Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

«Сны о Москве в ноябре сорок первого»

Нина Павловна Илышева-Введенская.

29 декабря 2017 года исполнилось 120 лет со дня рождения Павла Артемьевича Артемьева — организатора и руководителя обороны Москвы в октябре — ноябре 1941 года

Наши дни. Район Москвы Тропарево-Никулино.

Солнечное майское утро все больше и больше растворяется в новостройках юго-запада Москвы. Кажется, что они, вбирая в себя все краски прекрасного теплого дня, скоро не выдержат и воспарят вверх, навстречу солнцу. Небольшие, еще недавно совсем незаметные островки парков, скверов и аллей запестрели такой буйной зеленью, что она не меньше, чем солнце, бьет в глаза. Неистовое пение, щебетанье и посвистывание птиц звонким шумом уходит в небесную синеву все новыми и новыми волнами.

Весь этот радостный концерт городской природы не может не поднимать настроения всем, кто вышел на улицу в этот воскресный день. Среди них — трое друзей, которые, весело подтрунивая друг над другом, бодро шагают по Тропаревскому бульвару. Время от времени они останавливаются и внимательно смотрят на листву деревьев.

За плечами у них — рюкзачки и чехлы с ракетками для бадминтона. А направляются они в березовую рощу, расположенную неподалеку от высокой башни гостиницы, построенной еще к Олимпиаде-80. В самом центре этой рощи находятся площадки для бадминтона, известные всей Москве. Молодые люди, держащие путь в березовую рощу, — уже не новички. Они обсуждают между собой тонкости этого далеко непростого вида спорта и делятся удачами и неудачами. Быстро добираются до площадок. Начинается усиленная тренировка, но на площадку выйти не удается. Там играют ветераны. По правилам рощи, чтобы занять площадку, надо сыграть партию на счет. Один из молодых людей — парень в красной кепке — наиболее сильный игрок. Он нехотя (чего тратить силы на стариков!) предлагает.

— Может, партию?

Один из ветеранов уходит. Остается другой — высокого роста, худощавый, но с твердой спортивной выправкой.

— Ты его не особенно мучай!

Советуют друзья молодому бадминтонисту. Но мучить не приходится. Срабатывает недооценка противника. Ветеран, хотя и не может быстро передвигаться по площадке, но ловко держит удар, сам точен. Парень психологически ломается, часто ошибается и проигрывает.

— Я ухожу. Играйте, молодые люди!

Пожилой бадминтонист удаляется по тропинке в лес. А парню в кепке не до игры. Он встает и уходит вслед за ветераном. Молодой человек очень обескуражен и начинает следить за стариком. Вскоре ветеран выходит на ухоженную поляну недалеко от входа в парк, садится на скамейку. Парень подходит ближе. Его замечает пожилой бадминтонист и предлагает сесть рядом.

— Это место дает мне силы. 70 лет назад мальчишкой я стал свидетелем здесь необычных событий. Это рассказ о том, когда в самые грозные годы находились особые лучики доброты, которые поддерживали людей и вселяли в них веру и надежду на лучшее.

***

Начало октября 1941 года. Москва. Артиллерийская академия имени Ф.Э.Дзержинского. Заведующий кафедрой зенитной стрельбы майор Василенко проводит последний инструктаж для курсантов, которых досрочно выпускают из академии и направляют на огневые позиции на юго-западе Подмосковья. Василенко показывает на карте расположение собственной батареи на Ленинских горах и далее ведет указкой вниз по Калужскому шоссе, называя место назначения каждому молодому командиру. Курсанты внимательно слушают, но с трудом воспринимают названия подмосковных сел и деревень — Зюзино, Саларево, Раменки, Тропарево и других, поскольку академию недавно перевели из Ленинграда в Москву, и эти названия для них непривычны. Курсанты переспрашивают майора, старательно записывают все в свои командирские блокноты, перепроверяют записи друг у друга. Среди них выделяется молодой курсант Ильичев. Он такой же круглолицый и коротко стриженный, как и все, но у него какая-то особенно добрая улыбка. Оно охотно помогает своим товарищам разобраться в подмосковной картографии, потому что в выходные дни часто посещал эти места, когда ходил в туристические походы, организуемые Обществом любителей исторических памятников.

— Эй, покажи мне, где Салево!

— Не Салево, а Саларево. Вот здесь. Историческое место, между прочим. Здесь жили потомки итальянских купцов и архитекторов, так называемых «сурожских гостей». Петр Антонио Саларев, кстати, руководил строительством Московского Кремля.

— А сейчас итальянцы — наши враги и Кремля им не видать!

— Наоборот, возможно, и мы до Италии дойдем, когда будем гнать фашистов, и тогда увидим их собственный «кремль» — замок Сфорца в Милане.

— Ты слишком много знаешь, Ильичев. С тобой невозможно говорить!

Василенко громко объявляет.

— Ставлю боевую задачу для курсанта Ильичева. Вы назначаетесь командиром артиллерийского расчета 37-мм зенитного орудия. Ваша огневая позиция находится в 12 километрах от Москвы по Калужскому шоссе, полтора километра юго-западнее села Тропарево… .

Василенко показывает указкой точное место на карте. Оно увеличивается. Становится все больше и больше.

***

Октябрь 1941 года. Подмосковное село Тропарево. Стоит холодная осень. Серое дождливое небо. Небольшие облака плывут по небу. Ветер раскачивает деревья, где еще сохранялась желтая листва. Уже четыре месяца идет война. Немецкие войска все ближе подступают к пригородным зонам Москвы. Но в Тропарево еще сохраняется размеренная деревенская жизнь. Люди косят сено, проезжают на телегах с продуктами. Тем не менее жестокое дыхание войны ощущается все больше и больше. Оно — во многих приметах военного времени — и в заклеенных крест-накрест темными полосками бумаги стеклах окон, и военных патрулях, в тревожном вое сирен.

Луговые поля, поражающие красивым разнотравьем, овраги, небольшие речки и болотца, окружают Тропарево.

Любоваться этой природой у людей уже нет возможности, потому что все силы жители отдают на строительство защитных укреплений, оборонительных рвов и траншей. Все взрослое население села, в том числе мама девочки, занимается сооружением противотанковых рвов и других фортификационных укреплений.

Маленькая девочка из окна большого деревенского дома видит, как за околицей ее мама вместе с другими женщинами лопатами копает длинный ров. Мимо по тропинке на деревенские задки убегает мальчик, старший брат девочки. Мама, оторвавшись от работы, поднимает голову и машет девочке рукой, затем всплескивает руками, и бежит к бригадиру.

— Извините я только на минутку к дочурке сбегаю. Сын-то опять на задки убежал. Небось к военным направился.

***

Ильичев возвращается в свою комнату в общежитии. Она совсем крохотная, но вся забита книгами по истории и фотографиями московских и подмосковных достопримечательностей. Есть и фото самого Ильичева на фоне храма Михаила Архангела в Тропаерво.

— Год назад я и не думал, что здесь мне предстоит воевать. Эх, вот жизнь какая штука. Но на все воля Божья.

Проговаривает вслух Ильичев и тут же испуганно озирается. Мало ли, кто услышит. Еще недавно в стране шла кампания по безбожию, но сейчас уже не то время. В тяжелые дни, наоборот, все вспоминают о вере.

В это время, словно вихрь, к нему в комнату врывается Василенко.

— Ты чем это здесь зачитался? Я понимаешь его хвалю на все лады, говорю всем: «это лучший курсант!», а он опаздывает!

— Никак нет, товарищ майор. Готов к выезду на заданную позицию.

— Давай скорее. Машина уже ждет.

Ильичев спешно собирается и уходит. По дороге он просит шофера остановиться у клиники медицинского университетского городка на Большой Пироговке. Там работает медсестрой его знакомая девушка Тоня. Она верующая, посещает православную службу в Богоявленском храме в Елохове, поет в церковном хоре.

Тоня выбегает в белом халате, усталая, немного сердитая от того, что приходится отвлекаться в неурочный час.

— Раненные идут непрерывным потоком. Еле справляемся принимать. А ты что?

— Уезжаю. Получил боевое назначение.

— Значит и тебя уже. Но ты же еще не окончил полный курс?

— Нас досрочно. Родине так нужно. Видишь, как фашисты шпарят с неба. Надо укреплять оборону. Извини, спешу. Жди писем.

— Подожди. Вот возьми. Пусть она хранит тебя.

— Что это?

— Иконка Михаила Архангела. Мне владыка подарил.

— Отец Сергий? Вот здорово. Как он угадал. Я еду в Тропарево. Там храм в честь этого ангела.

— Он — защитник неба, Архистратиг небесного воинства.

— С его помощью прогоним фашистов. Только, знаешь что. Я рад, но пусть он останется у тебя. Я не могу хранить. Бойцы расчета увидят и не так поймут. Сразу им не объяснишь. А ты будешь молиться за меня. Михаил Архангел будет соединять нас невидимыми нитями.

***

19 октября 1941 года. Кабинет Сталина в Кремле. Он проводит совещание с членами Военного совета. Докладывает командующий войсками Московского военного округа, командующий Московской зоной обороны генерал Павел Артемьев.

— В соответствии с принятым 12 октября решением Государственного Комитета обороны для укрепления ближайших подступов к Москве заканчивается строительство третьей оборонительной линии, включающей в себя несколько оборонительных полос в форме полукруга, который опоясывает Москву в радиусе 15-18 км. Строительные работы ведутся с 13 октября и по нашим оценкам, займут не менее месяца. Привлечены все, кто может копать: рабочие, колхозники, служащие, домашние хозяйки, старики и юноши. Согласно докладам их всех районов, работают самоотверженно, не щадя себя — и в дождь, и в слякоть, и в холод с перевыполнением заданных норм и планов возведения укреплений под Москвой. Общая численность занятых в работах — свыше 250 тысяч человек.

Сталин перебивает его вопросом.

— Какова обстановка в городе?

Артемьев, выждав небольшую паузу, откровенно отвечает.

— В целом удерживаем ее под контролем. Но, товарищ Сталин, атмосфера неспокойная. Есть паникеры, которые будоражат население. Пресечены попытки диверсий.

Артемьев подытоживает.

— Усиливаем меры по эвакуации и обеспечению общественного порядка в городе. В целом считаем необходимым ввести в Москве и пригородах осадное положение. Для облегчения руководства оборонительными работами предлагаю сформировать Московскую зону обороны, которая покроет всю систему обороны на ближних подступах к Москве.

— Хорошо. Подготовьте решение.

Немного подумав.

— Хотя, пожалуй, за недостатком времени я сам его продиктую.

Сталин, молча, делает несколько шагов за спинами подчиненных. Все напряжены, боятся оглянуться. Сталин не спешит. Это настораживает, такое бывает не часто. Обычно выдает формулировки моментально. Но сейчас — особый случай. Осадное положение означает то, что ситуация критическая, город окружен. Такое случалось последний раз только при Наполеоне. Но тогда…. Сталин прекращает ходьбу и начинает диктовку.

Пишите: «Постановление Государственного Комитета Обороны.

Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100-120 километров западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии товарищу Жукову, а на начальника гарнизона г. Москвы генерал-лейтенанта товарища Артемьева возложена оборона Москвы на ее подступах…».

***

Артемьев возвращается к себе в кабинет и …засыпает. Ему снятся ожесточенные бои на улицах Москвы. Немецкие танки прорываются на Красную площадь. Разрушен собор Василия Блаженного. Кремль окружен и вскоре падает. Рушатся Спасская и Никольская башни. Немцы сбрасывают колесницу с фронтона Большого театра. Горит Третьяковка и Пушкинский музей. Студенты университета мужественно обороняют Моховую, но вынуждены прекратить сопротивление, когда немцы в качестве «живого щита» используют взятого в плен старейшего преподавателя университета, всемирно известного химика Зелинского.

Артемьев в ужасе просыпается. Смотрит в окно. На Тверской многолюдно, несмотря на ранний час. Люди заняты повседневными заботами, но волнения среди москвичей нарастают. Милиционеры хватают провокаторов, призывающих мирно сдать город. Возникает паника. Люди выбегают на улицу, спрашивая:

— А что немцы уже вошли в Москву?

Артемьев в своем кабинете хмуро слушает доклады подчиненных. Чувствуется, что командиры ждут от него указаний в новой, неожиданной для них обстановке. Артемьев начинает диктовать план мероприятий по переходу Москвы на осадное положение.

— Для эффективного тушения пожаров в Москве создать военизированные пожарные отряды, на каждой фабрике и заводе создать добровольные команды, создать московскую авиационную дивизию, усилить патрулирование основных магистралей, ведущих к Москве. Приказываю всем начальникам управлений лично объехать все ключевые предприятия Москвы, провести митинги и опубликовать воззвание москвичам в газете «Правда». Сам выезжаю немедленно на завод «Акрихин».

***

Отец Сергий Страгородский в кафедральном Елоховском соборе обращается с посланием к пастве. Собралось много верующих. Все внимают с серьезными и благородными лицами рассказу патриаршего местоблюстителя.

Его голос звучит ясно, четко и громко. Кажется, что его слышит вся страна.

— Вторгшийся в наши пределы коварный и жестокий враг, по-видимому, напрягает все свои силы. Огнем и мечом проходит он нашу землю, грабя и разрушая наши села, наши города. Но не в первый раз русский народ переживает нашествие иноплеменных, не в первый раз ему принимать и огненное крещение для спасения родной земли.

Верующие одобрительно кивают и крестятся. Слушает и Тоня, знакомая девушка Ильичева.

Тревога на лицах прихожан сменяется твердой решимостью бороться с надвигающейся опасностью, когда они слышат патриотичный призыв пастыря:

— Силен враг, но «велик Бог земли русской», как воскликнул Мамай на Куликовом поле, разгромленный русским воинством. Господь даст, придется повторить этот возглас и теперешнему нашему врагу.

Тоня вместе с другими верующими ведет активный сбор средств в поддержку фронта. Преодолевая робость, она подходит к отцу Сергию и спрашивает, можно ли устроить в Москве крестный ход с Казанской иконой Божией матери.

— Владыка, об этом меня просили раненные бойцы и персонал госпиталя.

Девушка затем спешит в госпиталь, где поступает все больше раненных. Она рассказывает им, что говорила с пастырем об их пожелании, утешает их, некоторым, по их просьбе, раздает иконки в качестве талисмана.

***

Село Тропарево. В одном из домов лежит больная девочка. Мама подходит к ней, целует и начинает что-то напевать.

— Мама, а что ты поешь? Это так прекрасно!

— Это молитвы, которые я буду петь в храме в воскресенье, а, может быть, Бог даст, и в небе, на самолете.

— Как это?

— Ты скоро все узнаешь. Большая опасность возникла над нашей землей.

Идет подготовка к облету Москвы с Тихвинской иконой Богоматери из храма в селе Алексеевском. Монахини заходят в самолет. Бережно заносится икона. Все торжественно и величаво. Самолет набирает высоту. Расступается метель. Хор начинает песнопения.

Сталин у радиоприемника слушает пение, передаваемое по рации.

***

Артемьев едет по военной Москве. Повсюду — напоминание о надвигающейся угрозе. На окраинах Москвы ведутся работы по созданию рвов и заградительных сооружений. На улицах столицы — длинные стены из мешков с песком. На крышах дежурят зенитчики.

Необычная маскировка в центре Москвы. Благодаря работе художников Кремль превратился в квартал серых домов. Башни, купола и звезды скрыты брезентом. На стенах нарисованы окна домов. На площадях прямо на асфальте начерчены крыши зданий. Зачехлены наиболее важные объекты. Большой театр — его колесница задрапирована декорациями оперы «Князь Игорь». На излучине Москвы-реки вырос бутафорский город.

Многие москвичи ведут приготовления к эвакуации. Стоят очереди в магазины. Машина Артемьева проезжает мимо сборочного пункта в районе Остоженки. Собралось много народа. Это ополченцы. Они очень разные — студенты, рабочие, творческая интеллигенция, служащие предприятий — все, кто еще не призван на фронт. Каждый одет по-своему. Кто захватил с собой посуду. На поясе висят ложки, кружки и фляги. Один из студентов приехал на велосипеде, но его отбирают. Банщик захватил с собой березовые веники, а трактирщик — самовар.

Артемьев, глядя из окна машины, задумывается:

— Могут ли эти люди стать единым целым? Заменить регулярные части, многие из которых разбиты и окружены под Москвой?

Машина проезжает Калужскую заставу и выруливает на Ленинские горы. Артемьев просит остановиться, выходит из машины и смотрит с высоты на Москву. Город выглядит сумрачным. Он замер в ожидании своей судьбы. Шофер показывает Артемьеву на Троицкую церковь в Воробьево.

— Здесь, говорят, молился Кутузов перед тем, как поехать на совет в Филях. Тут он и принял решение отказаться от генерального сражения и отдать Москву.

Артемьев хочет что-то сказать, но не успевает. Объявляют воздушную тревогу. Он молча садится в машину и быстро уезжает.

На Ленинских горах Василенко поднимает зенитные расчеты и начинает отражать атаку.

***

22 октября 1941 года. Село Тропарево. За золотящейся на осеннем солнце березовой рощей раскинулись колхозные поля. Их пересекают небольшие овраги с мелкими, но бойкими речушками. Самый дальний овраг является самым большим. Через него перекинут мост, по которому проходит дорога Каменка. За Каменкой по обеим сторонам оврага ютятся деревенские избы. Их нестройные ряды ведут к небольшой площади, в центре которой, на небольшом возвышении стоит красивая пятиглавая церковь. Артемьев заканчивает осмотр местности, но все еще любуется живописным пейзажем.

— Тропаревский враг, — говорит он про себя услышанное им от местных старинное название этой местности.

— Надо же как актуально сейчас это звучит. Скоро, возможно, здесь придется врагов и отбивать. И будет это тогда уже тропаревский рубеж. Ну ладно, пора с людьми говорить.

Артемьев замечает, что на него смотрят сопровождающие и бойцы ополчения. Затем проезжает по дороге через овраг и подходит к позиции зенитчиков.

— Здравствуйте, товарищи зенитчики! Командир доложи обстановку.

Ильичев выстраивает свой расчет и докладывает. Но мы не слышим его доклада, а, наоборот, внутренний голос генерала.

— Кто этот курсант? Так спокойно и четко докладывает в такой критической ситуации. Почему на меня так действует его спокойствие. Откуда у меня возникает уверенность?

— Ну что, курсант, лейтенант Ильичев, отстоим Москву?

— Конечно, отстоим, товарищ генерал-лейтенант, с … .

Ильичев запинается. Он хотел сказать, «с Божией помощью», но остановился.

— Так с чем отстоим, лейтенант?

— С крепостью нашего духа, товарищ генерал-лейтенант!

Он обращает внимание на открытый характер местности и дает советы по маскировке, предлагает накрыть защитной сеткой крышу расположенной неподалеку церкви Михаила Архангела. Неожиданно Ильичев возражает.

— Этот храм пытались, но не смогли разрушить французы в 1812 году. Немцы тоже не смогут. А для нас это оберег. А кроме того, ориентир для наведения цели. Они же, наверняка, будут именно здесь пролетать.

Артемьев молча соглашается, кивает.

— А что бойцы?

Артемьев переходит к зенитному расчету.

Все готовы биться до конца, но на лицах — тревога. Говорят Артемьеву о нехватке боеприпасов и недостатке времени на военное обучение. Большинство — народные ополченцы.

Артемьев выслушивает всех, реагирует коротко и четко, обещает помочь с боеприпасами. Бойцы немного воодушевляются.

Возвращаясь, Артемьев про себя думает:

— В другой бы раз научил его уму разуму, но сейчас не время.

Главное, чтобы стрелял метко. Но почему он на меня произвел такое спокойствие?

***

Полдень. У подъезда в доме на улице Горького останавливается большой черный автомобиль. Суетится охрана. Из автомобиля медленно выходит Сталин. Проходит в здание, поднимается на лифте вверх. Шум лифта напоминает скрежет гусениц танка. У распахнутой двери в квартире его встречает Артемьев. Дверь закрывается. Охрана и помощники спускаются вниз. Шофер быстро вынимает сигареты и нервно закуривает. Надо спешить. Сталин может вернуться в любую минуту. Но этого не происходит. Наступает вечер. Затем на Москву опускается ночь. И вот уже забрезжило утро. Охрана дежурит у двери квартиры. Все в недоумении — вождь редко ночует в чужом месте. Наконец, дверь открывается. Сталин выходит и устало поворачивается к провожающему его Артемьеву.

— В разговорах с Вами я потерял ночь, но об этом не жалею. Меня покорила Ваша убежденность в том, что мы отстоим Москву несмотря ни на что. Я рассчитывал встретить парад в Куйбышеве. Но теперь передумал. Мы его проведем здесь, как обычно, на Красной площади. Начинайте подготовку.

Сталин возвращается в Кремль. Там в приемной уже ждет аудиенции с ним митрополит Сергий.

***

Отец Сергий в своем кабинете на Басманной улице. Он тяжело откидывается назад в кресло и погружается в думы. Ему видятся репрессии против православия в советское время. Отец Сергий вспоминает и коллег-священников, отвернувшихся от него из-за его, как им казалось, соглашательского отношения к власти.

Вся жизнь, кажется проходит на его лице. Он болен, устал и постепенно засыпает.

Ему снится сон. Япония 1891 год. Он — молодой помощник святителя Николая Японского, главы духовной миссии в Токио, — только что приехал в Японию и сопровождает цесаревича Николая в его поездке в г. Киото.

Большой кортеж начинает движение по улочкам Оцу — предместья Киото. Внезапно на цесаревича совершает нападение японский полицейский из оцепления.

Разгорается скандал. Российский посланник требует, чтобы извинения принес лично император, иначе Россия и Япония окажутся на грани войны. Миротворческую роль играет святитель Николай Японский. Он хорошо говорит по-японски и уговаривает императора Мэйдзи пойти на беспрецедентный шаг — лично прибыть на корабль «Память Азова» и принести извинения. Конфликт улажен.

Николай Японский напутствует своего помощника:

— Мы всегда должны стремиться к миру и дистанцироваться от войны.

Сергий спрашивает.

— А если бы она произошла?.

Николай отвечает.

— Тогда своей пастве я бы сказал: молитесь за победу Японии, а я — за победу России. Господь сделает так, как ему угодно.

При этих словах Сергий просыпается.

Он принял решение и отдает распоряжение готовить крестный ход с Казанской иконой Божией матери в Кремле.

Помощник замирает в растерянности.

— Владыка, в Москве осадное положение. Запрещены несанкционированные шествия.

— Санкция есть, коротко отвечает Сергий.

Елоховский собор. Тоня, знакомая девушка Ильичева расклеивает объявления о крестном ходе.

Одновременно идет подготовка к авианалету немецкой авиации. На колокольню Елоховского собора поднимают зенитное орудие.

***

Ильичев на своей позиции тренирует расчет. Внезапно начинается налет немецкой авиации. Батарея открывает огонь, но сбить вражеские самолеты не удается. Ильичев с досадой говорит:

— Вся надежда теперь на Василенко. Он зацепит их на Ленинских горах своими 85-милиметровыми пушками.

Ильичев анализирует с бойцами последний налет и отмечает, что летчики делают небольшой вираж над храмом, который является для них ориентиром в незнакомой местности. Это как раз тот момент, когда они наиболее уязвимы для стрельбы.

***

Идет заседание штаба по подготовке парада. Выступает Артемьев.

— Итак, товарищи, решено, что несмотря на критическую ситуацию на параде будут представлены, по возможности, все виды и рода войск.

Всего в параде предполагается участие 28,5 тысячи человек, 140 артиллерийский орудий и 160 танков.

Приказываю приглашенных лиц оповестить после 5 утра, а время парад определить по согласованию с товарищем Сталиным. Предварительно — 9 утра.

***

Разворачивается воздушный бой в небе Подмосковья. Работают три линии зенитной обороны. Самоотверженно сражаются на своих батареях курсанты артиллерийского училища. В воздух подняты наши истребители. Часть немецких самолетов сбито. Один из наших летчиков впервые в небе Москвы совершает воздушный таран.

Один из немецких летчиков уходит от группы и летит обходным маршрутом, отрывается от наших истребителей.

Зенитки первой и второй линии достать его уже не могут. Он свободно подлетает к Москве уже на расстоянии 12 км. Внизу храм Михаила Архангела. Летчик раздумывает сбросить ли бомбу, но потом вспоминает, что получил приказ беречь боекомплект до Красной площади.

***

Зенитная позиция в Тропарево. Ильичев дежурит у орудия.

Он слышит бои дальше к юго-западу от столицы, но до его позиции немецкая авиация еще не добралась. Бойцы его расчета не выдерживают долгого ожидания и дремлят. К Ильичеву по снегу подползает мальчишка из деревни Тропарево, приносит ему хлеб.

Ильичев беседует с мальчиком.

— Я ведь до войны бывал в этих местах, даже сфотографировался у вашего храма. Расскажи, как он.

Мальчик отвечает степенно, подражая взрослым.

— Да как же, еще совсем недавно работал, ой, как там служили. Пели. Между прочим, моя мама в хоре поет.

На Ильичева накатывается дрема, а мальчик уползает, в последний момент в нем просыпается детское озорство и он потихоньку прихватывает один снаряд из ящика «на память».

Ильичеву представляется необычное зрелище — Святой архистратиг Михаил в небе над Тропарево. Он размахивает мечом, указывая на небольшую движущуюся звезду. Ильичев открывает глаза и видит приближающийся самолет. Расчет поднимается по тревоге. Начинается бой. Но все попытки подбить самолет не удаются. Истрачены все снаряды. Ильичев плачет от досады.

***

Наши дни. На скамейке в Тропаревском лесопарке беседуют бадминтонисты — старик и молодой человек.

— Он его так и не сбил?, спрашивает молодой человек.

Старик отвечает не сразу.

— Стыдно признаться, я ведь тогда прихватил один снаряд «на память», но вовремя одумался и пополз назад.

***

Тропарево в ночь на 7 ноября 1941 года. Мальчик подползает к Ильичеву и протягивает ему последний снаряд.

Ильичев производит залп по уходящему к Москве самолету, летчик которого уже докладывает, что прорвался к городу, но снаряд его настигает.

***

В селе Тропарево просыпается больная девочка. Она вдруг слышит сильный грохот и яркие вспышки на небе. Ей становится страшно.

Когда домой возвращается мама после ночного дежурства, девочка говорит.

— Мама, я слышала гром и видела яркую вспышку. Что это было?

Чтобы успокоить дочку, мама начинает рассказывать ей легенду об Архистратиге Михаиле.

— И произошел на небе бой. Сражались добрые и злые силы. Злые силы не устояли и были повержены. Добрым силам помог светлый ангел — Архистратиг Михаил со своим воинством.

К этому времени гул и шум прекращаются, только отдаленно раздаются раскаты зениток. Девочка улыбается, и у нее выступают слезы.

Вбегает в комнаты запыхавшийся мальчик, брат двочки.

— Мама, сестренка. Вы видели, вы это видели? Какой был воздушный бой и была отбита атака на Москву.

Все радостно улыбаются.

И с этого дня девочка начинает поправляться.

В небе над Москвой сгущаются облака и начинается снегопад, который сменяется сильной метелью.

Ильичев собирается отдохнуть, но слышит гул приближающейся машины и видит свет фар. К его позиции с трудом подруливает грузовик. Там уже сидят его знакомые курсанты. Они забирают Ильичева и едут в Москву участвовать в параде.

На Крымском мосту в Москве грузовик встречается с колонной верующих, осуществляющих крестный ход. Одну из икон несет Тоня.

Здесь они встречаются взглядами и понимают, что судьба неизбежно сведет их вновь.

Начинается парад на Красной площади. Его открывают курсанты артиллерийского училища. Среди них — Ильичев. Параллельно проходит крестный ход. По Красной площади маршируют колонны бойцов, а за иконой тянется длинная колонна верующих.

Быстрые наброски делает молодой человек — будущий известный художник-фронтовик Титов.

***

Храм Михаила Архангела в Тропарево 9 мая 2015 года. Он значительно разросся и напоминает небольшой монастырь.

В храме заканчивается служба. Старик-бадминтонист ставит свечку перед Казанской иконой Божией матери и выходит из храма.

Много народу и молодежи. Среди них студенты расположенных рядом вузов — МГИМО, МГПИ, Первого и Второго медицинских институтов и т.д.

Все поздравляют ветеранов. Теплый солнечный день.

Старик направляется к бадминтонным площадкам в березовой роще.При входе в нее он останавливается и видит только что поставленный обелиск на месте бывшей огневой позиции.

Рядом с обелиском собрались работники музея обороны Москвы, ветераны и … молодой бадминтонист, по инициативе которого этот обелиск и был установлен.

Работники музея рассказывают, что уточнили по архивам и подтверждают рассказ старика. У всех радостное приподнятое настроение от осуществленного доброго дела.

— Может, партию в бадминтон? — предлагает старик.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0