Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Монумент

Анна Романова. Живет в г. Орел.

Жизнь Зеленого Бережка текла однообразно и неспешно. Каждое утро солнце лениво выкатывалось из-за чахлой рощицы на пригорке, чтобы к вечеру устало плюхнуться в мелкие воды Малого Ужика. За день его лучи успевали пробежать по большой витрине салона свадебных платьев «Анжелика и король», расчертить гладь непересыхающей лужи на центральной площади и перебрать пыльные корешки книг в местной библиотеке.

Казалось, прогресс старательно обходил Зеленый Бережок стороной: из промышленных объектов в нем имелись лишь мельница и скотобойня, построенные еще до революции, из культурных- клуб с читальным залом и музеем, где немногочисленным посетителям демонстрировались пузатый самовар, настоящий утюг на углях и чучело огромного медведя, когда-то обитавшего в местных лесах. Любопытные краеведы могли бы обнаружить на одном из стендов отчет г-на Городского головы, из коего следовало, что в 1913 году узкие улочки Зеленого Бережка освещали 32 фонаря, из которых к настоящему времени уцелела примерно половина. Определенно, время замерло в этом городишке еще в момент его основания.

Считалось, что Зеленый Бережок заложили в конце 1605 года при Лжедмитрии I, в то время, когда он еще был Димитрием Иоанновичем, а вовсе не Гришкой Отрепьевым, как выяснилось впоследствии. Горожане немного стеснялись своей истории, но юбилеи отмечали регулярно и с размахом. Четырехсотлетие было отпраздновано совсем недавно: старый каменный мост, известный как Гришкина переправа, назвали Юбилейным, закатали в асфальт и украсили энергосберегающей иллюминацией. На этом деньги, выделенные городу на юбилей, и закончились.

Проблемы же, наследство еще царского режима, остались. Прежде всего, это отсутствие централизованной канализации. Каждый раз, когда местные власти брались за рытье траншей для этой благородной цели, случались всевозможные катаклизмы: то подрядчик сбежит, то геологи наткнутся на следы урановой руды, то археологи откопают какой-нибудь артефакт. Именно поэтому строительство системы водоотведения представлялось делом труднодостижимым, однако каждый новый градоначальник в глубине души надеялся осчастливить бережковцев и войти в историю победителем «канализационного проклятия».

Г-н Сидорчук, нынешний мэр Зеленого Бережка, проработал в этой должности уже достаточно, чтобы утратить некоторые иллюзии, но еще не настолько долго, чтобы совсем перестать мечтать о прекрасном.

Однажды, когда глава города, будучи в романтическом настроении, изучал и сравнивал различные трубы по каталогам, в дверь кабинета настойчиво постучали. Почти сразу же в проеме возникла круглая излучающая энтузиазм физиономия незнакомца, представившегося Живоглотовым А.И.

Посетитель действовал решительно: подлетев к письменному столу, с размаху вывалил ворох пожелтевших бумаг.

— Друг мой, — произнес он с надрывом, пронизывая г-на Сидорчука взглядом своих голубых очей, — Вы не представляете, что это такое!

Мэр в ответ лишь пожал плечами, тщетно высматривая за дверью свою секретаршу.

— Это переписка Клавдия и Агриппины. Настоящий раритет…

Градоначальник осторожно взял один из листков: текст на нем напоминал аптечный рецепт.

— Так здесь на латыни написано, конечно, ведь это же древнеримский император… — быстро пробормотал посетитель.

Мечтательное настроение Сидорчука мгновенно рассеялось:

— Вон… Вон отсюда! Издеваться над мэром! Кто вас сюда впустил?! Какой император? Убирайтесь со своей макулатурой!

Живоглотов А.И. медленно сгреб свои бумаги и побрел к выходу. Уже в дверях он с обиженным видом произнес:

— Вы, недалекий человек, даже не догадываетесь, что Зеленый Бережок — настоящее эльдорадо!

Выходя, он наткнулся на возвратившуюся секретаршу и выронил свою ношу. Потрепанные листки разлетелись по кабинету.

Мэр устало вздохнул и подошел к окну.

— А эти бумаги, между прочим, ключ к большим деньгам! — возопил пришелец, обращаясь к широкой начальственной спине.

Г-н Сидорчук, ехидно улыбаясь, обернулся и спросил самым издевательским тоном:

— И где же деньги искать? В Древнем Риме?

— Почему же? Здесь, здесь в Зеленом Бережке! — лицо Живоглотова сияло. — Вашему городу почти две тысячи лет, он старше Москвы!

Мэр подошел поближе, жестом пригласив посетителя присесть:

— А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее.

И Живоглотов, выбрав листок пожелтее, начал читать: «Дорогая Агриппина! Сегодня проезжал удивительную дыру на карте Римской империи, одни овраги и огромные комары. Ни дорог, ни водопровода. Это край света, эк меня занесло. Скоро приеду, поцелуй Нерончика. Твой Клавдий».

Секретарша, невольно ставшая свидетельницей величайшего открытия, радостно кивала головой: это было первое письменное упоминание о Зеленом Бережке. Похоже, за две тысячи лет тут мало что изменилось.

Г-н Сидорчук судорожно пытался вспомнить содержание школьного учебника истории. Насколько он знал, древние римляне отличались непоседливостью и любили путешествовать, но расстояние в несколько тысяч километров от Рима до Зеленого Бережка несколько смущало. Немного поколебавшись, мэр отбросил сомнения: мало ли куда могло занести любопытного древнеримского императора?

Лицо Живоглотова А.И. озарилось нежным румянцем, в прозрачных голубых глазах сиял заразный восторг первооткрывателя.

— Дедушка мой, Иннокентий Иннокентьевич, записки свои оставил… Вот там-то и нашлось… Представляете, что это значит для Зеленого Бережка?! — вкрадчиво прошептал внучок Иннокентия Иннокентьевича.

Но градоначальник его уже не слышал. Душа его воспарила над берегами Малого Ужика, и мысли его улетели прочь от суровой действительности. В своих мечтах он перерезал красную ленточку на первой очереди канализационного коллектора, принимал поздравления, благодарил собравшихся и вручал грамоты передовикам-трубоукладчикам.

…На следующий день мэру доставили наполовину выцветшую тетрадь из местного музея. На плотном картоне округлыми буквами было выведено: «И.И. Живоглотов. Исследования об истории отчего края».

До революции господин Живоглотов был известен своей ученостью. Знаток древностей, он пожертвовал городскому музею прядь волос Самсона, собственноручно состриженную Далилой, и кинжал, которым был убит Цезарь в роковые мартовские иды. Судя по протоколу торжественного собрания, найденному в архиве, благодетель, передавая ржавый кинжал г-ну Городскому голове, расчувствовался и произнес короткую, но проникновенную речь, в которой сообщил присутствующим, что эта железяка не просто орудие величайшего преступления, но она же и инструмент возмездия, потому что этим кинжалом убился и Брут из-за невыносимых угрызений совести.

Бюст И.И. Живоглотова был немедленно установлен возле здания городской администрации. На церемонии присутствовал единственный известный потомок исследователя, который все время нервно сжимал костяшки пальцев, оглядывался по сторонам и подозрительно косился в сторону главы местной полиции.

Жизнь в Зеленом Бережке закипела с необычайной силой. Как известно, Клавдий строил с размахом и на века. Везде, где он бывал, норовил соорудить нечто впечатляющее: то мосты-виадуки, то водопроводы-акведуки. Вполне возможно, что где-нибудь он мог и проложить канализацию- так сказать, в качестве опытного образца.

Мысль об этом не давала покоя мэру Сидорчуку: может быть, непересыхающая лужа на центральной площади подпитывается из заброшенной системы водосточных труб, проложенных еще рабами Рима? После недели мучительных размышлений градоначальник выступил с инициативой присвоить местному водоканалу имя Императора Клавдия.

Горсовет предложение поддержал, попутно изъявив желание впредь называться сенатом Зеленого Бережка, а должность Сидорчука переименовать в префекта. Живоглотов А.И. был принят на работу на должность заместителя префекта по историческому наследию.

Несомненно, богатое событиями прошлое требовало бережного к себе отношения. Префект Сидорчук, поддерживаемый сенатом, сочинил петицию губернатору с просьбой выделить полмиллиарда рублей на ремонт бывшего Юбилейного моста, теперь гордо называвшегося Виадуком Клавдия. Кроме того, Живоглотову А.И. незамедлительно были выделены средства для подготовки к печати дедушкиного научного наследия. Вскоре префектура получила банковский кредит и объявила конкурс на лучший проект памятника основателю города.

Задача у участников состязаний была явно не из простых. Проблема в том, что в облике предполагаемого отца-основателя Зеленого Бережка при всем желании не находилось ничего героического. По мнению нынешнего градоначальника, Клавдий был уныл, некрасив и старомоден даже для своего времени. «Впрочем, — раздумывал Сидорчук о своем далеком предшественнике, — принимая во внимание семейные проблемы… Скажите, насколько жизнерадостно должен выглядеть дядя Калигулы, муж Мессалины и отчим Нерона?!» Тем не менее, Клавдия он не оправдывал, поскольку считал, что собственная теща по зловредности стоит всей многочисленной родни императора, но это обстоятельство никак не отражается на его, г-на Сидорчука, внешнем виде.

Никто не спорил, префект Зеленого Бережка был бесподобен. К моменту закладки камня на месте будущего памятника Клавдию градоначальник успел взять несколько уроков латыни у бывшего преподавателя медицинского училища, выучить пару крылатых выражений и, по совету Живоглотова, заказать тогу и шлепанцы на завязках — для пущей исторической достоверности образа.

Сам проект монумента основателю города, восседающему на лихом коне, чем-то напоминал памятник Петру Первому, взгроможденный на броневик с Финского вокзала. Впрочем, местный вариант Медного всадника понравился почти всем бережковцам за исключением отдельных эстетов, не почувствовавших в макетах, представленных скульптором, «отражения поэзии здешних просторов». В ответ оппонентам градоначальник, в котором тяга к прекрасному ранее ограничивалась восторженным созерцанием каталогов труб и строительной техники, решил ускорить процесс преобразования Зеленого Бережка в соответствии с собственным художественным вкусом. Над зданием клуба немедленно прибили фанерную вывеску «Колизей», а на небольшой сцене устроили бои без правил: действительно, какой же Древний Рим без гладиаторов?

В день, когда первый бетонный блок заложили в основание монумента, г-н Сидорчук чувствовал себя победителем. Однако, общий вид триумфатора, на вкус обывателя, был несколько необычен: тога балахоном болталась на плечах, солидно обтягивая плотно набитый животик, и заканчивалась в полуметре от земли, а из-под края белого шелка выглядывали тощие кривоватые ноги. Сандалии, изготовленные по индивидуальному заказу, застегивались где-то около колена и, к ужасу градоначальника, при ходьбе громко хлопали по голым пяткам.

Разумеется, еще пару тысячелетий назад это одеяние было чем-то вроде униформы древнеримского управленца, но спустя столько лет мода все-таки изменилась. Впрочем, по сравнению с императором Клавдием префект Зеленого бережка был настоящим красавцем. Однако, начав церемонию, г-н Сидорчук благоразумно скрылся в кущах из дубовых веток рядом с гигантским портретом императора, откуда репортерам не были видны посиневшие от холода ноги префекта.

…Живоглотов А.И. устроился за трибуной чересчур вольготно: обращаясь к картине, где был запечатлен Клавдий Первый, он то размахивал руками, словно пробуя взлететь, то хватался за сердце, будто пытаясь сдержать переполнявшие его чувства.

Слова обрушивались на окружающих непрекращающимся потоком, сливались в единую песнь, почти стон, и разобрать что-либо было затруднительно. Выступающий взывал отнюдь не к разуму собравшихся, он обращался к чему-то надежно запрятанному в глубине души, и каждый слышал в его речи то, что хотел услышать. То почти срываясь на крик, то переходя на шепот, оратор обещал канализацию и огромные полчища туристов Сидорчуку, карьерный рост — его секретарше, вечную молодость вместе с централизованным отоплением — теще градоначальника. В конце своей речи он провозгласил: «Sic!» — и, подняв указательный палец, едва не попал в лоб стоявшему поблизости префекту.

Вскоре после этого грандиозного события в жизни бережковцев г-н Сидорчук, на правах почти родственника, направился в Рим, туда, где жил и трудился основатель Зеленого Бережка, — координировать сотрудничество между мэрией Вечного города и сенатом Великого Града-на-Малом-Уже. Там он наткнулся на градоначальника соседнего Покровска, который, размахивая завещанием Траяна, требовал от администрации Рима выдать сокровища последнего, якобы зарытые под колонной его имени, вместе с самим монументом.

Префект подумал, что соседнему Покровску, похоже, повезло больше: все-таки репутация Траяна у историков намного респектабельнее. Правда, кое-что настораживало: завещание Траяна было выгравировано на отполированной латунной табличке, по форме подозрительно напоминавшей такую же с надписью «Префект города Зеленый Бережок», на прошлой неделе исчезнувшую с дверей приемной.

Неприятные подозрения усилились после того, как представителей Покровска арестовала римская полиция как раз в тот момент, когда те длинной рулеткой обмеряли основание колонны Траяна. Делегация душеприказчиков Траяна к этому времени точно знала, что его наследство вполне вписывается на центральной площади Покровска вместо гипсовой бабищи с веслом, выкрашенной серебрянкой.

В ходе разбирательств выяснилось, что господин Живоглотов буквально пару недель назад передал в дар Покровску кое-какие древности, свидетельствующие о его многовековой истории. Градоначальник сразу же распорядился профинансировать дальнейшие краеведческие изыскания А.И. Живоглотова, и, оставив внушительный аванс, вместе с группой экспертов улетел в Рим.

Г-н Сидорчук, сложив суммы, выплаченные внуку Иннокентия Иннокентьевича в Покровске и Зеленом Бережке, немного удивился, но, продолжая верить в чудеса науки, отгонял свои подозрения прочь. Оставив коллег из соседнего городка на попечение российским дипломатам, он поспешил на родину, так и не подписав в Риме никаких соглашений.

Вернувшись, градоначальник застал разброд и шатание в префектуре и в сенате. Накануне в полдень знаток древностей Живоглотов был приглашен на берег Малого Ужика для консультаций с группой историков-любителей, приехавших откуда-то издалека. Свидетели дискуссии слышали лишь отдельные слова из бурных дебатов и поражались страстям, царящим в научной среде. Из-за пригорка долетали обрывки фраз: «…генеалогия… Максим Иванович… родословная… я те покажу потомков Ричарда Третьего!»

Очевидно, аргументы гостей были настолько убедительны, что заместитель префекта не нашел другого способа прекратить дискуссию, как просто ретироваться. Стараясь не попадаться никому на глаза, он, прихрамывая, направился на съемную квартиру, откуда спустя полчаса вышел с небольшим чемоданчиком. К вечеру в префектуру доставили перевязанный веревкой пакет, адресованный градоначальнику.

…Увидев возвратившегося из Рима г-на Сидорчука, секретарша зарыдала и достала из стола помятую бумажку, на которой неразборчивыми каракулями Живоглотова А.И. было написано: «Мое научное завещание».

Дрожащими руками префект Сидорчук развернул лист с неровными строчками, и оттуда немедленно вывалились два кривых осколка обглоданной кости. «Возможно, город Зеленый Бережок и не был основан императором Клавдием, — писал зампрефекта по историческому наследию Живоглотов А.И. — но наличие неолитических стоянок свидетельствует о том, что ваш город намного древнее Рима, и вполне может быть, является колыбелью человечества. Так что это Клавдий — потомок бережковцев. В качестве доказательства прилагаю к сему пару костяных крючков, найденных здесь моим дедом еще в конце девятнадцатого века».

Мэр Сидорчук медленно опустился на стул для посетителей: через неделю должно состояться торжественное открытие монумента основателю города, который на самом деле здесь никогда и не бывал! Туристы со всего света, направившиеся было полюбоваться берегами Малого Ужика, сдавали билеты, так и не доехав до творения рук императора Клавдия вместе с деньгами для завершения этого долгостроя. Канализационное проклятие по-прежнему довлело над Зеленым Бережком.

— Прохвост… Вот мошенник! Ходячая историческая энциклопедия! Куда хоть бронзового Клавдия убрать, позорище-то какое! — причитал градоначальник, перебирая накопившуюся за время своего отсутствия корреспонденцию.

Однако, г-н Сидорчук был не из тех, кто легко сдается. Монумент делался на века: конь получился крепкий, настоящий буцефал, тога всадника вышла великолепно, складочка к складочке. Неделю спустя мэр открывал первый в России конный памятник Пушкину. Гигантский Александр Сергеевич в тоге и сандалиях восседал на лихом скакуне и, прищурившись, вглядывался в окрестные просторы.

Доподлинно не известно, бывал ли поэт в Зеленом Бережке, но если городок является колыбелью человечества, то в некотором роде открываемая композиция — памятник одному из его величайших сынов.

«…Кактам… Factum abiit, monumenta manent… Дела забываются, памятники остаются», — пробормотал г-н Сидорчук, вздохнул полной грудью и украдкой смахнул скупую мужскую слезу.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0