Случай играет нашей жизнью.
Сенека

Предзимний, навевающий серую грусть и зелёную ипохондрию вечер, когда я возлежал, обмозговывая следующую идею: с целью выхода из финансового кризиса написать масляными красками эпическое полотно под названием «Собрались в Пуще трое алкашей», был прерван и скрашен просьбой знакомого австралийско-российского бипатрида: «Завтра в меховой шапке-ушанке встречай с рейса из Амстердама двух дорогостоящих «попугаев». Приюти, пожалуйста. Австрал».

С восходом солнца я должен был ехать на дачу снимать остатки урожая — яблоки и сливы: бюро прогноза погоды угрожало заморозками — и не собирался из-за двух пернатых ломать свои планы и, как следствие, остаться без витаминов, по крайней мере, до новогодних праздников. Но если в жизни можно кому-то помочь, не следует уклоняться от этого.

Утро, аэропорт, на улице бабье лето, в душноватом зале потею в шапке из сурка. Первоначально держал головной убор в руках, но на меня стал подозрительно посматривать безликий тип, видимо, заподозривший, что прямо здесь начну втюхивать русский сувенир гостям северной столицы. Решив, что дурдом на Пряжке лучше изолятора «Кресты», головной убор надел. Картинку дополняла тара для «подарочка»: у моих ног стоял старый чемодан, в котором я предусмотрительно просверлил дырочки. Ничего никогда не выбрасываю на помойку — ни старые галоши, ни поглупевших или изменивших женщин — вдруг потребуются, сгодятся. Чемодан мечтал продать за неплохие деньги киностудии, чтобы фибровый поучаствовал в каком-нибудь сериале о сталинских лагерях, но, видимо, судьба уготовила старичку другое, не звезды кинематографа, предназначение. Переминаясь с ноги на ногу около несостоявшегося кинореквизита, я немного волновался: побаивался, что в момент передачи груза заметут сотрудники Интерпола, как крутого контрабандиста, специализирующегося на экзотической фауне. Время — чудная проделка Господа. Его недостаточно, когда опаздываешь, и полно, когда ждёшь. Нервные занятия — догонять и ждать. Особенно тягостны последние минуты ожидания.

Заморских «птичек» вычислил мгновенно. Они действительно напоминали не голубков, а попугайчиков. «Пернатыми» оказалась весьма почтенная, но не пахнущая нафталином, супружеская чета неопределенного возраста. Впрочем, представители самой древней национальности всегда выглядят старо: на каждом с рождения лежит печать тысячелетних гонений.

Это удивительно, если владеющий английским знает какой-нибудь иностранный язык. Первым делом австралийцы сообщили, что, несмотря на преклонный возраст, много путешествуют, так как в Австралии им, видишь ли, скучно, однако на Санкт-Петербург выбор пал впервые. Гости свободно владели русским языком, чем меня нисколько не поразили: чистокровным иудеям не надо учить языки, им надо их только вспомнить. А мне прислали очень породистых.

Одеты гости были так, словно на пляж собрались.

Он — именно таким должен быть Вечный Жид, Агасфер: лысеющая, долговязая жердина, с сизым горбатым шнобелем — огромным носом-флюгером, при ветре разворачивающим голову, с ушами, трепыхающимися от ветра, как вымпелы, и гусиной кожей. На мосластых, нереально волосатых ногах — да у этого мужчины, несмотря на возраст, с тестостероном всё в порядке — невероятного размера белые кроссовки и гольфы. Выше на нём были ярко-зелёные клетчатые шорты с двумя сзади перекрещивающимися помочами и ковбойка с короткими рукавами. Изображение австралийского флага красовалось на месте, прикрывающем самый любимый женщинами мужской орган. Для тех, кто не понял или подумал невесть что, поясняю — мозги. На голове заморского гостя наличествовала ядовито-зелёная, лихая молодёжная бейсболка. От холода седые волосы на ногах бедолаги стояли густым дыбом, напоминая мох.

Женщина антикварного возраста, со следами конструктивизма — над ней явно потрудились пластические хирурги, причём во многих местах — тоже оказалась слегка подмороженной. Посиневшая кожа, выглядывающая из-под пледа, в который гостья завернулась с головой, отчего походила на матрёшку, была особенно хорошо заметна на фоне отороченного гипюром цвета киви весёленького цветастого сарафана. Картину пикантно дополняли, внося неповторимый иностранный колорит, тапочки розового цвета, именуемого «веселая вдова», фасона «кукиш»: большой палец наружу, с громадными белоснежными помпонами.

После короткого знакомства: «Майкл», — «Раиса Иосифовна. Рая», — «Александр» — я подвёл перелётных, точнее, залётных «птичек» к машине. Они испуганно вытаращились на мою помытую и заправленную «старушку», словно это было транспортное средство, годное только для переправы через реку мертвых под названием Стикс.

— Оно может ездить?.. А не опасно?..

Коварное предложение съездить на дачу поработать было встречено одобрительными кивками:

— Загородный дом! Любопытно... В Интернете и австралийских газетах пишут, что в России единственная форма протеста или реальная альтернатива выборам — поездка на дачу. Физический труд на свежем воздухе — это полезно, облагораживает и душу и тело. Но учтите, мы недолго протянем натощак…

Тронулись. Салон автомашины постепенно заполнился изумительным пьянящим ароматом, словно в складках одежды прилетевших сохранился запах весенних цветов дальней, пленяющей тёплой страны. Бананы, ананасы, ураганы, киви — всё идёт оттуда. Это образно. Потому что, в частности, киви — из Новой Зеландии.

Вскоре на дороге начали возникать непредвиденные трудности. На садовый участок я поехал кратчайшей дорогой, которая проходила вдоль кладбища, и теперь обгонял похоронную процессию, состоявшую из двадцати-тридцати иномарок с автомобилем-катафалком в середине. Вероятнее всего, в братанный склеп везли безвременно почившего авторитета.

Поражённый зрелищем, Майкл пялился в окно выпученными глазами:

— Интересно, почему в основном автомобили серого, металлик и чёрного цветов?

— Под цвет нашей жизни!.. — ответил я и подумал: — Только бы не вошли в моду полосатые или в клеточку…

Майкл, продолжая лупать зенками, не унимался:

— Женевский автосалон.

— Цены наверняка «кусаются» невероятно, — резонно предположила его жена.

— Заламывают такую цену, от которой перехватывает дыхание и хочется схватиться или за сердце, или за автомат, потому что возникает испепеляющее желание стрелять, стрелять и стрелять длинными, а лучше нескончаемыми очередями. Полагаю, нулей на ценнике, как колец сигаретного дыма в хорошей затяжке, — согласился я. — Мне довелось быть приглашённым на презентацию новой, концептуальной модели одной высокоскоростной гонялки. Сначала подумал, что на табличке перед выставленным автомобилем написан телефонный номер, по которому следует звонить желающим приобрести машину, а это оказалась цена в долларах.

Я сосредоточился на дороге и обгоне, казалось, нескончаемой веерницы дорогостоящих авто. Но в тот момент, когда готовился облегченно вздохнуть — мы поравнялись с головной автомашиной колонны — гость внезапно опустил боковое стекло, лихо сдвинул ушанку на затылок, высунул голову в окно и прокричал что-то по-английски сидящим в обгоняемом нами «роллс-ройсе». У меня внутри образовалась маленькая Антарктида: органы, опережая события, прекратили функционировать заранее, мол, всё равно наш владелец нежилец. Следовавший за «роллс-ройсом» «мерседес» дернулся, вильнув влево, но, видимо, получив команду не покидать кортеж, занял прежнее место: нас приняли за сочувствующих придурков.

— Майкл, что вам взбрендило орать в окно? В «роллс-ройсе» наверняка едут субъекты из числа не отстрелянных новых русских. «Мерседес» с охраной чуть не бросился за нами в погоню, — злобно прохрипел я, когда смертельный сквозняк в моей голове стихнул. — Легкомыслие ослабляет страх перед смертью и нередко укорачивает жизнь.

— Ну и страна! Охранники и пинкертоны на «мерседесах» разъезжают, — поразилась Рая.

Её супруг неожиданно приосанился, да так, что почти упёрся шапкой в крышу «жигулёнка».

— Не надо драматизировать. По правилам хорошего тона все владельцы «роллс-ройсов» должны приветствовать друг друга.

— У вас есть «роллс-ройс»?

— Да-а-а, у меня есть «роллс-ройс»… «Серебряный призрак», — пафосно произнёс иностранец.

Высокомерный снобизм. Фанаберия!

— Рад за вас. Но если вы, увидев «роллс-ройс» или «феррари», будете, высунувшись из окна, кричать и жестикулировать, то из нас сделают сито. Эти ребята сначала стреляют, а затем думают или интересуются маркой вашей автомашины. По сравнению с ними крёстные отцы сицилийской мафии лопоухие мальчонки. В стране убийство стало формой развлечения. — Для устрашающего эффекта дальнейшее я скорее прорявкал, чем сказал: — Дошло?.. Сидеть тихо, а то до дачи не доедем: случится тра-та-та и «здравствуй, гробик с бахромой!» Не станет не только модного писателя, но и двух евреев среднего достатка.

Управляя автомобилем, я редко отрываю взгляд от дороги — мне моя жизнь дорога, — но в этот раз сделал исключение из правила и успел зыркнуть на Майкла, который, поигрывая желваками на щеках, отчеканил:

— Бедняков не убивают, а если и убивают, то тысячами, устраивая войну или революцию.

Иностранцы, наивные как дети.

— А вы куда попали?..

Мы сначала подбросились, а затем опустились.

Майкл злобно процедил:

— Дороги выглядят так, словно по ним прошли танки.

Его супруга с ним согласилась, не без ехидства добавив:

— Угу, на парад победы.

— Плохие дороги — это национальная традиция. По Руси проходили пути, связывающие Запад и Восток. Удельные князьки ввели закон: «Что упало — то пропало», то есть упавшее с телеги, воза, саней переходило в собственность местного князя, поэтому дороги не ремонтировали преднамеренно.

Ввалились в очередную дорожную яму, и иностранец спохватился:

— Раечка, ты пристегнулась ремнями безопасности?

— У меня на заднем сиденье их нет, — хладнокровно обронила супруга.

Держась в левом ряду, плавно подкатил к одному из немногочисленных регулируемых светофором загородных перекрестков. Справа подшуршала траурная процессия. «Британец» проехал вперед значительно дальше. «Немец» остановился рядом. Я последовал примеру Майкла и уставился на «мерсика».

Мечтать не вредно. Подчеркиваю, мечтать, а не завидовать, потому что зависть, она от дьявола.

— Да, именно такой автомобиль вам нужен, — словно читая мою мысль-мечту, констатировал Майкл, кивнув в сторону стоящего рядом «мерса».

— Розовые грезы нередко приближают к черному катафалку…

Всё спокойно, не хватало только щебетания птичек… и вдруг мимо на бешеной скорости пронеслась автомашина неопределённого цвета, с затемнёнными стеклами, заляпанными грязью полустёртыми номерами. «Зубило», а именно так прозвали водители сие отечественное творение, под визг тормозов слегка клюнуло носом и остановилось как вкопанное, перегородив дорогу не только мне, но и символу британского благополучия. Стало понятно, что пора заканчивать лирику и возвращаться в реальную жизнь.

Я пожалел, что не имею видеокамеры, правда, дальнейшее можно было снимать только в режиме скрытого наблюдения. Реакция последовала незамедлительная. Это тебе не кричать приветствие, проезжая мимо. Это оскорбление. Из стоящего справа от нас черного «мерседеса» с надписью на борту «Спасибо деду за победу!» вышли двое, напоминавшие воронов бройлерного типа. Из-под расстегнутых, черных как смоль костюмов кокетливо выглядывали кобуры с карманными гаубицами — словно они собрались охотиться на слонов, а не на людей. Давно не видел ничего страшнее этих навевавших пессимизм охранников с лицами сутенёров. Синхронно поправив на носах тёмные очки, «качки» размеренными шагами, параллельными курсами подошли к «зубилу». Чёрные надраенные полуботинки сверкали настолько сильно, что отбрасывали солнечных зайчиков. Одинаковыми полумедвежьими движениями амбалы выломали из «хулиганки» боковые зеркала, разом грохнули их о бетонку, развернулись и, полные достоинства, сознания своей правоты и безнаказанности, чинно вернулись в свою «тачку». Время остановилось. Двинуться с места ни я, ни «роллс-ройс» не могли: поперек дороги стояла «обезушенная». Никто не сигналил клаксоном, не мигал фарами. Все ждали, когда несчастная уберётся с дороги и больше никогда не будет так делать. По своей наивности я подумал, что пострадавшие не уезжают из-за того, что от испуга впали в транс. Майкл прилип носом к лобовому стеклу и произнёс:

— Всё чёрное: машины, костюмы, ботинки, очки! Чёрный цвет — цвет неуязвимости. Чёрный — цвет флага Ахиллеса, мотивированного применения силы.

Как часто правда кажется неправдоподобной. Нередко действительность может шокировать, и в этом её очарование. Оказалось, что закончилось только первое действие спектакля: дверцы «раненой» открылись одновременно. Из них выскочили четверо верзил с лицами, не отмеченными печатью добродетели, в «берцах», камуфляже, бронежилетах и с последними аргументами демократии — резиновыми дубинками. Экипировку колоритно дополняли десантного исполнения короткоствольные автоматы. Пара «шокотерапевтов», миновав «роллс-ройс», молча взяла на прицел зачинщика беспорядков — «мерседес» и остальные автомашины процессии, словно рекомендуя: «Сидеть тихо. Если кто высунется, мы не виноваты…». Двое других «мстителей» стали… — то, что я поначалу принял за резиновые дубинки, судя по грохоту и причиняемому ущербу, оказалось толстыми железными прутьями — безжалостно крушить шедевр британского автомобилестроения. Начали со знаменитой статуэтки, творения скульптора Чарльза Сайкса — «Летящей леди», или, как ещё её называют, «Дух экстаза». Напрасно дамочка надеялась на защиту мясистых сутенёров. Пискляво дзынькнув, леди, оправдывая название, полетела, экстазно дрыгаясь. Прогулялись по фарам, серьёзно прошлись по капоту и крыльям, добрались до лобового стекла, оно покрылось сеточкой — крепкое, тонированные боковые стёкла от прямых точечных ударов разлетались вдребезги. Задние части машины рихтовали с не меньшим остервенением. Да, «роллс-ройс» был явно не бронированный. Уцелели только колеса. Те, что стояли в охранении, отступая, на прощание постучали по стойкам затихарившегося «мерса».

Какая радость: умудрились не задеть мою ветеранку социалистической индустрии. Большое им за это человеческое спасибо. Благодарствую.

После резких, как выстрелы, хлопков дверей «нахалка» сорвалась с места.

Экзекуция проходила при гробовом безмолвии всех: исполнителей, зрителей и прочих статистов. Из похоронного кортежа не раздалось ни звука, не вышел ни один чернокостюмник, словно в нём ехали глухонемые слепые. Спектакль закончился, занавес опустился.

— Мафия?! — пискнула Рая, чуть не отключившись.

Я оглянулся. От удивления глаза у неё собрались в кучку.

— Ё-моё! — протяжно прогундосил Майкл.

Решив не испытывать судьбу, отправились дальше.

Проехали несколько километров, прежде чем я сообразил, что от шока не совсем адекватно воспринимал увиденное.

— Убедились, что у нас страна состязательная — кто круче. До меня только сейчас дошло, что они были в масках.

— Кто был в масках? — Майкл начал выходить из транса.

Рая молчала как дрессированная рыба.

— На лицах у них были маски: вязаные шапочки с прорезями для глаз, которые сейчас использует спецназ и грабители. Такие шапочки придумали англичане при осаде Севастополя, во время Крымской войны. Они базировались в Балаклаве, поэтому шапочка называется «балаклавка».

— Александр, вы что, совсем сбрендили? — выйдя из полузабытья, голосом недорезанного хряка поинтересовался Майкл. — У них были автоматы, настоящие.

— «Калашников». Укороченный вариант со складным прикладом.

— Почему у них были автоматы?

— Тем, кто не умеет метко стрелять, выдают автоматы…

— Нас могли убить. — Майкл трясся от возмущения.

— Да, могли. Элементарно. Плёвое дело.

Рая очухалась и прохныкала:

— У меня в голове свербела или свербила, не знаю, как правильно сказать, одна мысль: не заказала цветы, не заказала цветы.

— Надо понимать, бумажные, на собственные похороны. Возможно, и мы бы тебе составили компанию… — уныло подвякнул муж. — Я думал, нам каюк.

— Мне стыдно за страну. Зато у нас не скучно.

— Мы это поняли, — согласилась Рая. — «Не всё спокойно в королевстве Датском…». Смертельная «Хава нагила».

— Рая, сними с себя все бриллианты! — Приказал Майкл и уставился на дорогу, замерев с видом ещё тёпленького покойника.

Все надолго затихли.