Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Мёртвый океан

Владимир Шубко.

Здесь Смерть себе воздвигла трон,
Здесь город, призрачный, как сон,
Стоит в уединеньи странном,
В дали на Западе туманном,
Где добрый, злой, и лучший, и злодей
Прияли сон — забвение страстей.
Здесь храмы и дворцы и башни,
Изъеденные силой дней,
В своей недвижности всегдашней,
В нагроможденности теней,
Ничем на наши не похожи.
Кругом, где ветер не дохнет,
В своем невозмутимом ложе,
Застыла гладь угрюмых вод.

(Эдгар Алан По. «Город на море»)

* * *

Я настолько отчётливо помню те дни, словно это произошло вчера. Порой меня сильно печалит, что действительно важные вещи запоминаются плохо, либо вообще не откладываются в голове. Зато память, о которой хочется забыть навсегда, преследует тебя на протяжении всей жизни.

Настолько давно это было, что вряд ли сумею вспомнить точный год и свой возраст. Может быть, лет одиннадцать или двенадцать. Ещё слишком юный для подобных авантюр, но мой отец так не считал. Он смотрел на других детей и понимал, что они в свои двадцать пять лет при сложившемся образе власти, так и не поймут, что такое реальная жизнь. Никто из них уже никогда не изменится в творящемся беспорядке поголовного безумия, ибо к этому времени намертво окажутся поглощены окружающим кошмаром.

Отец слишком любил меня, поэтому и взял к себе на корабль, мы вместе навсегда покинули город, отправившись странствовать по дальним водам солёного океана, скрываясь от мирового сумасшествия, попутно пытаясь бороться с его проявлениями, насколько хватало сил.

На корабле служили матросы, связанные общей доктриной. Все они были разной национальности, возраста, религии, а в прошлой жизни, до того, как покинуть берега, и разного социального положения. Все находящиеся на судне оказались здесь по доброй воле, осознав, как долго они тонули в постоянной лжи там, на берегу.

Мы не просто дрейфовали в бескрайних водах на нашем маленьком безымянном корабле, а выискивали так называемых ловцов, о существовании которых знают только их наниматели, а так же мы и подобные нам. Эти ловцы передвигались на морских буксирах исполинских размеров, с крайне мощными ходовыми двигателями.

Встретить их вовсе не сложно, даже легко. Главное следовать за огромными, чёрными тучами, кровоточащими красными оттенками молний. Ведь где тучи, там и ловцы. В момент преследования ловцов, вся наша команда вела себя неестественно и ненормально, мне никогда не удавалось их понять. Они плакали, ревели, стенали, потом молились, их лица выражали готовность к самопожертвованию, вместе с безграничной смелостью и желанием умереть за свою идею. Я не понимал этого в силу малого возраста, но увиденное невозможно забыть никогда, и позже оно постоянно терзало детский разум, вызывая бессонницу.

Когда ловцы приближались к тучам, а мы вслед за ними, можно было отчётливо разглядеть суету на их буксирах. Я помню, как отец позволял посмотреть в бинокль на врага, увидеть множество людей, подготавливающих гигантские сети, стальные тросы, стропы. И огромный кран на задней части буксира, будто предназначенный тащить за собой нечто колоссальное.

Потом началось оно. Чёрная туча замерла в небесах, шевеля своими молниями, переливаясь в оттенках крови, а дальше исторгла нечто огромное, стремительно падающее вниз. Поначалу оно находилось так высоко, что нельзя было сказать ничего о природе этого объекта. Но чем ближе нечто оказывалось у поверхности, тем виднее прослеживались очертания человека, но столь огромные, будто сам титан из древних мифов падает с небес.

Перед тем моментом, как с бешеной скоростью погрузиться в водную гладь, существо становилось отчётливо видно. И я осознавал, что байки отца оказались не выдуманными приключениями, а реальным явлением. Теми самыми случаями, которые ему доводилось видеть постоянно, от чего его сердце сжималось от боли.

С небес, летя подобно метеору, падал исполинских размеров Бог, со сверкающими глазами, ударился об поверхность океана, образуя высокие стены из волн, через чьи массы удавалось пройти ловцам. Их корабли ныряли прямиком в вал, уходя внутрь водной стены, чтобы вынырнуть с другой стороны. А когда водная буря вновь обращалась в гладь, мы все наблюдали, как ловцы буксируют тело, невероятной длинны. Оно волочилось за буксиром, прицепленное множеством строп, чьи крюки вонзались в кожу убитого Бога.

Отец называл такое явление небесным абортом, говорил, что криводушие последователей доводит Богов до смерти. Они так и не успевали родиться, умирая ещё в утробе могучих туч, падая из них вниз, в мрачный океан, вместе с оторвавшейся пуповиной. Он навсегда запомнил их излучающие свет глаза, но угасающие сразу, стоило им коснуться в своём падении океанских вод.

Их вылавливали, неделями переправляя к далеко находящимся берегам. За происходящим было ужасающе страшно наблюдать. По словам отца, Богов оттаскивают к фабрикам, построенным на самих берегах, но только на одиноких, где в большом радиусе нет ни единой живой души, если не считать рабочих единственного города.

Обыкновенная бойня, разделка, переработка, упаковывание и доставка. Создатели становились идеологической и буквальной пищей для своих творений. Боги познавали смерть от того, что над их учениями издевались, оскверняли, втаптывали в морской песок, кто-то намеренно, а кто-то сам того не понимая. Идеи извращались, обращаясь в личную выгоду. Куда важнее всегда была прибыль с последователей, а истинное следование заветам — дело давно ставшее пустым и бесплодным, за него денег не выручить, зато за плоть Богов можно было получить великое обогащение.

Так и делали, причём инициаторами оказывались те жрецы, которые когда-то соглашались быть голосом своего Бога, пастырем своего народа. Но, как это всегда бывает в жизни, даже самая праведная идея, благодаря томительности времени и человеческой жадности, меняется до абсурдной неузнаваемости. Жрецы, примкнувшие на верность своим покровителям, со временем намеренно доводили Богов до смерти глупостью своего поведения и извращённостью изначальных учений.

Когда-то было много священных и чистых идей, но с каждым поколением им следовали всё меньше, постепенно извращая, выворачивая наизнанку, действуя в границах личной выгоды. Всё перевернулось: непрекращающиеся индульгенции за любые деньги, убивающие весь смысл истинного раскаяния; показушная символика, развешанная на одеждах жрецов, показывающая статус богатства; а в головах последователей при этом даже имя исповедуемого Бога помнится неотчётливо; и крики, крики о своей доброте и благочестии, но при этом резня любого несогласного с их мнением. Эти люди сами не понимали своей веры. Так и умирают Боги от невежества собственных детей.

Чудо для последователей бывает разным, и растерзанные части собственных Богов, упавших с небес, не исключение. Не было ничего святого для тех, кто, продавая своих же Богов, провозглашал себя святым. Самой большой популярностью пользовались сердца Богов, потому что именно там, по всей видимости, была сосредоточена та сила, вкусив которую, люди проникались испорченной идеологией жрецов. Другие же органы и прочие мышцы, не приносили такого эффекта, но при этом пользовались поражающим спросом, даруя возвышенное чувство эйфории и исцеление от всякой болезни. Из костей мёртвых Богов делали украшения, разнообразные амулеты и подвески, продавая их как знаки статуса, потому что главным в каждой идее стало обогащение кармана, а не очищение братьев и сестёр, которые даже не подозревали, что пожирают, жадно вонзаясь зубами в части тех, кому поклялись служить, и кого убили своим лицемерием.

Когда же кто-либо осмеливался сказать им, что это не дары божьи, а сами Боги, разделанные и приготовленные на фабриках, то люди смеялись, истинно веря, что это клевета, а жрецы никогда бы не позволили им есть собственных Богов. Тем не менее, смельчака, наречённого еретиком, убивали за богохульство и невежество. Их давно перестала интересовать причина истинного происхождения вещей и событий, это лишнее, главное, что давно почерневшая душа спокойна в собственном невежестве и темноте, с куском плоти во рту. Поэтому всё, даже самое абсурдное, сказанное жрецами, стало приниматься за неоспоримую истину. Странным образом люди оскорблялись чужой правдой, но никогда не страдали от собственной лжи.

Небеса давно превратились в кладбища, а Боги продолжали падать в океан, наречённый Мёртвым. Буксиры оттаскивали своих покровителей на бойни, в свою очередь глупцы поглощали их, думая, что это дары свыше, что сами Боги их послали, но нет, они ничего не посылали, а находились на столах своей паствы, убитые своими жрецами, пойманные и разделанные своими детьми. Так оно всегда и происходит: любая идея, даже самая святая и чистая, в неверных руках стремится к извращению и прибыли, даже если придётся продавать тела собственных Богов, главное правильно подобранное слово и умелый обман.

Каждый раз, когда умирал очередной Бог, отец преисполнялся скорбью настолько глубокой, что мне самому хотелось плакать. И пусть он не был сторонником ни одного из Богов, искренне скорбел за каждого.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0