Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Алекс ГРОМОВ. «Белая акация» Белой армии. — Красная нить времен. — Юрий ЛИННИК. Быличка. — Эдуард АНАШКИН. Великий пехотинец литературного фронта

Судьба песен после 1917 года

Российская империя в ХХI веке

Книга-событие в русской фольклористике

Солдат правды — Юрий Гончаров

 

«Белая акация» Белой армии

Шамбаров В.Е. Песни царской России, плененные большевиками. М.: Русский издательский центр, 2013.

Недаром говорят, что у песен, как и у людей, тоже есть свои судьбы. И порой они весьма причудливы. Так, после революции 1917 года изменилась судьба многих песен, известных задолго до кровавых событий начала ХХ века. К примеру, есть сведения, что одна из популярных революционных песен «Вы жертвою пали» на самом деле впервые прозвучала на похоронах генерал-адъютанта Карла Ивановича Бистрома, скончавшегося в 1838 году. В царской армии «полковой марш был такой же неотъемлемой частью символики, как знамя, как коллективные знаки отличия за славные дела прошлого, — это могли быть наградные знамена, серебряные трубы, особые знаки на шапки, особые изменения формы одежды...». Большевикам же срочно потребовались собственные строевые песни, но сочинять их было некогда. Поэтому они пошли по пути наименьшего сопротивления: брались мелодии песен прежнего времени, тексты заменялись торопливо срифмованными куплетами революционного содержания — и вперед, в бой за власть Советов. А сражавшиеся на противоположной стороне воины Белой армии вполне могли в то же самое время продолжать петь старые варианты тех же песен. Иногда песни прямо по ходу Гражданской войны заимствовались непосредственно у противников. Так, из деникинской «Смело мы в бой пойдем...» были выброшены слова о Святой Руси, Божьей воле, Доне и Кубани. В результате из «Смело мы в бой пойдем // За Русь Святую!» получились более знакомые советским людям строки: «Смело мы в бой пойдем // За власть Советов».

Подобным образом появились многие советские патриотические песни. «Ну а переделки русского фольклора вообще были поставлены на поток. Особенно повезло в данном отношении “Маршу Сибирских стрелков”. Его использовали все подряд. Сибиряки-колчаковцы пели его в первозданном виде, на слова Гиляровского, только в конце добавляли пару куплетов». Позднее марш превратился в популярную советскую песню «По долинам и по взгорьям...».

Иногда подобные переделки давали поистине курьезный результат, примером чего может служить известный и в наши дни задушевный романс «Белой акации гроздья душистые». Впервые это произведение было опубликовано в 1902 году в серии «Цыганские ночи», причем имена авторов текста и мелодии так и остались неизвестными. «В настоящее время исследователи предполагают, что слова написал А.А. Пугачев, которому принадлежат более трех десятков романсов на музыку русских и зарубежных композиторов...»

Этот романс исполняли многие известные певцы и певицы дореволюционной России: Варя Панина, Мария Эмская, братья Садовниковы. Неоднократно изданный на грампластинках, он звучал в русских окопах в годы Первой мировой войны. «А особую любовь он приобрел у белогвардейцев. Романс согревал сердца, как отголосок мирной жизни, еще не перевернутой и не исковерканной. Возможно, играло роль и созвучие: акация белая — и армия белая. Дополнительную известность принесла ему и переработка. Под мелодию “Белой акации” подстроили один из вариантов “гимна” Добровольческой армии, и получился романс “Слышали, братья”. Столь распространенную песню не могли обойти вниманием и красные. По обычным своим методикам они запросто переделали ее в революционный “романс”. Только вместо “Белой акации гроздья душистые...” он начинался следующей “поэтической” строкой: “Ленин и Троцкий, вожди пролетарские...” Если бы в тексте фигурировал один только Ленин, то песня, наверное, так и вошла бы в советский концертный репертуар». Но с контрреволюционером и предателем Троцким она имела право на существование только до 1924 года.

Процесс переделки продолжался и в 20-е годы. Завершился он лишь десятилетие спустя, когда в СССР появилась когорта идеологически правильных поэтов-песенников и композиторов, сочинявших все, что требовалось, и поэтому живших намного комфортнее тех, кому их произведения адресовались.

В книге приводится история марша «Прощание славянки», казачьих песен, легендарного «Варяга», знакомой с детства «Елочки», короткие биографии известных отечественных композиторов, писателей и поэтов, а кроме того, воссоздается атмосфера разных периодов жизни нашей страны. Издание проиллюстрировано репродукциями старинных концертных афиш и дополнено диском, на котором записано 15 старинных песен в исполнении мужского хора «Валаам».

 

Красная нить времен

Империум. Антология. М.: Снежный Ком М, 2013.

Антология построена на допущении, что в силу разных причин Российская империя могла бы благополучно миновать опасные рифы начала ХХ века и продолжить существовать и развиваться дальше. А изображение будущего является не гальванизацией истории, а ее переосмыслением с точки зрения людей XXI века.

Смысловым центром книги является рассказ «Битва императоров» из цикла «Terra Imperium». В нем старинный обычай решать исход военного противостояния поединком лучших воинов проецируется на ситуацию, сложившуюся в разгар Первой мировой войны. Когда стало очевидно, что жертвы безмерны и в будущем можно ожидать только их умножения, русский император пишет послание германскому кайзеру, предлагая остановить бессмысленное кровопролитие: «Дорогой брат! В прошлом нам не удалось избежать несчастья этой войны, и сейчас, когда жертвы уже неисчислимы, будущее сулит всем нам только новые потери. Взываю к нашей старой дружбе и предлагаю, пока не стало слишком поздно, решить судьбу Европы и мира в честном поединке, как то было принято во времена наших великих предков...»

И «кузен Вилли» принимает вызов: «Недаром Фридрих Великий говорил, что правитель — первый слуга государства. Настал час и мне доказать это на деле». При этом описание подготовки к беспрецедентному поединку властителей совершенно свободно от намеренной романтизации и очень точно отображает атмосферу времени, когда впервые за всю историю человечества так бурно развивалась боевая техника, что противники получили возможность убивать, не видя друг друга и, казалось бы, не переживая за содеянное. Недаром рассказ имеет подзаголовок «Хроника первой технодуэли».

При этом в другом рассказе из того же цикла — «На краях Империи» — Российская держава, принявшая в далеком будущем под свою эгиду всю Землю, обретает влияние в обитаемой Вселенной благодаря не силе оружия, а сознательному отказу от ее бесконечного наращивания ради сбережения патриархальной аутентичности. Русский император становится третейским судьей в многогранном мире, где по-прежнему актуальна угроза терроризма. Порой ему даже приходится рисковать своей жизнью... «Иногда величайшие звездные державы, несмотря на обилие в них великих умов, человеческих, нечеловеческих и электронных, не могут удержаться от соблазна считать себя владыками вселенной. Они не могут договориться даже под угрозой гибели обитаемого космоса. Потому что не могут признать себя вторыми, а не первыми. И поэтому нужен тот, кто сможет их объективно рассудить. Он может не обладать великой армией или могущественным звездным флотом, но быть незаинтересованным и справедливым. Этого достаточно».

Особое внимание сразу нескольких авторов вызвал тот исторический момент, когда благодаря восшествию на престол Михаила Романова завершилось Смутное время. Открывающий сборник рассказ «Иное сказание» посвящен нелегкому выбору князя Пожарского, которому приходится решать, чью сторону он, предводитель славного ополчения, освободившего Москву, примет теперь, когда среди знати началась борьба за царский венец. «Чистых нет? Чистый нужен человек? Да ведь Миша Романов чист, девствен. Смута не тронула его. Все кругом предавали, убивали, корысти своей достигали, а сей же ни при чем. Молился, отца ждал из плена, ни в которую грязь не влез. Царство с чистого листа начинает жить, тьма за спиной у него, непроглядная ночь! Может, теперь Бог хочет поместить невинного отрока в сердце державы... Может, не тот хорош, кто матёр, а тот, кто не знал скверны?»

А в «Пластах времени» отголоски Смуты докатываются до эпохи царя Алексея Михайловича, когда новый самозванец, сын первого Лжедмитрия, идет на Русь, оснастив свое войско наисовременнейшим оружием и заручившись поддержкой как на Западе, так и на Востоке. Но останавливает его не равная техническая мощь, а доблесть и искренняя готовность русских людей постоять за отчизну.

Весь набор сюжетных линий, представленных в книге (в антологию вошли 22 произведения), отнюдь не выглядит проявлением искусственно-сладкого патриотизма, но максимально приближен к исторической реальности. Составители антологии Глеб Гусаков, Сергей Чекмаев убедительно доказывают, что Российская империя на самом деле не забыта. Даже теми, кто в ней не жил, более того — никогда не общался с жившими в ней. Она продолжает восприниматься как нечто необходимое, безусловное, не закончившееся в 1917 году, в отличие от многих других держав, занимающих в наших умах хоть и почетное, но сугубо историческое место.

Алекс Громов

 

Быличка

Мифологические рассказы русских крестьян XIXXX веков. СПб.: Пушкинский Дом, 2013.

Эта книга — событие. Впервые так широко и основательно поднят наиважнейший пласт народной культуры, куда уходят — используем удачное выражение Вяч. И. Иванова — мифородные корни русской души.

Перед нами свод быличек. Жанр уникальный!

Увы, долгое время он был для исследователей как бы на заднем плане — у фольклористов с избытком хватало другой работы. Подумать только: еще совсем недавно они могли записывать полноценные былины, сказки, песни — скромные былички находились на периферии зрения. Конечно же их фиксировали и изучали — но скажем честно: в иерархии научных интересов они были чем-то второстепенным — сопутствовали главному, но редко попадали в самый фокус внимания.

Сегодня мы переосмысливаем значение быличек.

Это кардинальное — радикальное — переосмысление.

Будто некой искрой нас пробило — и вдруг стало ясно со всей очевидностью: через быличку нам дано прикоснуться к источному, первичному.

Книга подготовлена Мариной Никитичной Власовой — выдающимся специалистом по русскому язычеству. Материал взят из разных источников: это известные фольклорные сборники — государственные и частные архивы — коллекция Тенишевского бюро.

Весом вклад самой Власовой.

Вот пропорциональные соотношения: в разделе «Предсказания. Знамения» 106 быличек — 63 записаны составителем; тема «Нечистая сила на дороге и в лесу. Леший» раскрывается в 146 быличках — 57 из них услышаны и запечатлены лично Власовой.

Фундаментален и комментарий. Каждый раздел предваряется преамбулой, задающей теме всесторонний контекст. Специально перечитал словарную статью о Е.Е. Левкиевской о лешем из «Славянских древностей» и сравнил с соответствующей преамбулой Марии Никитичны Власовой: сколь важен феномен былички для понимания языческих реалий! Леший раскрылся в новых ракурсах.

Вспомним однажды брошенное В.Я. Проппом: «Может оказаться, что русская сказка дает более архаический материал, чем греческий миф».

Назрело уточнение: не столь сказка, сколь именно быличка.

Ее можно было услышать от колхозницы и лесоруба, рыбачки и комиссара — при всех надлежащих аксессуарах, отражающих время.

Но что преходящий фон? В быличке сквозит нечто ключевое — исходное, — инвариантное для всех эпох.

Она близко, вплотную подходит к архетипическим основаниям — и вот что поразительно: до сих пор неисповедимо удерживает живительную связь с ними.

От нее веет вечным! При этом быличка может рядиться в современные одежды, может казаться созданной сегодня. Это вовсе не обманчивые, но все же поверхностные впечатления.

Былины — забыты. Былички — бытуют. Что стоит за их живучестью?

Пока на этот вопрос можно отвечать лишь гадательно.

Без понятия архетипа тут не обойтись. А ведь сам Карл Юнг, задавший новые коннотации платоновскому термину, уклонялся от его точного определения.

Нечто подобное кристаллическим осям, направляющим образное мышление? Схематическая матрица, расцвечиваемая мифом? Это все метафоры.

Конечно, они эвристичны, но проблемы не раскрывают. Она бездонна.

Приведем одну из быличек, записанных М.Н. Власовой в Новгородской области:

Думаю, пойду грибков побяру. Пошла я в лес. Заблудилася. Ходила-ходила по лесу... Куды я забралася?! Такого и лесу не было!

Потом как полетели по небу-то от зямле! Всё какой-то наро-од, ко-они! И всё уверьх! Лятять и лятять, и конца нету! Ну хто ж его?

В этой быличке хорошо выражены и формальные, и содержательные, и психологические аспекты жанра. Скажем кратко о каждом из них: перед нами своеобычный нарратив — предельно сжатое повествование, отразившее некое событие; это событие — из ряда вон выходящее: оно неординарно — мифологично — чудесно; подмывает сказать: похоже на фантазм — если не на галлюцинацию; тем не менее случившееся засвидетельствовано как абсолютная реальность — что-либо примышляемое, воображаемое в системе отсчета рассказчика отсутствует.

Так переживается миф. Именно миф!

Это гениально показал Алексей Федорович Лосев.

Восприятие сказки имеет совсем другую природу. Там нас открыто вовлекают в игру. Если миф и делает нечто подобное, то лишь после того, как выработает свою энергию — на поздних стадиях: при трансформации безусловного в условное — сакрального в профанное.

Благодаря мифогенезу проявились — и оказали колоссальное влияние на человечество — ключевые архетипы Универсума.

Архетип без мифа — всего лишь канва. Или абстрактная схема — сухая, бесцветная. Миф накладывает на нее живую образность — переводит в плоскость чувственного восприятия. Это его великая миссия! С чего она начинается? Быть может, как раз с того, что мы нынче называем быличками — ведь это как бы первоклетки мифа, его эмбрионы.

Здесь уместно прибегнуть к понятию мифологемы.

Можно сказать так: быличка — это специфический способ существования мифологемы. Ее фольклорная ипостась — простонародное преломление.

Как бы эту предивную книгу воспринял А.Ф. Лосев? Думается, он нашел бы в ней лучшее — и ведь не архаическое, а животрепещущее — подтверждение своих интуиций: «Миф есть (для мифического сознания, конечно) наивысшая по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей мере напряженная реальность. Это не выдумка, нонаиболее яркая и самая подлинная действительность».

Народная картина мира, получившая адекватное отражение в быличках, поражает своим богатством. Мера ее разнообразия — насыщенности информацией — огромна. Смею утверждать: у нее немало преимуществ перед нынешним утилитарно-позитивистским срезом бытия — она более благоприятна для раскрытия креативных задатков человека.

Власова проделала работу, сравнимую по масштабу и значимости с тем, что было содеяно первопубликаторами русского фольклора — П.Н. Рыбниковым, А.Н. Афанасьевым, Е.В. Барсовым.

Зажатое в финансовые тиски, прекрасное издательство выпустило эту книгу карликовым тиражом — 300 экземпляров. А ведь она должна быть в каждой российской библиотеке.

Русская душа переливается в быличках множеством оттенков.

Нашей культуре сделан бесценный подарок.

Юрий Линник

 

Великий пехотинец литературного фронта

Федоров М. Солдат правды. Воронеж: ОАО «Воронежская областная типография», 2013.

В феврале 2013 года российская отечественная словесность понесла тяжелую утрату, которую, по своему «смердяковскому» обыкновению, предпочли либо не заметить, либо заметить мимоходом центральные телеканалы. От нас ушел выдающийся писатель Юрий Гончаров. Воронежец по рождению и по жизни, в 2012 году ставший почетным гражданином Воронежа. Фронтовик-пехотинец по судьбе, чуть меньше года не дожил Юрий Данилович до своего девяностолетия. Принимая во внимание постулат Валентина Распутина, который не устану цитировать, о том, что патриотизм писателя заключается прежде всего во владении родным словом, можно сказать: «Юрий Гончаров был истинным патриотом России!»

Другой великий писатель-фронтовик — Виктор Астафьев с большим уважением относился к прозе воронежского коллеги. А ведь Астафьев, как бы его ни позиционировали в качестве «первопроходца» в деле показа истинного, без пафосного романтизма лица войны, был не первым в этом сколь нужном, столь же и неблагодарном деле. Первым начал говорить о войне без купюр Юрий Гончаров. Говорить о том, какой ему довелось видеть войну из окопов, а не с идеологических вышек или художественных возвышенностей. Он первым в русской прозе молвил честное и потому не очень приятное слово о Великой Отечественной и Второй мировой войне. И не его вина, что общество, охваченное пафосом, на тот момент предпочло не услышать эту горькую правду из первых уст.

Уходят легендарные люди легендарной эпохи. Гончаров был представителем нескольких легендарных эпох — Гражданская война, Великая Отечественная, советское строительство, слом советской империи... К счастью, остаются произведения этих людей, деятелей и свидетелей эпохи. Остаются воспоминания о них. И далеко не всегда остаются воспоминания самих этих людей об эпохе, в которую им выпало жить и творить. Люди фронтового поколения, не мной замечено, не очень жалуют жанр мемуаристики. Наверное, потому, что, говоря о прошлом, им придется вспомнить о войне. А о войне фронтовики вспоминать не любят. Понять их простого проще: чего уж приятного — вспоминать об «окопном рае» с его кровью, вшами, гибелью товарищей, порой невразумительными приказами вышестоящих... Великая война, в которой участвовал Гончаров-пехотинец, говоря словами известной поэтессы, «слух не лелеяла и взоры не ласкала».

В книге «Солдат правды» под одноименным названием опубликована жизнь Юрия Гончарова. Это плод доверительного общения двух воронежских прозаиков разных поколений — Юрий Гончаров выбрал своим собеседником Михаила Федорова. Сам Юрий Гончаров в беседе не раз посетует на нашу извечную русскую беспечность — не ценим вовремя близких людей, далеко не всегда по молодости лет находим время, чтобы поговорить с ними, не говоря уж про то, чтобы увековечить эти беседы в слове. А ведь наши близкие люди — часть истории России. Так и Юрий Гончаров не минул этой русской беспечности. По молодости не считал, что воспоминания его предков могут быть интересны кому-то за пределами семьи. Слава богу, что рядом с Юрием Даниловичем нашелся в лице Михаила Федорова человек, который не просто умел слушать выдающегося писателя, не просто сумел его разговорить, но сохранил дух этого общения в форме художественной стенограммы.

А разговорить писателя-фронтовика трудно! Знаю это по своему опыту драгоценного общения с лауреатом госпремий, Героем Социалистического Труда ныне тоже, увы, покойным писателем-фронтовиком Михаилом Николаевичем Алексеевым. Уж на что жизнелюб был, а как начнешь спрашивать о войне, сразу посерьезнеет. Немного расскажет и снова разговор в мирное русло уведет. А потому вспоминаю я наши переделкинские посиделки на даче у Михаила Николаевича как разговоры сугубо о мирных днях и делах. Часами беседовали мы с писателем-фронтовиком о литературе, о селе, о природе... О войне говорили редко. Но как я рад нынче, что они были — эти драгоценные часы общения! Они и есть главное мое жизненное богатство, никаким инфляциям неподвластное. Та самая роскошь человеческого общения, которая выплеснулась в записанном монологе Юрия Гончарова о собственной судьбе и судьбе родной страны.

Юрий Данилович Гончаров родился в 1923 году в семье крестьянина и домашней учительницы. Отец будущего писателя настолько любил свою будущую жену, что не препятствовал ее желанию учиться. Тогда многие женщины были увлечены эмансипацией и мечтали о финансовой независимости от мужа, даже любимого. Но когда во время очередной гражданской «завирухи» будущие родители Юрия Гончарова, сами того не ожидая, встретились вдруг, вовсе о том не договариваясь, на вокзале одного городка, то поняли: это судьба! Мать Юрия Гончарова происходила из обеспеченной семьи. И в мужья ей прочили отнюдь не коммуниста, каким был отец писателя, а парня из зажиточной семьи. Как ни странно, именно вихрь гражданского лихолетья помог родителям будущего писателя стать единым целым. Как в народе говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло.

В этих воспоминаниях благодаря двум писателям — рассказчику Гончарову и слушателю Федорову — предстает самая разная Россия. Россия дореволюционная, традиционная, но уже находящаяся в преддверии слома. Россия, взвихренная временем гражданской междоусобицы. Россия эпохи военного лихолетья. Россия периода мирного восстановления жизни.

Суровая правда войны никогда не давала покоя Гончарову. Даже тогда, когда он говорил и писал на мирные темы. Но даже на мирную жизнь Юрий Данилович очень часто смотрел глазами солдата-пехотинца, готового, если понадобится, идти в бой за Родину. Но как прозаик, Гончаров интересен еще и тем, что не утратил даже в нечеловеческих условиях войны способности смотреть на войну мирными глазами. Вот и удивляется: почему же советская пехота во время Второй мировой войны так часто, да почти всегда, уподоблялась пушечному мясу? Где были столь часто описываемые в произведениях о Великой Отечественной войне грамотная военная тактика и стратегия поддержки пехоты танками и авиацией? И почему так часто необстрелянных солдат бросали в атаку на встречный огонь, а уже немногим оставшимся в живых разрешали жить до следующей самоубийственной пехотной атаки?!

Гончаров освоил тяжкую работу рядового войны. Например, как за пятьдесят минут не только вырыть окоп, но и оборудовать обязательными нишами для хранения оружия и боеприпасов. Не все справлялись! Но Гончаров был настоящий русский мужик. Даже будучи молодым и задолго до войны, он, как будущий, еще не зная о том, пехотинец, поспешая на похороны отца, с восьми утра и до четырех вечера пешком отмахал девяносто километров до села, где жил и был похоронен его отец.

Навыки солдата и пехотинца, полученные на войне, как ни странно, очень пригодились Юрию Гончарову в мирной жизни. Уж такова наша русская действительность, что порой не понимаешь, где заканчивается мирное время и начинается военное. Несколько лет Юрий Данилович работал в воронежском литературном журнале «Подъем». Вот как он об этом вспоминает: «Меня беспокоило, почему наш провинциальный журнал “Подъем” никак не мог выйти из тени, был убыточным, на него мало подписывались, его название не гремело, как, например, гремел по стране алма-атинский журнал “Простор”. Поэтому я не отказал главному редактору Федору Волохову, который пригласил меня в журнал редактором прозы. Я три года отдал журналу “Подъем”. Вспоминая бессонные ночи, редактуру, сопротивление давлению обкома, откуда неслось: “Это нельзя! Это снять!” — я как бы снова оказываюсь на той литературной передовой, которая уж очень схожа с передовой на Курской дуге. Ты один, нет солдата ни слева, ни справа, и ты должен остановить наваливающегося на тебя противника и потом захватить его рубеж. А как хотелось печатать хороших авторов! И мы с Волоховым таких печатали».

Ныне у журнала «Подъем» свое неповторимое лицо, свой высокий художественный ценз по отношению к публикуемым текстам. И это было бы невозможно без той титанической работы на литературном фронте, что вели в том числе писатели военного поколения, стараясь улучшить журнал, чтобы он стал ближе и интереснее читателю. «...Что еще солдату-писателю надо? Чтобы его услышал простой человек» — вот творческое кредо Юрия Гончарова, человека и писателя, который в самое разное, мирное и военное, время служил народу. И с оружием в руках, и за письменным писательским столом.

В отечественной литературе Юрий Гончаров считается одним из ведущих писателей фронтового поколения. Великая Отечественная война, пехота, тяжелое ранение, возвращение в Воронеж стали вехами его человеческой и писательской судьбы. В 1948 году у Гончарова вышел первый сборник рассказов, в 1949 году Юрий Данилович был принят в члены Союза писателей СССР. Славой и признанием, несмотря на непростую жизнь, не обделен: в 1986 году стал лауреатом Госпремии РСФСР им. Горького за вышедший в 1985 году сборник рассказов «Ожидания». А еще на слуху отечественного читателя такие произведения Юрия Гончарова, как «Любимая наша земля», «Дезертир», «Старый хутор», «Нужный человек», «Большой марш» и др. Дебютировал Гончаров в жанре военной прозы. Позднее обратился к прозе, которую называли почему-то «деревенской».

В этот во многом выдуманный жанр в советское время записали лучших представителей отечественной словесности. Видимо, «литературоеды», окормлявшие псевдописателей и окормлявшиеся около последних, чувствовали себя более комфортно, небезуспешно попытавшись загнать истинно талантливых русских прозаиков в резервацию под названием «деревенщики». Хотя сейчас даже нелитературоведу понятно, что эта «деревенская проза» и была истинной духовной продолжательницей русской классической литературы.

Читая художественную стенограмму «Солдат правды», знакомишься не только с самим Юрием Гончаровым, но и со многими интереснейшими людьми, которые встречались писателю в жизни. Со страниц книги встают как живые, а потому часто противоречивые образы современников писателя. Как истинный русский писатель, Юрий Данилович находит в себе мужество принимать людей в их целокупной противоречивости, ведь именно этим прежде всего и интересны люди. Хотя очень не жалует Гончаров в своих воспоминаниях пройдох и приспособленцев. Но прямо скажем — таких в окружении Юрия Гончарова было не большинство. А еще очень интересно предстают в этой книге непростые, а порой и трагические взаимоотношения Юрия Гончарова и города Воронежа, ставшего судьбоносным для писателя.

Сетуя, что в свое время он был недостаточно внимателен к истории своего старинного крестьянского рода, происходившего из крепостных, — как часто мы в молодости, слишком устремленные в будущее, бываем не очень внимательны к прошлому, —  Юрий Гончаров многие годы отдал биографическому исследованию предков своего великого земляка коллеги Ивана Алексеевича Бунина. У нас принято считать, что Бунин был аристократом. Тем паче что и держался Иван Алексеевич на вручении той же Нобелевской премии, стоя рядом с королем, так, что было непонятно, кто тут истинный король.

Но истина, как обычно, не всегда соответствовала видимости. Гончаров не был бы Гончаровым, русским и корневым писателем, если бы принял расхожие истины за истину. «Бунин несколько преувеличенно представлял свое происхождение от каких-то знатных людей, — говорит Юрий Гончаров. — Нет, все было страшно просто, и по материалам архивным он гораздо более русский человек, чем он сам о себе думал. Он считал, что он от тех приезжих иностранцев, которые поступали на службу к русским царям... На самом деле Бунин происходил из русских служивых людей — то есть ратных людей. Их корни теряются во мгле, не скажешь, где они, откуда. Ну, какие-то предки когда-то за сто и более лет до рождения Бунина поступили на службу к русским царям и несли ее достойно. И предки его были комендантами крепостей... Бунинские предки были именно такие и заслужили гораздо больше почета и уважения, чем думал сам Бунин. А Бунин считал, что его предки просто выехали из-за границы на службу русским царям. Но остались архивные материалы, есть архив древних актов, где можно разыскать древние документы. Вот я занимался этим примерно пять–семь лет — и в результате написал исследование. Ездил и в Тамбов, и в Орел, и в Москву, в сам архив древних актов... Это жутко интересно!..» Уж чем-чем, а неравнодушием к отечественной истории Юрий Данилович Гончаров мог поделиться со многими из нас!

В доверительных беседах, что вел Юрий Гончаров с Михаилом Федоровым еще в 2006 году, не только слышны отзвуки былых эпох, но и ощущается свежий ветер нового времени. У многих писателей есть свои манифесты, в которых они говорят о своем видении предназначения писателя и человека. Считаю, что с полным основанием концовку рассказа можно назвать манифестом Юрия Гончарова: «Сколько мне еще осталось прожить, не знаю. Но оставшиеся дни буду писать о людях, чьи судьбы потрясли меня и, я думаю, затронут души других. Я выбрал путь писателя и служил этому делу всю свою сознательную жизнь, начиная со встречи с Горьким в Курске, пионерских выступлений на радио, солдатских окопов под Харьковом, первых рассказов... первых седин. Но как не всякий может пойти в пехоту, так и не всякому по плечу писательский труд... Прожив писательскую жизнь, я бы никому не советовал идти по писательской дороге. Лучше заниматься каким-нибудь другим делом, где нет такого давления, запретов, цензуры. Где не уродуют душу, не заставляют не говорить о том, что является правдой, молчать, а вместо правды изрекать ложь... Но если ты ступил на него, то наряду с самыми тяжелыми переживаниями, потрясениями тебя ждут секунды, минуты, часы, дни великого счастья, ни с чем не сравнимой радости от ощущения, что ты обладаешь полнотой жизни...» И в заключение, обращаясь к Михаилу Федорову, великий пехотинец литературного фронта Юрий Гончаров словно бы завещает: «Это говорит тебе солдат, который с винтовкой в руках прополз поля Курской дуги и не сложил солдатское перо, несмотря ни на что».

Юрий Гончаров и в военной, и в творческой судьбе был истинным пехотинцем. Он шел пешком по родному краю, не обращая внимания на многочисленных во все эпохи резвых всадников, что суетливо мчатся мимо истинной жизни в погоне за житейским успехом. Эти всадники предпочитают не мараться о родной чернозем. Между тем именно этот родной чернозем давал великие силы великому пехотинцу русской литературы Юрию Гончарову.

Этот чернозем дал силы и последователю писателя-фронтовика Михаилу Федорову. В книге читаем повести Федорова о современной жизни. «Мокрая зима в Сочи» — об адвокатской борьбе за неудачливого коммерсанта, «Камера обскура» — о писательских баталиях, «Дядя Коля» — о нынешнем Суворине, все заработанные в своей московской фирме средства отправляющий в родное село, которое хочет поднять.

В книге — о трех утратах Воронежа: «И лег солдат в свою могилу» — о прощании с Юрием Гончаровым, «Ушел солдат памяти русской» — о прощании с Егором Исаевым, «Поэт природы» — о прощании с Василием Песковым. В 2013 году ушли из жизни вместе с Юрием Гончаровым Егор Исаев и Василий Песков. Они тоже воронежцы и тоже всегда жили мыслями о родном крае. И им посвящены проникновенные строки Федорова о проводах этих людей.

В книге можно прочитать писательские зарисовки, которые живо характеризуют современный литературный процесс на примере литературной жизни глубинки...

Хорошо, что и в этой книге Михаил Федоров следует завету своего наставника Юрия Гончарова писать правду, и только правду.

Эдуард Анашкин





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0