Колокольчики — бубенчики закапали -
Мыть надумала весна сосулек пальцы.
А на крышах жестяных , чеканя лапками,
Звонко голуби кружат проталин вальсы.
В синем небе, как в тетради у отличника:
Нет ни тучных клякс, ни ветреных ошибок.
Тополя скрывают в почках что-то личное,
Словно нежное посланье в них зашито.
О судьбе своей дырявой назидательно
Заскрипели вечно мокрые сараи.
В это время, если крайне быть внимательным,
Можно тайно заглянуть в окошко рая…
***
Пахнет утро свежесрезанной смородиной.
Принимают вахту от сверчков кузнечики.
От заката до зари росой полсвета пройдено.
Тренируют руку на дубовых листьях — резчики.
Сквозняки, припомнив школьные ребячества,
У окна снуют толпой — непредсказуемы.
Отдавая нежно дань желанному изяществу,
Осыпает тюль твои колени поцелуями …
***
На мраморе чёрном под звуки оркестра
Титры строчек коротких вполне летописны.
А там, в глубине ледника Эвереста,
Наших душ чистота возвращается к жизни.
Здесь дань ритуалу и взгляд виноватый,
И переосмысление самооценок…
А над ледником там рассветы, закаты –
Солнце с твердью небесной играет в пристенок.
По-детски, на цыпочки встав на вершине,
Там захочет душа щёлкнуть звёздную кнопку –
С энергией счастья и присно, и ныне…
Лишь внизу эдельвейсы не сбили бы с толку.
***
С морем иллюзий, с песочными замками,
В ограничениях с жёсткими рамками,
С верой фальшивой, с делами цейтнотными,
С целью глобальной, с военными дзотами,
С комплексом страхов за детство в том будущем,
Где выживают со злобой лютующей,
Карты и коды открыв, может, всуе,
С нами — без нас этот мир существует.
И с межпланетными многими прочими,
В книгах пророчеств и с датами точными,
С рвеньем клиническим в творческом поиске
В правде — неправде увязшие стоики,
До хрипоты с обнажёнными нервами
И с аргументом весомым — не первые
Карты и коды открыв, может, всуе,
С нами — без нас чей-то мир существует.
***
Бывают дни, во времени я вижу вора.
Поймать, кидаюсь, и вцепиться в глотку дней.
Но ускользает это существо проворно
Между секунд, событий и людей.
Как схожи мы между собой объёмом мозга
И одинаковым количеством костей.
В одних и тех же ходим мысленных обносках
Среди дурных привычек, страхов, мелочей.
Как много лишнего, неважного, простого
Накоплено, наслоено с лихвой
То, что мешать и сдерживать готово
Свинцом полёт фантазии шальной.
Устроен мир так хрупко и умело.
И главный постулат в нём — дисбаланс.
Но настоящее, что уберечь от бед сумело –
Упрямо — цепкий и запутанный балласт.
***
Засидеться до рассвета
В ожидании смуты лета.
И все мелкие секреты
Без утайки изложить.
Не в обнимку со стаканом.
С лучшим бывшим хулиганом
Да с несорванным тюльпаном
Дымом память разбудить.
В ту дворовую эпоху
Мы просыпимся горохом.
Компанейский добрый хохот
Всех нас прежних воскресит.
Там в подъезде с шестиструнной
Каждый был подростком трудным.
Там Серега ночью лунной
Женщин на руках носил.
Ворожил в дворах весенних
На дожде настой сирени.
Внеземные потрясенья
Умещались в два часа.
И все новое — впервые.
И здоровые, и злые.
В окнах мамы молодые
Без зимы на волосах.
Не казалась жизнь болотом.
Все проблемы — мелким бродом.
И стояли теплоходы,
Ожидая нас на борт.
Всех талантливых и смелых,
Расторопных и умелых,
Чтоб дойти в рубахах белых
В порт приписки — Счастья порт…
Засидеться до рассвета
В ожидании смуты лета.
И все мелкие секреты
Без утайки изложить.
Не в обнимку со стаканом.
С лучшим бывшим хулиганом
Да с несорванным тюльпаном
Дымом память разбудить.
***
Среди гремучих дел и жалящих событий
Ползёт по дням, ускальзывая, жизнь.
Следы её определяют после вскрытий,
Укусы беспристрастно обнажив.
И это трезво осознав, с комком удушья,
Законы сохранения молю:
Всё ж, может быть, душа — не вымысел досужий?
Так хочется не равным стать нулю.
Отец
Он мне рассказывал о драмах
Простым, шутливым языком.
Он очень сетовал о храмах,
Тех, что сносили с матерком.
Он не делил войну и юность.
Впрок покупал табак и хлеб.
Не понимал, что значит трудно,
Когда я вырос и окреп.
Блокаду, голод и окопы
Он вспоминал лишь по весне.
И процветание Европы
Его не мучило во сне.
Он сорок лет отдал заводу,
Вернувшись с фронта в орденах-
Тремя раненьями пехоту
Не перемелешь в пух и прах.
Он , как и все, жил в коммуналке.
Учился, нянчил сыновей.
Как все одобрил «Супермаркет»-
Запас еды планеты всей.
«Не падай духом, падай брюхом»,-
Меня учил, чтоб был сильней.
«Не верь указам и старухам,
А хочешь жить, люби детей».
Он умер возле дома сразу,
Не смог открыть своих дверей.
Но мне открыл вселенский разум
И притяжение людей.
***
Сидит пацан на мостовой,
Губами дергает чинарик.
Он не бездомный, он чужой.
Его прописка на базаре.
В любом дворе его родня,
Да где их нет, четырехлапых?
Как попросить, украсть, отнять -
Уроки улиц не для слабых.
Как выживает он и с кем
В условьях голода, погоды?
На грани жизнь, на волоске,
Без малой толики заботы.
Не защищенная мишень
Изнанкой скомканной наружу.
И варианты каждый день -
Отдать концы и Богу душу.
Ему неведомо узнать:
В небесных сводах жизни бренной
Есть в канцелярии печать -
”Не трогать. Собственность вселенной”.