Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Жизни тонкая нить

Зинаида Ивановна Лобачёва. Член Союза писателей РФ. Член Забайкальской краевой общественной писательской организации. Живет в селе Хушенга Хилокского района Забайкальского края.

Проводница медленно шла по вагону, спрашивая пассажиров:

— Кому чай? Горячий чай.

Дойдя до середины вагона, увидела знакомое лицо парня, уныло поглядывающего в окно.

— Чаю не желаете? — спросила она, улыбаясь.

— Нет, — сухо ответил юноша, даже не взглянув на проводницу.

— А месяц назад вы были приветливее. Я помню вас, вы ехали в парадной солдатской форме с девушкой.

— Действительно, ехал, — ответил пассажир, повернувшись к проводнице, — только вот вас я не помню.

— Ну, где же вы меня запомните? Вы вокруг ничего не видели. Вы были очарованы той девушкой.

— Хорошая у вас память.

— Не жалуюсь, — ответила она и ее миловидное лицо расплылось улыбкой.

— А… Давайте ваш чай, все душу согрею.

Девушка подала чай.

— Печенье, булочку не желаете?

— Вас как звать?— спросил парень.

— Дина.

— Нет, Дина, ничего я не желаю. А у вас, случайно, водки нет? Выпил бы сейчас…

— Нет, — насторожилась проводница. — А отчего же вы так?

— Бросила, меня та девушка, уехала. Вот ездил за ней, а у нее уже другой солдат.

— Значит, не любила она вас, — посочувствовала Дина.

— Выходит, так, — кивнул парень. — Ладно, хоть не успели расписаться.

— А знаете, Глеб, все делается к лучшему.

— Вы помните, как меня зовут?

— С прошлой поездки запомнила. Так вот…. Не надо печалиться, значит, не судьба…

— Какая вы рассудительная! — изумился Глеб. — А с виду совсем девчонка.

Она усмехнулась и, не сказав больше ни слова, пошла дальше по вагону. А когда вернулась в купе проводницы, плотно закрыла за собой дверь.

— Надо же, как бывает! — вслух произнесла она. — Он снова едет в моем вагоне.

Она улыбнулась, посмотрев на себя в зеркало, поправила прическу. Его темно-синие глаза запали ей в душу с первой встречи. С того времени прошло больше месяца, а она все время о нем думала. Он часто снился ей по ночам. Иногда она видела в вагоне рядом с ним себя, а не ту девушку, возле которой он все время ворковал. Дина села на постель, запрокинув голову, мечтательно уставилась на тусклую электрическую лампочку на стене. В груди было легко, она радовалась, что он теперь свободен. «Может, это судьба?» — думала она. Сердце ее млело от приятных мыслей.

В дверь постучали.

— Да, да, — живо ответила проводница.

Дверь открыл Глеб с ложечкой и стаканом в руке:

— Вот возьмите.

— Заходи, — неожиданно перейдя на ты, пригласила Дина. — А почему она тебя бросила?

Глеб опешил:

— Странная ты какая-то. Почему это тебя интересует?

— Мне про тебя все интересно.

Юноша смутился, замешкался, не зная, куда поставить стакан.

— Вон на полку поставь, — ткнула пальцем проводница. — Так почему?

— Родители мои ей не понравились. Они у меня инвалиды.

— Что, оба?

— Ага, — ответил Глеб, сев рядом с Диной.

— А у меня родители погибли, я их даже не помню. Я с бабушкой росла, а теперь и ее нет. Одна я осталась.

— Чудная ты, вот так все о себе рассказываешь первому встречному.

— Почему первому встречному? Мне кажется, я тебя знаю сто лет, — засмеялась Дина.

— Странно, но у меня тоже такое ощущение, что я тебя давно знаю.

Вагон плавно покачивался, располагая к доверительной беседе.


Они стали рассказывать друг другу о себе, о родных. Вскоре каждый знал о другом достаточно много. Глеб проникся к девушке уважением. Старался быть рядом, помогая ей в работе. Он открывал двери, подножки вагона, ссаживая пассажиров, грел титан с водой. А в свободное время они все говорили, говорили и не могли наговориться. Им было хорошо вместе. Трое суток совместного пути сблизили молодых людей, в юных сердцах затеплился крохотный, но все разрастающийся огонек любви.

На конечную остановку прибыли под вечер. Глеб сошел на перрон, пройдя по подземному переходу, вышел к вокзалу. Сел на лавочку возле киоска, здесь они договорились встретиться с Диной после работы. К поезду, где осталась милая сердцу проводница, подошел маневровый тепловоз. Составитель, сделав сцепку вагонов, подал машинисту сигнал. Тот, ответив непродолжительным гудком, потащил состав на восток в тупик. Юноша проводил его взглядом. Он сидел больше часа. От нечего делать разглядывал пассажиров, быстро шагающих к прибывающему поезду. Шум проходящих поездов, привокзальная суета утомляли Глеба. «Хорошо, что Дина пригласила к себе домой, а то сидеть бы мне еще тут до утра, ожидая своего поезда», — размышлял он, с нетерпением поглядывая в восточную сторону.

Наконец на перроне появилась Дина. Она шла быстрой, легкой походкой, казалось, не шла, а летела. Глеб встал, пошел навстречу. Улыбаясь, она взяла его под руку, повела к себе домой.

Однокомнатная квартира старой планировки, «хрущевка», как ее называют в народе, находилась недалеко от вокзала. Меблирована квартира была тоже по старинке: коричневый полированный сервант, такой же полировки шифоньер, журнальный столик, диван-кровать, в углу на тумбочке небольшой телевизор.

Глеб вошел на кухню, где хлопотала хозяйка, накрывая на стол. Сел за стол, подпер ладонью подбородок, с интересом осмотрелся.

Небольшая чистенькая кухонька, в углу которой тихо гудел холодильник «Саратов» советских времен. На стенке возле раковины была прибита металлическая полочка для сушки посуды. Тут же на разноцветных крючочках висели два полотенца. На столе (он же шкаф для посуды), где уже закипал электрочайник, лежали две вилки.

Дина разогрела на газовой печи котлеты, аппетитно пахнущие, поставила их на стол. Нарезав сыр и хлеб, аккуратно разложила их на десертные тарелочки. Из холодильника достала бутылку вина.

— Будешь? У меня только красное вино.

— Давай, — согласился гость.

Поужинав, они пошли в комнату. Усевшись на диван, включили телевизор. Пробежав по всем каналам, не нашли для себя ничего интересного. Хозяйка выключила его, включила магнитофон. Тихий весенний вечер, негромкая музыка располагали к любви. Дина ответила на ласки любимого и отдалась темпераментному Глебу.

Утром, обнимая ее стройное тело, он сказал:

— А я думал, что девушек уже не бывает. Теперь, как порядочный мужчина, я обязан на тебе жениться.

— Так в чем же дело? Женись. Я согласна, — засмеялась Дина, целуя милого.

Глеб не поехал утром домой. Они пошли в ЗАГС и подали заявление. О своем намерении соединить свои судьбы молодые никому не сказали.

Средств на свадьбу не было. У родителей Глеб просить не захотел. Тем более что родители, чувствуя что-то неладное, совсем запилили его.

Глеб уезжал вечерней электричкой, возвращался утренней. Через месяц молодые по-тихому зарегистрировались, отпраздновав это событие дома вдвоем, в романтической обстановке при зажженных свечах.

— Глеб, хватит тебе мотаться, переезжай ко мне совсем. В городе легче работу найти, — предложила молодая жена.

— А на кого я родителей брошу? Я у них один.

Дина поняла, что муж не шутит. Но такая жизнь ее не устраивала.

Она долго думала, наконец, приняла решение: съездить в деревню, познакомиться с родственниками.

Неблагоустроенный деревенский быт ее не пугал. Она в детстве с бабушкой часто ездила в село к дальним родственникам.

Ей очень нравилось ходить босиком по траве, сидеть на лавочке, прислушиваясь к петушиному пению, наблюдать за степенным шагом коров, идущих на пастбище. В деревне нет людской суеты, там все по-другому, даже воздух другой. С легкой душой она поехала к свекру со свекровью, планируя убедить их не препятствовать переезду сына, не мешать им.

Подойдя к добротным воротам, с любовно украшенными разноцветными ромбами, Дина поняла, что хозяева — люди работящие. Глеб забежал вперед, улыбнувшись, открыл калитку:

— Прошу вас.

Немного оробев, Дина вошла. По обе стороны деревянного тротуара, недалеко друг от друга, стояли два дома. Один новый, высокий, на бетонном фундаменте, с большими окнами в резных наличниках. Другой старый, но в хорошем состоянии. Муж указал на него рукой:

— Это мой тепляк, я в нем живу. А в новом доме родители живут.

Он вошел в старый дом, а Дина, немного поразмыслив, прямиком двинулась в новый дом. Открыв дверь, увидала двух стариков, сидящих на инвалидных колясках возле телевизора. Ей сразу стало неловко, ее решимость к серьезному разговору куда-то исчезла.

— Здравствуйте. Я — Дина, ваша невестка, — негромко сказала она.

Старики насторожились, в глазах промелькнуло недоумение.

— Какая еще невестка? — опомнилась одноногая женщина, круто повернув коляску к двери. — Ходят тут всякие! Все равно с нами жить не будешь. Уезжай, не дури Глебу голову.

— А я не «всякие», я законная жена.

— Ты слышишь, отец! Вот наглая!

— А что, Глеб вам ничего не сказал? Вот, пожалуйста, документ.

— Дина вынула из сумочки паспорт, не решившись подать его в руки свекрови, положила на стол.

Старик быстро подкатил к столу, взял в руки паспорт.

— Правда, мать, невестка….

Женщина в ужасе, что сын теперь их бросит, уедет к молодой жене, отрешенно выговорила:

— Господи… Как же мы теперь жить-то будем?

— А как жили, так и жить будем, — ответил, вошедший в дом Глеб.

Дина сникла, опустила голову, окончательно поняв, что муж остается в деревне.

Он обнял ее, пытаясь успокоить, пропел:

— Хму-у-риться не надо, Ла-а-да, для меня твой смех награ-а-да, Лада.

Девушка подняла голову, на нее с испугом смотрели две пары глаз, в которых ясно читался страх: страх потерять сына.

Она одним движением плеча сбросила руку мужа, вышла из дома. Постояв минут пять на улице, нехотя вошла в тепляк. Обстановка в нем глаз не радовала. Было все примитивно просто: стол, стулья, самодельные ящики для посуды с резными дверцами, кровать возле стены, на которую были наклеены фотообои.

Печально вздохнув, Дина села на кровать. «Что делать? Ясно, что Глеб в город не поедет. Переезжать мне в эту глухомань? Что я буду здесь делать? Где работать?» — думала она.

А впрочем, и работать-то стало в тягость. Последнюю поездку перенесла с трудом, все время болела голова, тошнило. Дина поняла, что беременна, но мужу об этом еще не сказала.

В тепляк зашел Глеб, сел рядом:

— Что, разочарована?

— Я не думала, что все так ужасно. Теперь я тебя понимаю. Действительно, как их бросишь?

— И что ты решила? — спросил Глеб, напрягшись в ожидании ответа, от которого зависела его дальнейшая жизнь.

— Бабушка моя говорила: куда иголочка, туда и ниточка. Придется мне сюда переезжать. Вот только где я работать буду?

— А зачем тебе работать? — обрадовался Глеб. — У нас в деревне бабы дома сидят, по хозяйству управляются. Корову купим.

— Ты что, смеешься? Корову! Я не знаю, с какой стороны к ней подойти.

— Нашла проблему! Знаешь, как в армии говорят? Не можешь — научим, не хочешь — заставим, — смеялся довольный муж.

Вскоре, продав квартиру в городе, Дина переехала к мужу. На вырученные деньги сделали ремонт в старом доме, приведя его в божеский вид. Купили необходимую мебель. Смышленая молодая хозяйка приметила, что многие женщины в селе торгуют на дому. Кто продает китайские вещи, кто привозит с оптовки продукты. Они решили с мужем на оставшиеся деньги открыть свой магазин. Ведь оба были без работы.

Купили брус, наняли работников, соседских парней, начали строить. Через месяц появился небольшой брусовой домик, дверью на улицу, окнами в ограду. Строители решили «обмыть» новый магазин, здесь же накрыли стол. Обмывали день, другой… Неделю пьянствовали мужики. Глеб вместе с ними. Свекор в коляске то и дело курсировал от магазина в дом к своей супруге и обратно.

Дина с ужасом узнала, что свекровь приторговывает спиртом, который ей привозят армяне. Она не выдержала беспробудного пьянства мужа и впервые за их совместную жизнь стала его бранить. Глеб молчал, виновато опустив голову. Свекор, спавший сидя в коляске, приоткрыл хмельные глаза.

— Ты посмотри-ка, у пташки голос прорезался. Запела птичка…

Слова свекра еще больше разозлили Дину, она бросилась в дом, где мать Глеба спокойно смотрела телевизор. Девушка закричала прямо с порога:

— Зачем вы торгуете этим спиртом? Вы что, не понимаете, что вы их спаиваете!

— Ты че орешь? — оборвала ее свекровь. — Мужик проспится, делу годится.

— Какому делу они годятся? Вы посмотрите на них, у них руки уже трясутся, как у паралитиков. Дом весь сивухой вашей пропах.

— А как мы должны жить? Пенсии-то не хватает. Лекарства вон какие дорогие, а я без них не могу, у меня сахарный диабет.

— А что, деньги можно заработать только спиртом?

— Разоралась тут, — вспылила свекровь, — я знала, что так будет. Не нравится, катись отсюда на все четыре стороны.

Ошеломленная невестка выскочила на улицу, остановилась возле калитки, не зная куда податься. Мимо шла пожилая соседка, заметив взъерошенную девушку, спросила:

— Что, всё пьют?

Дина в ответ кивнула головой.

— Скажи на милость, вроде мужики работящие, но как попадет шлея под хвост, удержу нет. Этот старый пес совсем запился. По пьянке бедро себе сломал, калекой стал, все не унимается. Глеб, глядя на него, тоже стал хорошо выпивать. Привозил он тут до тебя одну девку, не выдержала, убежала. Да оно и правильно. Как жить в таком аду? И ты уезжай домой.

— Нет у меня дома, продала я его, — тихо ответила Дина.

Глуховатая старушка, не расслышала откровения девушки, постояв еще немного, поковыляла дальше, пролепетав:

— Ох-охо, горемычная…

Дина, плохо соображая, пошла, куда ноги понесли. Прошла вниз по улице, вышла на окраину села, где пестрил луг разноцветными полевыми цветами. Окинув пестрящее поле безразличным взглядом, повернула к речке. Медленно шагая вдоль полноводного русла, Дина не знала что делать. Мутные воды, разлившейся после проливных дождей реки, дурманили голову, делали безвольным и слабым ее тело. Она зашла на крутой обрыв, встала на краю. «Там, внизу, большая глубина, всего один шаг и… нет проблем», — поймала себя на мысли Дина. Вдруг она почувствовала движение в животе: мягкое, нежное…

Дина прислушалась к себе — это шевелился ребенок. В ней жизни тонкая нить, и в ее власти будет она продолжаться или прервется. Обхватив обеими руками живот, она быстро отошла от обрыва. Прилив доселе неизвестного чувства материнской нежности охватил ее. «Маленький мой! Ты уже шевелишься, ты испугался? Не бойся, мой милый, все у нас будет хорошо, — ласково прошептала Дина. — А за нашего папку мы еще поборемся».

Она, полная решимости, быстро направилась домой. Рывком открыв дверь, увидала удручающую картину. Пьяный муж, развалившись на кровати, в туфлях, спал похрапывая. Свекор, сидя в кресле возле стола, опустив голову на грудь, что-то бубнил себе под нос. На столе стояла недопитая бутылка водки. Дина схватила ее, выбежала из дома и с размаху ударила о землю. Звякнув, бутылка разбилась, смочив землю вонючим содержимым.

— Вот так вам! — крикнула девушка, довольная собой.

Бросив сердитый взгляд на дом свекрови, быстро направилась туда. Свекровь смотрела любимый сериал по телевизору. Дина, пролазив кухонные ящики, нашла спирт в пластмассовых канистрочках, взяв их, кинулась к двери. Но дверь загородила коляска свекрови, в руках у нее был костыль.

— Ты че в моем доме хозяйничаешь? Положи спирт на место, — безобразно скривив рот, процедила сквозь зубы женщина, пытаясь ткнуть костылем в живот невестки. Девушка ловко увернулась от удара.

— Не трогай живот! Внука своего зашибешь! — неожиданно для себя выкрикнула Дина и замерла от страха.

— Какого еще внука? — зарычала свекровь.

— Вашего, который сегодня зашевелился.

Женщина, открыв рот, хотела что-то сказать, но так и застыла в недоумении. Костыль выпал из ее рук, по щекам потекли слезы. Через несколько минут, придя в себя, она вытерла ладошкой влажные щеки, неуверенно спросила:

— Это правда?

— Да,— ответила девушка, удивляясь быстрой перемене настроения свекрови.

— А я ведь думала, что не доживу до внука. Горевала, что в новом доме не услышу детского смеха, — умиротворенно ответила будущая бабушка.

Она отъехала от двери, подъехала к вешалке, нагнувшись, достала еще одну канистру со спиртом, протянула ее Дине.

— На, дочка, выливай, чтобы не канючили.

Девушка с трудом верила своим ушам — она ее назвала дочкой! Дина нерешительно подошла поближе, взяла канистру из рук свекрови.

— Иди, выливай. Мы их быстро отрезвим, — со знанием дела сказала женщина, — а потом слазь в погреб, достань соку от квашеной капусты, поставь им на стол.

Дина добродушно улыбнулась, поняв, что в лице свекрови она, наконец, приобрела надежного союзника в жизненных невзгодах, с удовольствием побежала выполнять ее распоряжение.

Проснувшийся свекор, не обнаружив на столе спиртного, наклонился, заглянув под стол, в надежде, что заветная бутылочка стоит там. Но, к великому разочарованию, ее там не было. Он растолкал спящего сына.

— Ты куда спирт дел?

— Я не брал, — ответил полусонный Глеб.

Старик крутанулся по комнате, заглядывая в шкафы. Не найдя спирта, взял пустую бутылку, поехал в дом, зная, что у жены есть то, что облегчит его головную боль. Увидав возле крыльца разбитую бутылку, он сразу понял чьих это рук дело.

— Вот тварь! Свалилась ты на нашу голову! — и начал ругать невестку на чем свет стоит.

Попадись она сейчас ему под руку, несмотря на больную ногу, точно вскочил бы из коляски, отвесил бы строптивой девчонке подзатыльник. Он вертел лохматой головой во все стороны, но невестки поблизости не было. Так с отборными матами и заехал в дом.

Жена сияла от счастья, он давно ее не видел такой. Улыбаясь во весь рот, она загадочно спросила:

— Ты что бухтишь?

Старик сразу сообразил своей хмельной головой: что-то тут не так. Каждый раз, когда он просил у нее спирт, она бывала злой, а теперь вдруг довольная, улыбается.

— Ты мне девку-то не огорчай. Нельзя ей нервничать, внука она нам скоро родит. А спирт, чтобы больше у вас соблазну не было, мы весь вылили.

— Неужто весь? — не поверил мужик.

— Весь! Все! Завязали! — решительно отрезала супруга и тут же приняла суровый вид. — Запомни: у нас теперь сухой закон. Вон, капустного рассольчику попей, легче станет.

Он не стал перечить жене, обрадованный новостью о внуке, покатил обратно к сыну. Глеб с Диной сидели на кровати, о чем-то тихо разговаривали. Увидав свекра, девушка напугалась. Она быстро встала, отошла подальше от него в дальний угол комнаты. Но мужчина молча окинул ее с ног до головы пристальным взглядом.

Довольный созерцанием, широко улыбнулся, его сердце наполнилось отеческой любовью к этой девушке. В один миг она стала ему родной и близкой. Теперь он не то чтобы обидеть ее, даже расстроить не посмеет. В ней его родная кровь, его продолжение. Более того, сейчас он сам за невестку готов перегрызть горло любому обидчику. Он молча подъехал к столу, прямо из банки стал пить капустный сок большими глотками. Дина, облегченно вздохнув, подошла к мужу, села рядом.

Весь день мужики отпивались горячим чаем. К вечеру отец заставил Глеба истопить баню. Разомлев от жары, от воздуха, наполненного ароматом березового веничка, отец с сыном, сидя на банном полке, строили планы на будущее.

— Я так думаю, Глеб, в магазин надо принять продавца. Негоже беременной бабе самой торговать, неровен час, поднимет что тяжелое, да и сбросит мальчонку.

— Вот, затеяли вместе с мамашей: мальчонку, да мальчонку. А если будет девчонка? — спросил Глеб.

— А если будет девочка, я буду вдвойне счастлив, — улыбнулся будущий дед. — Исполнится моя давняя мечта. Я всю жизнь мечтал, чтобы у меня по дому бегала «егоза» с косичками в розовых бантиках. Но жена не смогла родить мне второго ребенка, заболела. Вот об этом я и думаю: Дину надо беречь. Нормальная у тебя сейчас жена, не то, что первая. Та жила для себя, рожать не хотела, нами брезговала...

— Да ну, батя, брось ты… Слушать не хочу, — прервал его Глеб.

— Оно, конечно, — словно не расслышав упрека сына, продолжил отец. — Накладно для начинающих работника содержать, но все равно примем. Даст Бог, родит благополучно здорового ребенка, там видно будет. А с завтрашнего дня беремся за «Москвича», он уже второй год на чурках стоит. Я не могу, и ты не берешься. Буду тебе подсказывать: поставишь колеса, масло сменишь. Сам будешь возить товар с оптовки. Берись, сынок, за ум, ты теперь отец семейства, оно хоть и крохотное, но дите.

Глеб одобрительно посмотрел на отца, взял ковш с водой, плеснул на раскаленные камни. Баня наполнилась белыми клубами пара, согревая тело благодатным теплом.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0