Alea jacta est(ανερρίφθωκύβος)
Πλούταρχος. Pompejus, LX

— Мама, мама, смотри, какой классный! Можно я его возьму с собой? Ну, пожалуйста!

— Зачем тебе эта вонючка? Ты представляешь, сколько у него блох, вшей, глистов. Может, он ещё и бешенством болеет?

— Мне так жалко его... У меня есть дом, а у него нет. Даже в рекламе говорят, что собак надо брать из приюта или бездомных! Ну, мам!!! По-жа-луй-ста..!

— Нет. Папа подарит тебе на день рождения нормальную собаку. Купим в питомнике, с паспортом и прививками. Всё, пошли.

Женя долго ещё оглядывался на маленького пушистого щенка с грустными глазами. В его всклоченной шерсти застрял какой-то мусор. Конечно, ему недолго осталось жить. Скоро наступит зима, а этот неизвестно откуда взявшийся малыш не сможет выжить без еды и тепла. Женя представил, как лохматый комочек жмётся от холода, прижавшись к ледяной стене, и стынет в морозной ночи, засыпая навсегда, и сердце его сжалось, слёзы готовы были уже закапать. Но... он промолчал ̶ побоялся, что мама начнёт опять сердиться и выговаривать ему, как это часто случается.

На день рождения Женьке, как и обещали, родители подарили щенка. Отец тщательно изучал собачьи питомники, предложения частных продавцов, размышлял, какая порода больше всего подойдёт для ребёнка семи лет и сможет гармонично влиться в семью, не создав психологических проблем ни себе, ни хозяевам.

На ребёнке Николай Семёнович не привык экономить. Он хотел, чтобы сын ни в чём не нуждался, поэтому собаку решили выписать из-за границы. «Уж там-то, действительно, здоровая будет. К тому же не обманут. Не то, что у нас», − пришёл к выводу Николай Семёнович. Жена поддержала.

Щенка забрали из питомника в Подмосковье, а не по почте, как сначала думали родители Женьки. Сказали, что щенка привезут вначале туда, а потом им сообщат, когда можно забрать.

И вот, долгожданный день рождения наступил. Женя, как уже полгода школьник, ответственный человек, по словам отца, может позволить себе собаку. Естественно, с условием: гулять с ней, кормить, мыть лапы будет сам Женя как самостоятельная личность.

Утром Женя открыл глаза и первое, о чём он подумал, была мысль о подарке. Он вскочил с постели, шмыгнул в ванную комнату, наспех умылся, побежал в зал − никого. В комнату родителей − тоже никого. «Где же они? Ушли что ли? Забыли про подарок?» − разочаровался Женька. Грустно поплёлся на кухню, достал из холодильника «Пепси» и стал пить натощак холодную шипучую жидкость большими глотками прямо из бутылки, чего ему, конечно же, не разрешали. Скорее всего, он выпил бы всю бутылку, два с половиной литра, но вдруг тишину разорвал звонок в дверь.

Женька кинулся открывать. Пришли родители.

— Где вы были? − поинтересовался Женька.

— Ходили в магазин за продуктами, − ответил отец.

— А почему меня не разбудили? − продолжал выяснять Женька.

— Потому что у тебя сегодня день рождения, Дорогой! Мы решили тебя не беспокоить, − загадочно улыбнулась мама.

— А где подарок? − не вытерпел Женька.

— Ничего себе! Вот полюбуйся − твоё воспитание. Вырастили потребителя. И после этого ты ещё надеешься, что он тебе в старости стакан воды принесёт?

— Почему моё? Ты же привык ему ни в чём не отказывать. В конце концов, ребёнку надо чаще говорить слово «нет». Вот сам и любуйся. Это твой ребёнок.

— Только мой? Тебя не касается? Мне он смутно напоминает твою мать!

— Началось. Всех моих родственников будем вспоминать? Тогда я тоже напомню, что твоя мать вовсе не паинька. Кстати, что она нам на свадьбу подарила? Ты, наверное, забыл уже?

— Ты до сих пор будешь это вспоминать? Сказать больше нечего?!

— Есть чего. Я это никогда не забуду: шесть дешёвых стаканов из ИКЕА. Даже не чешский хрусталь. А ведь твои родители не бедные люди.

— Наверное, это и стало причиной твоего согласия на брак.

— Ну и тварь же ты!!

— От такой и слышу!

 Женька плюхнулся на пол и заревел. Его с головой накрыла волна горечи и обиды: «Это же мой праздник! Вы чего кричите!».

— Женечка, милый, не плачь! Ну, перестань, пожалуйста. Такой у тебя отец! Вечно испортит настроение!

— Не я начал!

— Я? Ты это хочешь сказать?

— Замолчи уже, потом поговорим. Жень, смотри, что у меня в сумке!

Женька ревел, не переставая. Кажется, он уже забыл про свой день рождения и хотел только одного: никого не видеть, убежать и спрятаться в шкаф, как он не раз делал, когда ещё не был до такой степени самостоятельной личностью, как сейчас.

Отец поставил у него перед носом сумку-переноску и открыл крышку. Вдруг оттуда появился... мохнатый щенок. Он неуклюже вывалился на пол и заковылял в комнату.

— Смотри, смотри, он прямо в комнату пошёл! − сказала мать. − Значит, ему у нас понравилось.

— Надеюсь, он не обнаглеет со временем, − бросил отец.

— А это к чему? Поведение собаки зависит от воспитания. Надо заниматься этим вопросом.

— Теперь понятно, почему наш сын такой невоспитанный эгоист. Никто не занимался его воспитанием.

— Женечка, тебе нравится собачка?

Женька замер. Он не ожидал, что его мечта исполнится так быстро, да и что вообще когда-нибудь воплотится в реальность.

— Это собака?? Живая?? − не верил Женька.

— Конечно, сынуля! Живая собачка, как ты хотел! Можешь погладить его. Теперь он твой друг, − сказала мать. − Поблагодари папочку. Это была его идея. Он столько времени потратил на поиски щенка. Это же заграничный пёсик.

Женька не верил глазам. Он подбежал к щенку, схватил его за передние лапы, стал рассматривать, гладить. Щенок был как ватный ̶ скорее всего тоже испугался новой обстановки.

— Пап, мам, спасибо!!! Классно! − завопил Женька вне себя уже от радости. − Как его зовут? У него есть имя?

— У него даже паспорт есть. Если полетим на отдых, можем взять его с собой, ̶ подчеркнул отец. − Это не какая-то дворовая шавка. Все, как положено, с прививками и родословной. Его зовут Женьку, честно сказать, не очень волновала родословная щенка и,уж конечно же, прививки. Его радовал сам факт наличия собаки. Теперь он сможет хвастаться щенком перед ребятами во дворе, как в известной рекламе, когда хулиганы не напали на мальчика, потому что у него есть симпатичный щенок.

Женька засобирался гулять с щенком.

— Женя, он же ещё очень маленький. Он будет пока в квартире, у него еще лапки разъезжаются! Посмотри, какой он маленький! Давай лучше ему домик обустроим. Теперь это наш новый член семьи, − сказала мать.

Вся семья увлечённо занялась устройством щенка.

Вечером пришли гости − отмечали день рождения Евгения. Ему исполнилось семь лет, и он был уже школьником. Конечно, Жанна Анатольевна была против отдавать бедного ребёнка на мучение в школу с шести лет, но отец принял это волевое решение, чтобы быстрее приучить сына к самостоятельности. Вот и собака, по его мнению, должна была способствовать раннему становлению сына, приучать его к ответственности.

− Как зовут ваше чудо?

− BenjaminCaesarBaroNobilis.

− Может, как-то проще его называть?

− Ах, он же иностранец! Ну и ладно, надо ему русское имя дать.

− Ванечка?

− А вообще, классно.

− Что это он наделал с моими ботинками? Надул??? Слушайте, вы почему не следите за эти засранцем? Надо приучать его ходить в одно место!

− Вот тебе и иностранец-засранец!

− Ради бога, простите, я сейчас вытру ваши ботинки, Владимир Сергеевич! Простите, простите! А ты скотина! Куда спрятался?? Выходи, гадина, я тебя в твою лужу буду тыкать!!!

− Женька ищи его! Где он спрятался?

Прошло десять лет. За щенком (который давно уже был не щенком, а скорее собакой «некого среднего» возраста) закрепилось имя Иностранец. Чаще его называли засранцем, потому что он периодически кусал хозяев, писал в прихожей под дверь, а глаза у него приобрели красноватый оттенок из-за постоянно наливающихся кровью сосудов. Он давно уже перестал быть прелестным пушистым комочком, который так радовал маленького Женьку. Ах да, кстати, Евгений − студент университета, кажется, он изучает юриспруденцию. Иностранец зарос длинной шерстью, которая сваливаясь в клочья, иногда терялась по дороге. В душе Иностранец уже давно умер. Он просто ждал, когда в один прекрасный момент к нему придет нечто и заберет его в иной мир. Иногда, закрывая глаза, он вспоминал свою жизнь...

− Мамочка, мамочка!!! − скулил Цезарь, − зачем меня забирают??! Нет, нет!!

Он пытался сопротивляться, но большие сильные звери уже оттаскивали его от матери. Он была занята другими детьми, которые непрерывно сосали ее молоко.

Вдруг темнота. Маленькая комната, совсем маленькая, трясётся, переворачивается. Цезарь болтается в ней, стукается головой, скулит − всё без результата. Он хочет выбраться, царапает стены, скулит. Так продолжалось очень долго. Может, недолго, но так ему казалось тогда.

− Что это? Новая стая? Какие большие собаки! Они сейчас съедят меня!!!−Цезарь испугался, попав в новую обстановку. − А вот и маленький щенок. Наверное, это будет мой брат. Да, он гораздо больше меня, значит, он первый будет сосать мамино молоко и вообще всегда будет сильнее меня.

Цезарь загрустил, что всегда будет в униженном положении по отношению к этому большому щенку.

В целом, новая стая была к Цезарю благожелательна. Приняла его как своего. Только мама-собака почему-то не кормила молоком детей. В стае было много непонятного. Например, они не говорили по-собачьи. Цезарь пытался распознать звуки, но они мешались в кучу. Он никак не мог услышать в потоке звуков похожие.

Иногда его посещала мысль, что из всей стаи собакой является только он, но эту крамольную мысль он пытался отгонять от себя. Скорее всего, потому что он не знал, как этих «собак» определить с точки зрения вида. Он знал точно только одно: они сильные и большие − значит они его вожаки. Только кто именно из них вожак? Самец или самка? Цезарь часто видел, как самец насилует самку, рычит и гавкает на неё. Но ведь и самка тоже периодически насилует самца и так рычит на него, что Цезарь прячется в шкаф, хотя ему за это тоже впоследствии попадало от самки.

А кормёжка? Кто кого кормит? Самец стаю или самка? Ему даёт еду и самец, и самка, а иногда и этот противный щенок. «Кто же вожак стаи? Да, это очень сложно для меня», − размышлял Цезарь.

Еще он не понимал, как же его зовут? Из глубины воспоминаний у него маячило имя Цезарь. Когда он жил в родной семье, он часто слышал, как его называли Цезарем, но здесь, в приёмной семье он стал, непонятно кем. То он был Иностранцем, то Засранцем, то Лапочкой, то Милашкой, то Пушистиком, то просто Скотиной, иногда коротко −Гад. Именно это имя нравилось Цезарю, потому что оно состояло из малого количества звуков, и ему легко было его запомнить.

Труднее было с общением. Тут полная путаница. Если бы он мог слышать одинаковые звуки! Уж он-то бы их запомнил! А как тут поймёшь?

− Пушистик, иди кушать? Мамочка тебе новый корм купила!

− Водичку будешь пить?

− Что случилось?

− Ты что не понимаешь, что я тебе говорю?

Касательно еды Цезарь ориентировался исключительно по запаху. Почуял запах − беги в сторону корма. Но здесь тоже была проблема: корм внизу − бери, наверху едят только большие собаки и их родной щенок. Если успеть схватить ароматный кусок сверху и не смочь убежать, то большие собаки будут злиться и даже распускать лапы. А как тут ответишь? Они же хозяева стаи!

Сплошное непонимание!

Проблемы у Цезаря были и на прогулке. От долгого сидения в трехкомнатной конуре и невозможности сделать кучку на пушистой травке ковра, где, казалось бы, так легко было закопать её, он вылетал на шумную улицу с округлившимися глазами, наполненными кровью, и лаял. Нет, не на других собак, а скорее, от радости, что удалось покинуть душную конуру и побежать, куда глаза глядят и манят незнакомые запахи.

Как-то раз после многодневных неудачных поисков добычи он смог отыскать еду. Конечно, она была старовата, имела привкус тухлого мяса и попахивала чем-то странным, неизвестным Цезарю ранее, но!.. Это была его добыча. Его и только его, за которую он готов был перегрызть горло любому. И тут...

— Что это ты нашёл, паршивец! Брось сейчас же! Не смей прикасаться к этой гадости! Это же зараза, наверное. Фу,фу! Ну, ничего не понимает, засранец!

Цезарь видел, как самка неслась к нему, с явным намерением отобрать его добычу. Конечно, она имеет право. Что же делать? Тут мысль пронзила его, решение пришло, словно ниоткуда − скорее проглотить добычу. Вот единственно верное решение. Добычи нет, и ему не придётся драться с большой самкой. Ведь неизвестно, что из этого может выйти. Вечером придет самец-вожак и вдвоём они сильно ему наподдают. Всё. Кончено.

— Идиот! Зачем ты проглотил крысу! Теперь ты точно отравишься. Придётся тащиться к ветеринару. Господи, ну за что мне такое наказание!

Вечером, Цезарь почувствовал себя плохо. Его тошнило, и в глазах появились странные белые мухи, которые кружились в зависимости от того, как Цезарь поворачивал глаза. Вправо — все вправо, влево — все влево...

− Что так поздно? − бросила мать отцу.

− На работе вообще-то был. Не ты же оплачиваешь обучение нашему сыну. Пятьсот тысяч в год на дороге не валяются. А на повестке дня, кажется, стоит машина. Мы же не можем на занятия на общественном транспорте ездить! Кстати, твой сын был сегодня в университете?

− Откуда я знаю. Кажется, да.

− Что значит «кажется»? Тебя дома, что ли, не было?

− У меня дел по горло. Ты же не занимаешься домашними делами, ты вообще мне не помогаешь. Я не помню, когда ты домой вовремя приходил. Ещё эту шавку на меня повесили! Он крысу сегодня сожрал. Вон отравился, надо к врачу его везти. Собирайся.

− Издеваешься?? Я только ноги приволок. Берите машину и сами, сами.

− Это ты издеваешься! Я не подниму это чудовище! Он же тяжёлый!

− Хорошо, хорошо. Только прекрати орать. Достала уже.

Цезарь уже в забытьи видел, скорее, почувствовал, как большие собаки склонились над ним. «Прощай, стая, я умираю...» − попытался проскулить он, но впал в беспамятство.

Да... Много было непонятного в этой жизни…

Однажды Цезарь гулял со щенком.

Щенок вообще-то значительно вырос. Цезарь чувствовал, что щенок давно уже взрослый пёс. Стая так почему-то не считала. Ему по-прежнему доставались лучшие куски. Пищу добывала самка. Щенок не ходил с ней на охоту. «Почему он не учится охотиться? Как же он будет жить самостоятельно в этом трудном и опасном мире, полном чудовищных шумов, странных звуков и ограниченных пространств», − размышлял Цезарь. Впрочем, его это не касалось. У него не было щенков, а стая пусть сама решает. «Но ведь он совсем ничему не учится. Либо днём валяется на кровати (это слово он выучил − часто приходилось слышать: «Брысь с кровати! Не сметь валяться на кровати!»), либо смотрит в компьютер (это тоже он знал, потому что за эту вещь лаяли на щенка: «Хватит в компьютер таращиться! Скоро все глаза полопаются!») всю ночь. Когда же он будет учиться добывать пищу?» − частенько думал Цезарь. Однако он старался гнать от себя ненужные мысли.

Вот так же, как обычно, размышляя над смыслом собачьей жизни, Цезарь брёл за щенком. Его не покидала мысль: «Почему он мне не нравится?». Цезаря с детства учили, что хозяев-вожаков надо любить. Если и не любить, то почитать. Однако он не любил, не почитал их, а просто боялся. Вдруг появилась ОНА. Такая беленькая, тонкая, словно тростинка. Видимо, только из питомника. С ней старая самка. Конечно, как же такую отпустишь одну? А ушки, ушки, словно прозрачные!.. Такие милые! Цезарь даже замечтался: уж не создать ли свою семью, с такими маленькими щенками, пушистыми комочками... Чудное видение всё удалялось, удалялось...

Нет! Он не даст им уйти. Цезарь ринулся со всех лап, насколько достало сил за видением, которое уже исчезло за поворотом. Бежать, бежать, только не упустить свой шанс! А какой запах от милой пансионерки разлился вокруг! Цезарь мчался за ним. Стоп! Что случилось? Почему запах исчез?

В нос Цезарю шибанул аромат бензина. Отъёзжающий автомобиль поднял пыль с тротуара. Только один старый иссохший лист закружился перед самым его носом. Цезарь стоял без движения, ему казалось, что мир его рухнул.

Постепенно сознание стало возвращаться к нему, мир вокруг стал наполняться запахами. Незнакомыми и странными. Где это он? Он стал подбегать к другим собакам в надежде найти знакомый запах, но они только шарахались от него в страхе. Всё было безрезультатно. Город, чужой, серый, враждебный, ощетинился на Цезаря. Самое страшное, что запахи и звуки сливались в бесконечный поток, сворачивались в водовороты, захватывая, увлекая и бросая в новую пучину неведомого.

— Пришли? Что так рано?

— Цезарь сбежал.

— Что?? Где? Когда??? Ты что отпустил его с поводка? Скорее бежим искать его!

— Я уже искал. Не знаю, где еще он может быть.

 − Пошли быстрее! Хватит болтать! Сейчас отец придёт. Что ты ему скажешь??

 − ОК. Да не ори ты так. Сам придёт.

 − Как ты с матерью разговариваешь!

 − Нормально.

 − Привет. Что за собрание? − Пришёл отец.

 − Ну вот, я же говорила.

 − Что говорила? Выперли из универа что ли? Давно пора.

 − Ну чё ты опять начал, па?

 − Вот, смотри, твоё воспитание. Дома сидишь, а воспитанием ребёнка не занимаешься.

 − Я??? А ты где всё это время был? На работе прохлаждался? Попробовал бы лучше дома посидеть и все это паршивые дела переделать. Посмотрела бы я на тебя после первой недели!

 − Может, хватит отношения выяснять? − Женька почувствовал, что к нему снова подбирается знакомое по детству тошнотворное ощущение страха, липкого и вяжущего, от которого хочется забраться в шкаф. Страха перед ругающимися родителями. Он словно уменьшился в размере, резко рванулся к своей комнате и, хлопнув дверью, бросился на кровать.

 − Что случилось-то?

 − Что, что. Собака сбежала.

 − Понятно. Пошли искать. Ты хоть представляешь, как я устал и вообще-то ещё не ужинал.

 − То есть сначала жрать будешь, пока несчастная собака где-то тоже, между прочим, голодная бегает?

 − Ладно. Помолчи только.

Цезаря не нашли. Он слишком далеко убежал от дома. Если бы он жил в лесу, тогда проблем бы не было. С его чутьём он безошибочно бы отыскал дорогу назад, но здесь шансов не было.

Не так давно (по меркам истории) на одной из московских площадей выстроили новенькое, сверкающее затемнёнными стеклами здание. В принципе, оно конечно, нарушало общую картину сталинского ренессанса столицы, но в целом, по мнению архитекторов и проектировщиков, завершало ансамбль площади, придавая ей необходимый колорит. Тем более что весьма кстати в сквере неподалёку развалился Лев Николаевич, с привычным для него недовольством посматривая в сторону дорогих машин, подъезжающих к зданию. Позади тоже к месту находился проезд Девичьего поля, бывшего рынка девиц, которых, как свидетельствуют некоторые историки, продавали в Золотую Орду.

Как и положено, всем современным домам, здание было окружено чудной зеленой стеной деревьев. На сверкающих только что политой травкой газонах весной распускались тюльпаны, которые сменялись яркими вспышками летних цветов, а позже все это великолепие дополняли стелющиеся розы.

В тени раскидистой липы, на заднем дворе сверкающих фасадов, где не проезжают дорогие автомобили к парадному подъезду и поэтому не ходит полиция, живут две собаки. Большие, лохматые. Все лето они живут под деревом зеленым, прячась от душной жары города. А зимой? Наверное, каким-то образом пролезают в разрушающееся здание, умирающее неподалеку. Что они пьют, едят − неизвестно. Вероятно, что-то находят на близлежащих помойках.

Собака побольше− самец-вожак их небольшой стаи. Его шерсть давно не чёсана, в ней застрял какой-то мусор. Он не помнит своё имя. Возможно, потому что его почти не звали по имени раньше, а только засранцем, скотиной, иногда пушистиком и ещё какими-то непонятными именами. Когда-то у него была мечта завести семью, щенков. Он даже мечтал о милой пансионке с розовыми ушками... Но однажды, бродя по мрачным улицам, он повстречал такую же лохматую, грязную и немытую, как и он сам сучку, которая покорно пошла за ним, почувствовав его силу. Теперь они сожительствуют здесь, под липой. А ведь когда-то он жил в другой стае, пытался выучить их язык. Да или нет? Он не помнит.

Время летит. Дождь, ветер, свернувшись калачиком, собаки жмутся друг к другу, пытаясь согреться о мокрую шерсть друг друга. Это спасает.

Старость, болезни, холод, голод делают своё дело. Сучка уже сдохла, и только Цезарь бредёт медленно по тротуару, еле передвигая лапы, потому что сил уже не осталось. Ему всё равно, что к нему кинулся полицейский − ведь бездомным собакам не положено появляться в таком солидном месте − он продолжает идти, хотя раньше всегда опасался этого. Идти, потому что он делает это в последний раз в своей собачьей жизни.