Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

О пляжах и мудрости

Рина Гес. Москва.

На той стороне стоит цапля, она смотрит на воду и читает стихи, плескающиеся у ее ног мелкими волнишками легкого бриза, что дует против течения реки. Думаю, что стихи, а как иначе можно говорить о времени тому, кого природа обделила музыкальностью. Говорит о времени и его изменчивости, о том, что никто не знает что такое время, но она чувствует и говорит с теми, кто хочет слушать. Цапля мудрая, хотя обычно этим качеством наделяют сову. Цапля мудрее, она не надрывает тишину тревожным криком, не мечется и не ищет ничего в темноте, она смотрит на то, как бегут по воде волны, как пускает в них тепло солнце, как это тепло разбрызгивается на мелкие зайчики. Если внимательно на все это смотреть, наберешь тепла на всю жизнь, если про это забыть — никогда не согреешься. И цапля смотрит, до боли в глазах, когда сыта, конечно, мудрость не дружит с голодом. И вбирает тепло, которое прячет в извивах своей причудливой шеи, топорщит перышки под ветерком и становится мудрой.

Видно за ее непохожую неторопливость и спокойную отрешенность стали убивать эту птицу теперь, охотится на ее жемчужно-серое естество. За что же еще? Есть ее нельзя, перьев на шляпах и боа на шеях давно не носят, трофеем даже считать нельзя, не утка ж, а вот зависть — хороший повод, чтобы уничтожить. Сами не можем и другим не дадим. Потому-то, наверное, теперь цапля не только беседует о времени со временем, но и оглядывается на пляж, что на нашей стороне, и это мешает ей держать в повиновении время: слишком много опаски. Вот время и сбоит, кружит на месте, течет в обратную сторону или скачет галопом, не давая людям на пляже задуматься и услышать стихи мудрой цапли.

Дикий пляж. Пляж старого дачного местечка далекого от городов и высших сфер влияния. Именно такой пляж был здесь всегда. Тот, на который можно идти прямо в купальнике, порой одном и том же долгие годы, неся на плече полотенце. Тот, где не стоит искать шезлонг, а подстилки подчас вовсе нет или ею служит все то же полотенце. Да, да, тот пляж, где наспех переодеваются с помощью… полотенца без будочек и кабиночек. Тот самый, от которого легко отойти на несколько шагов, если там слишком много народа. Тот самый, на котором почти нет поджаривающихся тел, на него ходят купаться перед обедом, искать ракушки, охлаждать собак различных пород вместе с детьми всех возрастов. И кто сказал, что имеет значение, просто ли это каменистый бережок, лодочная корма, с которой сразу попадаешь в глубину и течение, минуя камни, травянистая мягкая земля на берегу затона с обратным течением или насыпь из камешков, поднятых со дна скрипучей землечерпалкой?

Сколько же нас здесь искупалось, сколько же нас здесь выросло и возмужало, обретая цыпки на руках, облупившиеся носы и спины, первого ерша, новые фантазии, бусы из ракушек и страхи перед глубинами, где сомы и пиявки (уж наверняка). Сколько нас здесь кидало камни в тихую и бурную воду, раскапывало щекотные струйки родника для забавы, искало глину для нового мира, пило из родника, стоя на коленях перед величием простоты, жевало дикую мяту, что особенно духовита и красива в жаркий день. Много что можно делать на пляже маленького, затерянного местечка, только не скучно загорать и пить пиво.

Справедливости ради, скажу, что в нашем, вроде бы теперь, веке, когда желтые пески «той стороны» подернулись липким илом новых времен, когда бакены покрылись мелкими дырочками от дроби и потеряли призывные фонарики, когда чайки встречаются чаще стрижей, лодки уплыли в будущее, причалы ушли в прошлое, рыба измельчала, цапли стали предметом отстрела, а дети одели купальники, загорать скучнейшим образом, с пивом и картами, начали. Длинный путь прошел этот дикий пляж от первых дачников, удивлявших местных жителей своими кружевными зонтами, мольбертами и желанием залезть в реку, просто так без причины, вроде бы взрослых людей до первого зевка скуки и первого парео. То, как это началось, — опять отдельная история. Сейчас же, о другом.


Кто разрушил опять родник?

Дождь же был.

Да, ладно тебе?

Сегодня на обед оладьи с подливкой. Я за глиной, а ты готовь подливку.

Ну, уж нет: сегодня будет буря и дождь в замке, не до завтрака им. Ты лучше спасательные шлюпки и жилеты приготовь.

Зачем? Все равно никто не спасется!

Ты что, ты что!!! Это же наши человечки, они на нас наедятся.

На Бога надейся, а сам не плошай!

Ты не в воскресной школе, еще давай псалом спой, не надоело еще?

А все равно мне их жалко.

Не ной ты, в самом деле.

Тогда не надо бури, лучше просто дождик и подметем улицы.

Так они заскучают, им нечего будет делать, нет подвигов.

Давайте лучше делать новый пруд.

Васька! Зачем? Эй!!!

Я объявляю вам реформы. Снос незаконных строений. Мои подданные должны трудиться на благо города, а не строить хаотичный муравейник!

Тоже мне царь!

Да, я такой!

Да ну его. Давай все заново!

Где тут стояли башни?

Не реви ты! Лучше вспоминай, где дворец стоял. И песку притащи, мокренького.


С ними всегда приходит на пляж кто-нибудь. Моложавая женщина, и не скажешь, что у нее пятеро детей или пожилая и энергичная, несмотря на полноту, бабушка с необычным деревянным крестиком на шее, что висит на тонком черном шелковом шнурке, отец шумный, бородатый и немного отстраненный. Они... Да, они нормальные дети, растущие в здоровом климате большой реки. Старший Вася и четыре сестры. Они всегда вместе. Только брат если чуть особняком, сколько же можно терпеть девчонок, хоть здесь отдохну. Они плавают, как рыбы, все кроме младшей, ныряют как утки, дурачатся, как можно дурачиться только в детстве. Ищут белую глину и строят из нее города. Великолепные города с башнями и домами, каменными изобильными столами прямо посреди улиц, родниковыми реками, что иногда меняют свое русло, вопреки желаниям создательниц. Они населяют свой мир человечками из глины, травы и палочек, сажают парки и сады из умерших цветов, запускают в пруды посреди города лягушат. Они творят свою, только им подвластную действительность иногда напевая, иногда ссорясь. И хочется одним глазком взглянуть, одним фибром души пощупать эту реальность. Шутка ли, Вера, Надежда, Любовь и Софийка строят свой мир.

Так уж получилось, что в нашем дачном мире всегда находилась Вера, иногда даже, не одна. Надежда тоже здесь была спокон веков, хоть и продажная, хоть и обманная, хоть и матерная. Любовь хрупкая и недолговечная оставляла следы на пыльных тропинках и каменистых отвалах, энергично и радостно. А вот Мудрость же всегда была разлита в воздухе, ее хранили камни, деревья, пески, забытые историей окаменелости и реки. Ее оберегал лес от нескромных глаз. Вот уж никогда бы не подумать, что придет она неверными детскими шагами с белой головушкой, да и окунется в реку. Правда, неохотно и боязно: София-то человеческая еще маленькая и плохо себя осознающая, какая-то озябшая и испуганная. Самая младшая из сестер, а не мать их мудрейшая. Уверены ли вы, что есть она эта человеческая мудрость? Ерунда! По сравнению с мудростью липы, что пускает корни вглубь горы, наша мудрость ничего не стоит! Как можно ее сравнить с цаплей-философом или совой-пифией. Нашей Софии не хочется держаться на плаву, река пугает ее, ей не до радостей и не до других. Очень ей охота, чтобы все смотрели только на нее — о, эгоизм детской незрелости: я центр вселенной, и пусть только попробует кто-то сказать, что это не так.


Гляди, гляди, уж!

Да не визжи ты! Васька, поймай ужа!

Больно надо! Тебе охота, ты и лови.

Я пойду лучше с той, маленькой купаться.

А я?

Ты боишься, мне с тобой скучно.


Люба-Любовь уверенно идет к воде. Купальник у нее давно просох и ей хочется быть взрослой. Поддерживать кого-нибудь на плаву, оделять его вниманием и вызывать восхищение, ну, хотя бы благодарность. Увы, с Софьей не выходит: вода не привлекает младшую из сестер, тогда находится другой объект. Любовь не выносит равнодушия и нерешительности слишком долго. Нельзя же, в самом деле, долго стучать в запертую дверь, это не прилично, и терпение — не сильная сторона юной современной Любови. Вздернув нос, и без того чуть вздернутый, свернув петелькой хвост она лезет в воду, чтобы подарить свое внимание посторонней девочке, едва научившейся плавать и получить от нее взамен благодарный смех. Зов крови, конечно, притянет обратно к сестре, она вернется, но пока она изливает себя на чуть знакомого человечка и радость возвращается к ней.

Вера. Старшая. Она чуть красуется своей задумчивостью и взрослостью. Она как религиозное чувство современника: вроде бы здесь, а вроде бы и нет его. Непостоянная, то ей мерещатся инопланетяне, то гномы, то сосед, которого знает с детства, становится в ее глазах маньяком. И во все она верит сегодня навсегда или, может быть, целую неделю верит. Так это чувство искренне и всепоглощающе, что не стоит и подходить к ней с возражениями и новыми идеями, эту самую, целую неделю, а может даже и больше на день. Она все равно не услышит, а услышать сможет только тогда, когда сама перестанет верить в то, что было предметом поклонения так «долго», тогда, когда начнет искать, во что бы еще поверить. Нельзя же жить без веры.

Надя. Она, она как несбывшийся сон, то кошмарный, то прекрасный. То ей приходят самые интересные замыслы по стройке, то она же все ломает. Правда это она каждый раз искренне удивляется, что кто-то разрушил замок за ночь. Она-то думала, что можно будет продолжить с того места, где остановились. Ан, нет! Нужно все с начала. Но уж завтра-то непременно — только улучшать. «Надежда — глупое чувство». Но не исключено, что однажды она придет на берег и все постройки будут целы, даже те, что разрушились еще в прошлом году. Что палочные человечки сами подлатают стены, а песчаная дамба шириной в целых пять сантиметров удержит весенний разлив речных слез, неоправдавшихся надежд и чувств, что сносят голову и заставляют то, что называют душой, вылезать, как тесто из миски, из тела. Надя, Надя, как хочется надеяться.


Я первая, я первая!

Я и не соревновалась с тобой!

А я бабушке помогаю, вы-то вон куда убежали. Белье кто нести будет?

Не честно, не честно, я так не играю! А что там, Надь? Чьи дома уцелели.

Надь, Надь… Сама посмотришь!

Не честно, не честно, я же вежливо попросила.


Мирно и сонно люди входили в реку, плавали в ней и вылезали обсыхать. Тишина, предзакатное солнышко пускает полупрозрачные блики вскачь по мелким камушкам, пересыпанным крупным песком. Все как в жизни: мелкие трагедии вперемешку с крупными обидами, и только настоящие трагедии особняком крупными камнями неспешно лезут на берег или таятся в самой толще до поры, когда уровень воды спадет. Тихо, бузят где-то в кустах синицы, важная трясогузка вышагивает по пляжу, потряхивая длинным хвостом и оглядываясь. На том берегу почти успокоилась серая цапля, готовая делиться своими откровениями. Стрижи, посвистывая, ловят последние отблески дня вместе с мошками в клюв. Солнце катится ко всем чертям на другую половину земного шара и это красиво. Рыбаки начинают тянуться в своих нелепых, если вдуматься, одеждах. Дремотно. Людям покойно и хорошо, они готовы не согласиться с тем, что вполне счастливым человека можно считать только после погребения. И вдруг гвалтом на них обрушиваются Вера, Надежда, Любовь и недоросшая еще София. Все смешивается: визг, хохот, песенки, упреки, танцы в воде и нырки под воду. Покой отошел, и началась обычная жизнь, состоящая из Веры в себя, Надежды на лучшее, Любви к ближнему и прорезывающейся как зубы у младенца, мучительно и долго, Софии-Мудрости. И больно ушам от звуков, и мельтешно в глазах до головокружения, и хочется покоя, который суть — смерть. Стучит, стучит по вискам, отдаваясь во всем теле дрожь жизни, замаскировавшаяся сегодня под четырех девчонок с длинными белыми волосами и ладненько сшитыми фигурками. Сбивается метроном у цапли внутри и начинает ускоряться — его поторопили, разбудили. Хочется ему поспеть за людскими чувствами, а люди попадаются снова и снова на заклинания времени. Сначала спешат, а потом хотят вернуться.

Пляж, дикий пляж, мелькает как объемная картинка на пластиковой закладке детства. Теперь и навсегда можно вернуться на заложенную страницу, и это уже не надежда, не вера, не любовь к прошлому, не мудрость предков. Это свершившийся факт — возвращение возможно. Осталось догадаться, зачем.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0