Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

В ожидании ветра

Валентин Белик.

Улететь из Шоушенка

Вроде — небо над головой,
И на окнах решеток нет,
И не дышит никто за спиной,
И не смотрит никто в след,
И не держат, вроде, — иди!
Почему же в глазах тоска,
И дрожат на твоей груди
Крылья синего мотылька,
Словно он хоть сейчас — лететь…
Видно, нет для него проблем
От себя ли сбежать сметь,
Из тюрьмы ли, где нет стен…

…Капля краски, иголка, и вот
Неразрывно ты связан с ним.
Машут крылья за годом год,
Машут, просят: «Летим, летим…
Этот мир соскочил с ума,
Здесь для ветра свобода лишь.
Что терять — тюрьма да сума.
Ты свободен, пока летишь!»

Промолчав, обычно, в ответ,
(Знаешь, дальше будет — «Решай!
Полетели!») ответишь — нет.
И однажды он скажет: «Прощай…»

Ты обижено крикнешь: «Сгинь!
Улетай, какой с тебя прок!»
…С синим небом сольется синь…
Он — свободен. А ты — не смог.

Падший

Как ломит перебитое крыло!
Не уложить никак под простынями.
Как будто я не накрутился днями,
Верчусь в ночи. Хоть мягко и тепло,
Мне не заснуть. Что ж, выйду на балкон.
Когда все замерло — и этот мир неплох.
Так тихо и свежо, как будто Город сдох.
Глухая ночь. Ни огонька кругом.

Лишь звезды надо мной! Лишь я внутри себя!
И снова Горний Мир манит алмазной пылью…   
Взлечу!!! ...Но пустота, где раньше были крылья.
Забыл, что сам их снял, мир дольний возлюбя…
Не солоно? Земли исчезла соль.
Что звать, кричать, когда кругом глухие.
А крылья, — вон, в углу стоят, сухие…     
Нет крыльев у меня. Есть вместо крыльев боль.      

Жизнь дольняя реальна и проста.
Здесь не летают, здесь толкаются локтями.
Зачем там крылья, где гребут навоз когтями.
Здесь бесполезных звезд нелепа красота.
Не Мир, здесь — Я велик! Не храм — приличный дом.
Плевать, каким трудом. Плевать, какою кровью.
Вот только крылья мстят фантомной болью.
А, может быть — душа? Подумаю. Потом.

Для чего

Я не пью, я котел заправляю до метки водой.
Я не ем, просто надо же в топке чему-то гореть.
Что любовь… Пассажиры. Сойдут, не простившись со мной.
Раз движение — жизнь, остановка, наверное, смерть?

Может рай — для своё отслуживших железок сарай?
Может ад — печь, в которой колеса и рельсы сгорят?
Может бог — все, что смог — дал гудок, и живи-поезжай?
Раз в движеньи и смысл, так ли важно, вперед ли, назад?

Полный ход! Все живет, все кружится, вода и земля.
Ветер тучами движет, кто-то движет его самого.
Снова — воду в котел, снова — в топку забросить угля.
А колеса стучат и стучат: «Для чего? Для чего? Для чего?»

Вперед и вверх!

Есть точка, где кончаются пути.
Одни, придя туда, достигли цели,
Другие цель достигнуть не сумели
Но дальше просто некуда идти.
Там — край земли, а дальше лишь вода,
Лишь Океан. Бездонный и бескрайний.
Граница устремлений и мечтаний.
Там в реве ветра слышишь — «никогда».

Кто, улыбаясь, гордо смотрит вниз,
Аплодисменты, волны Океана, —
Ему награда, к ней он шел упрямо —
Столовая гора, Игольный мыс…
Кто, зная: не поможет пароход,
Последний город в мире проклиная,
Глядит из Шепетовки в двери рая
С тоской, смирясь, — закрыт волнами вход…

Кто носит лавровый венок побед,
Кто в супе варит вечный лист лавровый,
Всем Океан свое грохочет слово —
Гордись, смирись — дороги дальше нет.

Дороги нет, но звезды в даль зовут.
Те, что высоко над тобой блестели,
Указывая путь от цели к цели.
Там, среди них, твой истинный маршрут.
Там, между звезд, чудесные пути.
По ним ты шел через преграды раньше,
По ним пришел сюда, пойдешь и дальше,
Вверх и вперед. Решайся и… лети!

Жизне/смерти утверждающее

Нам нет преград — пробьемся сквозь любые.
Мы сможем — прыгнем выше головы.
Вперед и вверх — под небеса пустые.
Покой не снится, но не вечен бой, увы.

Мы не привыкли отступать, мы не умеем
и обреченно принимаем жизни бой.
И то, что делало еще вчера сильнее,
сегодня убивает нас с тобой.

Наш — против ветра путь, куда б ни шла дорога.
Он свеж по-прежнему, но легкие нам рвет.
Сегодня — не сейчас! Вперед, еще немного…
Не сможем сделать шаг — так упадем вперед.

Побег

Не успею восход рассмотреть — снова вижу закат.
Торопись, догоняй — ежедневная парочка мантр.
Вдох за вдохом, волна за волной, где же выдох, откат?
Стрелок ножницы — «клац!» — пленка жизни короче на кадр.

Кто-то маятник жизни бессовестно укоротил,
Ускоряя бессмысленно времени скользкого ход.
Я бегу, как дурак, — догонять — трата лишняя сил.
Как горох из мешка день — за днем, а за месяцем — год.

А махну я рукой, а на кой мне его догонять?!
Я запрыгну в закат, затеряюсь в его облаках.
Не спеша там стишок напишу и — за новый, опять.
И от времени спрячусь, оставив его в дураках.

Особенности аэродинамики свободы.

Как тошно быть на привязи, когда
ты реешь в небе. Ты, воздушный змей,
почти свободен, нитка — ерунда,
всего-то — разорвать ее посмей.

Струной натянутая нить звенит,
Свободы песню ветер с ней поет,
Ты хочешь в небо, прямиком в зенит,
Ты молишь — отпусти меня в полет…

Я отпущу. Неволить не хочу
того, кто так свободе будет рад.
Отбросить нить — мне это по плечу.
Но сделанное не вернуть назад.

Я тоже рвался с ветром в облака,
я тоже видел в них свободы лик.
И пусть привязанностей нить крепка,
был ветра громче зов, чем боли крик.

Свободен ветер. Вверх ли, или вниз
я с ним, куда бы не решил он дуть.
Качусь, как через поле, через жизнь.
Свободен я, мне ветер выбрал путь.

Моя свобода — по ветру лететь,
твоя — подняться против ветра, змей.
Свободы песню слышишь в высоте?
А я не слышу, ты напеть сумей.

Мне ветер песню больше не поет.
Раз нет струны — не песня ветра свист.
Со свистом дни летят, вперед, вперед, вперед…
и я кружусь в них, как опавший лист.

Memento vita

Мы с тобою стоим у расстрельной стены,
Так устроена жизнь — не сегодня, так завтра.
Не для нас «не сейчас!» страусиная мантра,
В сердце смотрят стволы, и курки взведены.

Здесь не будет промашки — здесь снайпер стоит.
Кончен суд, не спасут адвокатовы речи.
Но пока черной точкою пуля летит,
Полетаем и мы, не спеша с ней на встречу.

Только как не крути, выбирая пути,
Свистнет пуля, заставит вернуться обратно.
У стены, где за спинами бурые пятна,
Вспыхнут красные пятна на нашей груди.

Мы стоим у стены. Только смотрим — вперед,
Выше пуль и стволов, выше солнца и неба,
Вдаль, где, может быть, наш завершится полет,
В даль, в которой никто никогда еще не был.

Тарханкут

Я вдохну ветер моря,
я вдохну ветер ночи,
я вдохну ветер солнца,
я вдохну ветер звезд,
я вдохну ветер лета,
быстротечного лета,
звездный росчерк мгновенья
я поймаю за хвост,
ухвачу, не считая,
растворюсь, не жалея,
и взметнусь, исчезая;
полечу, догоняя,
полечу, ощущая,
полечу, обнимая
ветер,
 ветер,
   ветер,
    ветер,
     ветер…

***
Ты слышишь — поезд замедляет ход?
Ты видишь — станция, «Увы…» ее названье.
Ты веришь в свой билет и обещанье,
Ты веришь, новая поездка ждет.
Я вижу пустоту, конец пути.
Я знаю, дальше некуда идти.
Но я молчу.

Ты слышишь тихий зов издалека,
Ты видишь — мы летим сквозь тьму к сиянью,
Ты веришь, встреча ждет за расставаньем,
Ты веришь, впереди у нас — века…
Я вижу серый пепел над рекой.
Я знаю, это мы летим с тобой.
Но я молчу.

Ты видишь, как боюсь я пустоты,
Ты слышишь, — этот страх мне сердце гложет.
Ты веришь, твой билет и мне поможет,
Ты веришь, я такой же, как и ты.
Я вижу, что билет твой — именной.
Я знаю, — веришь… Что же, Бог с тобой…
И я молчу.

В ожидании ветра.

Лист жестяной так на меня похож:
изъеденный осенней злою ржой,
а в жизнь вцепился так — не оторвешь.
А что цепляться, если ей чужой…

И я, и он досматриваем дни,
цвет жизни потерявшие давно,
читая титры грустные. Одни
они остались, кончилось кино.

Под нами — пустоты зияет пасть,
над нами — радости сияет цветь.
Обоим нам пришла пора упасть,
обоим к небу хочется взлететь,
к последней радуге. В крутую высь
взметнуться с ветром, хоть на несколько минут.
Без ветра остается падать. Вниз —
на выход. В никуда сквозь мерзлый грунт.

Есть каждому на небе небеса.
Обнимет ветер каждого, хоть раз.
И радость каждый выбирает сам.
Так почему же не летим сейчас?

Мы знаем — нам не перезимовать,
Мы знаем — «выход» ближе с каждым днем.
Мы наготове, чтобы взлет не прозевать.
Мы оба держимся. Мы оба ветра ждем.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0    


Читайте также:

Валентин Белик
Десять лет спустя
Подробнее...