Эту историю мне рассказал приятель, когда поздним летним вечером мы сидели в кафе на берегу Жёлтого моря. В небе стояла полная луна, в нескольких метрах от нас тихо плескалась вода.

— С Варварой мы познакомились за городом, — начал приятель. — В компании общих друзей, с которыми я встречался нечасто: зимой перед праздниками у кого-нибудь на квартире и летом на природе, в одном из горных ущелий, в общем, от случая к случаю. Тогда мы выехали на шашлыки. Людей было много, я не сразу заметил её. Направился к девушкам, играющим в волейбол, и вдруг увидел, как она, высоко подпрыгнув, схватила мяч, и смеялась, довольная собой. Хохотала громко, заливисто, слегка приседая и закидывая голову набок, будто хотела посмотреть на свои пятки. Её плечи тряслись, грудь мелко дрожала, она так сильно отклонялась назад, что я испугался, вдруг упадёт?

На ней были узкие шорты с огромным ремнём на бёдрах, футболка и лёгкие спортивные туфли сиреневого цвета. Одежда липла к загорелой, рослой фигуре, повторяя малейший изгиб тела и подчёркивая золотистый цвет кожи, до которой мне сразу захотелось дотронуться. Повязка, того же цвета, что и туфли, туго обхватывала голову Варвары, укрощая копну медных волос, прямых, разлетающихся во все стороны. «Пожар!» — подумал я восторженно.

Она устояла, но мяч из рук выронила. Мне удалось подхватить его и отправить коротким пасом назад. Варвара поймала, взглянула в мои глаза и перестала смеяться, разглядывая, как я танцующей походкой приближаюсь к ней. Можешь представить, что я почувствовал при виде её рыжеватых бровей, почти сходившихся на переносице, серых глаз, блестевших от навернувшихся слёз и смотревших на меня с любопытством, вызывающе. При виде губ! Накрашенные помадой, которая растеклась от жары, они были как две половинки перезрелой сливы.

Через минуту мы играли вдвоём, прыгая по кочкам, тяжело дыша, забыв про шашлык и про общество на лужайке. Что есть силы мы лупили по мячу, соревнуясь друг с другом, проверяя, кто сдастся первым, а через пятнадцать минут уже сидели у горного ручья, куда с восторгом убежали вслед за покатившимся мячом. Мы опустились на тёплый валун. Поймав её руки, я стал жадно перебирать горячие пальцы Варвары, заглядывая ей в глаза. Попытался снять с её головы повязку, чтобы погладить волосы, но она слабо отклонилась и быстро-быстро, жарко и доверчиво зашептала, торопясь сказать, как можно скорее всё, что хотела сказать, пока никто не обнаружил нас:

—Нет, дорогой, так нельзя. У меня ведь муж, просто сегодня его здесь нет, но он есть. Нас могут увидеть, рассказать… нет, нет, это нехорошо, так сразу… И ты ведь, кажется младше меня? Мне тридцать.

— Да, да, на пять лет, — таким же страстным шёпотом отвечал я и сильнее тискал её пальцы. Я весь горел, испытывая страшное возбуждение от близости голых коленок Варвары и особенно её дрожащих губ, которые мне хотелось укусить. Мы почувствовали неотвратимость нашего романа. Одновременно. Каждый думал лишь о том, как всё устроить. Горный ручей иногда обжигал нас колючими брызгами, намочив одежду и обувь, но мы этого не замечали, как не замечали того, что нас давно ищут.

После пикника мы стали встречаться у всех на виду, отбросив в сторону приличия, будто нарочно рисуясь перед всеми нашими знакомыми, и муж Варвары узнал очень скоро. Это был невероятно спокойный, вальяжной наружности мужчина лет тридцати двух. Высокий, круглый, с брюшком, начинающий лысеть, в очках и с мясистым подбородком, он был очень добр и жену свою, видимо, любил. Я не знал, что происходило между ними, и что объяснила ему Варвара, но принял как должное, когда однажды она познакомила нас.

Встретившись в кафе, мы пожали друг другу руки, посмотрели друг другу в глаза, словно были друзьями, а потом выпили по кружке пива, прежде старательно сдув с него пену. Мне не пришло в голову подумать, почему я должен был с ним знакомиться, и уж, тем более, пить пиво. Рядом находилась Варвара, такая обольстительная в своём лиловом, — это был её любимый цвет, — узком, до щиколоток, платье. Она всем руководила, без остатка забирая моё внимание, поэтому, естественно, я доверялся ей и ни о ком, кроме неё, не думал. Не мог ни на кого смотреть, и вообще, ничего, казалось, не соображал. Я был влюблён, жаден и циничен.

Муж Варвары жалко смотрел на нас круглыми, как у пса, глазами, и старался бодриться. Предпринимая попытки завести со мной разговор, он несколько раз переспрашивал, чем я зарабатываю на жизнь, где живу, но, ничего не добившись, замолчал и стал беспомощно смотреть на жену. Варвара провела по его лысине кончиками пальцев, с лиловыми ногтями, которые я так любил целовать, и мягко, с упрёком сказала, нажимая на затылок супруга:

—Ты видишь, он невменяем, отстань.

Я и впрямь был невменяем, иначе, как это можно понять, что согласился на роль прилипалы? Наш безумный роман продлился около года. Я, как шальной, носился между редакцией, коммуналкой и домом Варвары, куда перебирался на время отсутствия её мужа, не замечая, что его отлучки становятся чаще и длиннее, и что при наших коротких встречах его глаза всё больше делаются похожими на глаза бездомного, больного пса. Наверное, он ждал, что Варвара образумится, или что я брошу её. Наверное, так бы и случилось, судя по той неровности, которая стала появляться в наших с Варварой отношениях из-за того, что нам не хватало покоя. Но он не дождался.

Одним августовским вечером провожал я Варвару домой после ужина в ресторане, как вдруг начался дождь. Выйдя из автобуса, мы рванули вперёд, забыв про мужа, которому Варвара позвонила, чтобы он встретил её с зонтом. Занятые собою, мы заскочили, смеясь, на ступеньки, под козырёк у подъезда, и принялись отряхивать друг друга от воды, целуясь и обнимаясь, а муж Варвары, вероятно, бежавший за нами от самой остановки, споткнулся, потрясённый нашим счастливым видом, и замер с зонтом в руках, не имея сил пошевелиться. Заметив его, мы закричали, жестокие в своей радости, не разжимая объятий: «К нам, к нам! Быстрее!» В ответ он шарахнулся в сторону и, бросив зонт на землю, скрылся в глубине темнеющих дворов.

Я обрадовался. Вот, думаю, заживём без свидетеля! Право, сколько можно тянуть этот «тройственный союз»! Но Варвара повела себя неожиданным образом. Она подобрала скомканный зонт и застыла, поливаемая дождём, среди двора, а я смотрел на неё и думал, почему она не раскроет зонт? Почему не защитится от холодной воды? Муж её пропадал несколько дней, в течение которых Варвара не находила себе места. Побледнела, осунулась, всё время повторяла: «нехорошо, ах, как нехорошо…». Не слушала меня, когда я пытался сказать, что-то вроде того, что как это удивительно для меня — такое беспокойство, даже странно, пусть решит, кого она любит, меня или мужа. Варвара не обращала на моё нытьё внимания и звонила друзьям, пытаясь выяснить, не видел ли кто её Михаила.

Он появился на четвёртый день без очков, с развороченным носом, с разбитыми в кровь губами, заросший щетиной, пахнущий помойкой, чудовищно пьяный и — умора! — под ручку с долговязой девицей в прозрачной блузке и мятой мини-юбке. Сизый нос на её испитой физиономии казался грибом без ножки, а красные глаза, подведённые синим карандашом, с ненавистью смотрели на нас. Михаил подал своей спутнице тапочки, та их надела и прошествовала за ним в комнату, по пути двинув меня в бок локтем и махнув в сторону одеревеневшей Варвары хвостом пегих, давно не чёсаных волос. Если бы Варвара рассмеялась при виде комического зрелища, так, как она умела это делать, — заразительно и нескромно, до слёз, мы бы с ней не расстались и, наверное, могли бы быть счастливыми. Но Варвара испугалась. Затрепетав, начала громко и визгливо ругаться.

В полном изумлении я постоял минут пять, наблюдая, как устраивается Михаил на диване, как по-хозяйски уверенно двигается по комнате его дама, как кривляется в бессильной злобе Варвара, и вышел, оставив троицу за спиной, а вместе с ней и свои романтические иллюзии. Позже мне передали, что подружка Михаила, осталась жить с ним и с его женой в их тесной двухкомнатной квартирке, что Варвара, не выдержав такого безобразия, отчаянно запила. Через полгода я уехал из города. Прошло десять лет, а мне до сих пор тошно. В каждой новой женщине, независимо от того замужем она или нет, я вижу Варвару.

Приятель замолчал, а я подумал о том, что судьбы людей полны житейских историй, трагикомических, удручающе-тягостных, в которых человеческие страсти кипят, как бульон в котле, где пенка всплывает и липнет к железным краям, делая бульон прозрачным…