Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Паства

Юрий Никитин. 25 лет.

— Выходите или нет?

Задремавший Роман вздрогнул и чуть было не выронил папку с документами. На выход мимо него пронесся табун пуховиков. В вагоне стало просторнее.

Шумно выдохнув, он упал на свободное место. Работы накопилось так много, что пришлось взять кое-что на дом. Офис давно превратился из уютного пристанища с бесплатным кофе в место по вытягиванию жизненных сил. Ни одного своего Дня рождения он не ждал с таким же трепетом, как любой пятницы, а каждый вечер воскресения его прижимала глубокая хандра. Однако сейчас Роман не думал об этом: дома его ждала беременная жена и спагетти с фрикадельками.

«Впереди полтора дня блаженства. Нужно вина взять», — думал он, задумчиво рассматривая расклеенную в вагоне рекламу. С одной из них ему лучезарно улыбалась вся семья. Даже собака. «Цветы Танечке куплю. Так давно цветы не дарил».

Роман помнил, что когда-то любил жену, однако страсть в их отношениях как-то быстро исчерпалась. И вроде бы все устраивало — долгожданное пополнение, хорошая зарплата, домашний уют — только вот счастье скрипело песком на зубах. Прошлые увлечения растаяли в буднях, хотелось просто вернуться домой, поужинать, и, обняв жену, медленно засыпать под смех из телевизора. А ведь когда-то он смотрел футбол, учился играть на электрогитаре, посещал курсы, выставки, музеи, даже мечтал съездить на Северный полюс. Когда все вокруг выцвело? Неужели так будет до самого конца? Роман спрашивал себя об этом все чаще, однако отвечать колебался.

Сошел почти на конечной. Поднялся по переходу, обогнул мерзнущих торгашей и крикливого молодого человека в шапке с журналами: «Здравствуйте, у вас есть время поговорить о Боге?» Растолкав всех, Роман первым запрыгнул в распахнувшуюся дверь автобуса и поскорее занял самое крайнее место. Теперь полчаса трясучки мимо скелетов возводящихся «муравейников» — и он дома. Взятом, правда, в ипотеку, но все равно — в своем собственном жилище.

Народа соберется много. К его остановке все нарочно рассосутся. Прижав папку с документами к стене, он уже готов был уйти в себя, как на глаза попалась торчащая между сиденьями небольшая брошюрка с красиво выписанными вензелями. Роман достал ее: «НАЗИДАНИЕ. РАССВЕТ». На картинке какие-то люди в белом взявшись за руки шли по Красной площади. Почему-то был заретуширован мавзолей, вместо него от руки был написан адрес сайта. «Ну, опять эти самые», — неопределенно подумал он и хотел вернуть брошюру на место, однако внимание привлекла маленькая подпись внизу: «пробуждение начинается с Того, о Чем нельзя говорить». Любопытство взяло вверх, но Романа ждало разочарование — непонятные религиозные тексты, написанные старославянским шрифтом, нудные статьи, в которые не хотелось вчитываться, фотографии бородатых попов. В конце страницы были оформлены как будто бы под водой: по бокам росли водоросли, страницы рассекали морские коньки, пузыри накладывались на буквы, под текстом лежал человек, придавленный сверху камнем. Это показалось странным. Ему вспомнился парень с книгами в переходе, которого он не замечал раньше. Прочитав название «Паства», Роман пропустил немного и начал читать:

...а тот после ночной — у него же рейсы два через два.

— Ну?

— Ну, позвонили, обрадовали, так мол и так, богатырь — три пятьсот, здоровый, все отлично. Ему, конечно, невтерпеж: вскочил радостный, сел спросонья да и рванул в город.

— Это тебе Нина потом рассказывала?

— Откуда ей... И так все понятно. Так вот... То ли отвлекся, то ли занесло, то ли сломалось что... Короче, в мясо.

— Ох ты. Ужас.

— А я о чем. Говорят, столб покосило. Малого жаль. А у Нинки до сих пор истерики, бедная.

— Да упокоится на глубине душа его с миром.

— Так в том-то и дело, Паш! Закопали. В землю.

— Погодь... То есть как в землю? Почему? Он же как-никак подтопленный при рождении.

— Он — да, и маманя его. А батя прям уперся: нет, мол, будет как я, и дед мой в земле гнить. С ним и родственники говорили, и друзья, и священники, да я сам хотел наведаться — а толку? Если уж рыдающей жене отказал, то нам только руки умыть остается.

— Нехристь какая, прости Господи. По матери подтопленного, да землей закидать... Видано ли.

— Мда. А тут еще Илюшенька... Ох, родненький.

Со вздохом Петр налег на весла, и лодка, проскользив пару метров, замерла поодаль от собравшихся. Особо выделялось крупное судно, в котором священник с дымящимся кадилом нараспев читал молитвы. Слева от него молодой диакон держал керосиновую лампу, освещающую тело мальчика, чья голова покоилась на выпуклом камне.

— Иже жив будет и да не погрешит, — разносился низкий благочестивый голос.

В одной из лодок впереди сидела пожилая пара. Сгорбившаяся женщина прятала лицо в платок и тихонько раскачивалась из стороны в сторону. Мужчина, уставившись перед собой, обнимал ее за плечи.

— Вон они, совсем плохие. Мальчик их, по-моему, в третьем учился, — тихо сказал Петр, сильнее закутываясь в рваное пальто. — Шустрый. Как в окно не выгляну — по площадке за мячом бегает, красный весь, мокрый, и хоть бы хны. Машка если увидит, сразу визг во всю ивановскую, с курточкой к нему спешит, а Илюшка хохочет, от нее на забор карабкается.

— Добегался в конце концов, осенью-то в футболке, — поскреб бороду Павел. — Остап тогда ко мне спускался. Бледный, лицо все в волдырях, глаза прячет, лепечет про знакомых врачей чего-то. Я тот час смекнул: Маша или Илюшка. Дал сколько было, тот не глянул даже — бумажки в карман запихал, да и вышел спиной, заикаясь. А вечером мы с тобой его рыдающего в кабаке встретили, помнишь? Как раненный медведь ревел, чуть столы не переворачивал.

Будто почувствовав, что о нем говорят, мужчина настороженно обернулся. Те в ответ чуть склонили головы.

— Глаза видал? Как в темноте сверкают, — прошептал Павел, сжимая висящий на груди небольшой камешек. — Словно в колодец с водяными глянуть.

Панихида продолжалась. Время замерло, тучи над головой стянулись в одно свинцовое одеяло, покрыв под собой реку. Казалось, что во всем мире остался только звонкий голос молитвы, да маслянистый огонек лампы, о который сгущавшаяся тьма боялась обжечься.

— Вечный покой подаждь, Господи, усопшему рабу Твоему Илье, и сотвори ему вечную память.

Не было отчетливо видно, но все знали, что священник трижды зачерпнул горстью воды из бочки в лодке и сделал три маленьких глотка. Перевесившись через борт, остальные повторили то же самое.

Покосившись на обтирающего лицо водой Павла, Петр потянул руку к груди. Через одежду ощущался маленький выпирающий камешек, который когда-то купил ему отец в одной из церковных лавок.

— Братья и сестры! — донесся до собравшихся возглас. — «Неисследимы пути Его!» восклицал апостол в послании к Римлянам, и сегодня нам вслед за Ним остается повторить это же, раскаяться, а после — очиститься.

Мать Ильи тихо всхлипнула, точно негромко икнула. Сидящий рядом муж оттер край глаза и крепче прижал ее к себе.

— Спаситель, — продолжал священник, — вот в ком наша надежда, наше оправдание, наша праведность. И крестил Его в реке пророк-предвозвестник, и показал, как происходит очищение людское. Но был оклеветан зазря Он, приведен на суд человеческий. Явилась воля Господа: оправдан был невиновный, спасен правителем, однако не избежал участи своей Сын Божий. Скрыла ночь, как был выведен Он продажной стражей из дворца и отдан в руки фарисеев, издевавшихся над Ним до самой реки, да воздаст им Бог по заслугам.

Переведя дух, священник вновь глотнул воды и быстро припал губами к нательному драгоценному камню. Со стороны лодок вновь раздалось тихое плескание.

— Внемлите! Истерзанный плотью, но не духом стоял Он на берегу, ожидая неизбежного. Пришел час — успел только воззвать к Отцу и сгинул, сброшенный в воду. Но сколько не искали ученики тела, так и не нашли, и открылось им, что нет Его больше среди людей, и воскрешением сим обещана нам величайшая благость — мир, где приручены низменные страсти — Царствие Подводное, ибо вода есть начало и конец всего.

«Спаси... Услышь...» — шелестело среди собравшихся. Павел и Петр шептали молитвы в сцепленные замком руки. Речь священника подходила к концу:

— Он — утешение, данное Отцом нашим, ибо слезы — вода. Все мы скорбим, страдаем и боимся, а потому, должны еще глубже проникнуться любовью к Богу и к Илье — рабу божьему.

Не выдержав, мать разрыдалась. Оживленные речью голоса волнами прокатились по реке и стихли.

Дьякон подсветил священника, доставшего из-под лавки с телом деревянное ведро, в котором блестел небольшой рыбий хвост. Рядом на столике лежало покрывало с разрезанным батоном хлеба. Дьякон вынул из-за пазухи широкий нож и передал священнику. Тот принял его за рукоятку, расстегнул на груди мальчика рубашку, после чего медленно провел лезвием от груди до пояса. Придерживая пальцами разрез, он аккуратно поместил внутрь рыбу, запахнул худую грудь, и, отщипнув хлебного мякиша, спрятал скатанный шарик между губ покойного.

— Да упокоится с миром душа его и прибудет в вечной благости.

Помощник поставил на стол лампу, затем снял нательный камешек с груди мальчика. Приподняв белобрысую голову, священник затянул на шее трупа веревку, к которой был привязан камень. Вдвоем они бережно перенесли тело с грузом к краю борта, после чего священник опустил мальчика в воду. Следом бултыхнулся камень.

— Вот и все, — пробормотал сам себе Павел. — Прими Господь душу.

Размяв руки, дьякон взял длинный прут с табличкой и, повесив на нее шнурок с камешком, опустил его в середину расходящихся кругов. Надписи не было видно, но ряды похожих табличек покрывали зеркальную гладь до самого горизонта.

— В постигшей скорби да утешитесь, — заканчивал похороны священник. — Ведь Он зрит на сердце и слышит молитву, где бы она ни совершалась. Аминь.

Лодки взволновано закачались, стали разворачиваться к берегу, только родители покойного продолжали сидеть, уставившись на огонек лампы. Священник подошел к краю судна, и, склонившись, чуть слышно заговорил с ними.

По шумному вздоху Павла, Петр понял, что им тоже пора. Они забрали вправо, отколовшись от плывущего в их сторону косяка лодок, и скрылись за елями.

— Повезло с местом, — произнес Павел, когда они отплыли подальше. — Тихое.

— Не пахнет совсем, да и от города не так далеко, — поддержал его налегающий на весла друг. — У меня мать с отцом на Волге погружены, под Мышкином. Раньше каждый год ездил, а сейчас коттеджей понастроили — ни пройти, ни проехать. Говорят, неподалеку пляж сделали, купаться народ ходит.

Павел глубоко вздохнул.

Какое-то время они молчали, лишь слышался плеск весел. Неподалеку забрезжила песчаная полоска берега.

— Слушай, Паш, — неуверенно обратился к нему Петр. — Я вот иногда думаю... Ну как бы просто мысли лезут всякие...

— От мыслей никому не укрыться.

— Ну да, и это страшно. Вот, бывает, когда читаешь Писание, или просто размышляешь... Думаешь... Перед сном, там...

— Ну?

— Вот тебе не приходило в голову, что что-то могло быть по-другому?

Пауза.

— По-другому?

— Я имею в виду… Например, если бы помиловали Его, то что с миром было бы? И какой Книга была бы? Или, допустим...

— Рот закрой свой, — резко перебил Павел.

Петр на мгновение замер, даже перестал грести.

— Я...

— Поплыли.

— Ну да, — смущенно проронил Петр, снова берясь за весла. Ему хотелось еще что-то добавить, но он промолчал.

Вскоре деревянное дно захрустело о песок. Перебравшись на берег, они оттащили лодку в камыши, растущие...

— Девятый автобусный парк, двери закрываются.

Вмиг очнувшись, Роман едва успел выпрыгнуть из автобуса. Его тут же встретил пронзительный холод, запорошенный снегом пустырь и яркие огни виднеющегося вдали гипермаркета. На ветру скрипела табличка остановки. Что-то было не так. Что-то было не то.

Роман вдруг понял, что забыл папку с документами.

— Эй! Эй! — он кинулся за автобусом, но, поскользнувшись на обледенелом асфальте, едва не упал. — Да что же!..

Пока он мешкал, автобус скрылся под мостом. Переведя дух, Роман опустил голову и уставился на прикушенный книжкой палец. С обложки ему улыбались счастливые лица.

— Да-а-а... вот так... дела, — озираясь по сторонам, бормотал продрогший Роман.

Блестел скованный морозным стеклом асфальт. Ветер отчаянно норовил вырвать из рук тонкую книжку. Все сильнее скрипела табличка остановки.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0