Отец

У меня от отца сохранилась одна тетрадь. В этой тетрадке короткие записи его былой жизни. С помощью этих записей я пытаюсь вспомнить, как он любил родину, Россию, русскую литературу и что передалось мне.

Он учился в Токио, в университете Васэда на факультете русской литературы. Русский язык тогда ему преподавала Варвара Бубнова. Варвара Дмитриевна привила ему любовь к поэзии, стихам Есенина и Пушкина. В университете Васэда она преподавала с 1924 года и вырастила несколько поколений японских русистов. Все шесть переводчиков «Евгения Онегина» были ее учениками.

Она не была филологом. Бубнова окончила Петербургскую академию художеств, а ее однокурсником был П.Филонов. Вступила в объединение художников «Союз молодежи», с которым были связаны П.Филонов, М.Ларионов, Н.Гончарова, К.Малевич, В.Татлин и др.; участвовала в совместных с объединениями «Бубновый валет» и «Ослиный хвост» выставках «Союза молодежи».

В 1922-м по вызову младшей сестры — А.Бубновой она уехала вместе с матерью в Японию. В 1936 году Бубнова и ее муж были объявлены нежелательными иностранцами, и тогда же было закрыто русское отделение университета Васэда. В это же время на половине учебы отца исключили из университета. Причина исключения — революционная деятельность. Ему пришлось переехать в Китай, где жили родители. Они управляли фруктовой плантацией, и он тоже начал с ними работать. Так продолжалось до конца войны. После войны мы вынуждены были вернуться в Японию. Семья потеряла все... Отец с горем пополам нашел работу в издательстве и начал заниматься переводами. Но Япония была оккупирована американскими войсками, поэтому работы с переводами, да еще связанными с русским языком, было совсем немного.

Да, наша жизнь в то время была очень тяжелая... Тогда в Японии почти не было риса, мы чуть ли не каждый день ели только тыкву и сладковатые подмороженные картофелины.

Но через 10 лет после окончания войны мы почувствовали, что экономика стала подниматься и с ее подъемом жить становилось легче. У отца прибавилось работы.

Он включился в общественную жизнь, участвовал в организации общества «Япония–СССР».

Работал до 70 лет, умер в 2007 году. Ему было 93 года.

Через всю свою жизнь он пронес любовь к России и русской литературе.

Детство

Родился я в 1940 году в Китае, в городе Дальний. Мои первые детские воспоминания запечатлели китайцев, работающих в нашем саду. Они жили вместе с нами и часто ласкали меня. Конечно, трудно говорить об искренности отношений китайцев ко мне, особенно во время Японско-китайской войны 1937–1945 годов, принесшей Китаю неисчислимые жертвы. Но о существовании других иностранцев я долго ничего не знал.

Когда мне исполнилось 3 года, я впервые встретился с русским дядей. Он совсем не был похож на китайцев. Он работал булочником и называл меня «маленький Кавай-сан».

Уже в 1945 году в нашем районе появилось много советских солдат. Родители отца боялись русских — все-таки победители — и даже переехали в другое место.

Мама приказала мне: «Сиди дома, не выходи на улицу».

Однако я совсем не боялся их и почему-то почувствовал к ним симпатию. Не знаю, почему тогда у меня было такое чувство.

Однажды солдаты начали рубить яблони: им нужны были дрова для приготовления ужина. Отец в гневе обратился к командиру с протестом против уничтожения сада. Солдаты сразу же приостановили рубку. Через некоторое время в знак примирения один солдат принес котелок с борщом. Когда мы ели этот борщ, нам слышались песни солдат. После этого события отец, да и вся наша семья подружилась с солдатами.

Школьные годы

В апреле 1946 года семья вынуждена была возвратиться на родину. Мы плыли на пароходе, и я впервые смотрел на пейзажи моей родины Японии, это было завораживающе красивое зрелище.

Дальнейшая жизнь в Японии была у нас тяжелой и бедной. Мы обитали во временном жилище. Жили впроголодь, все ходили с пустым желудком. Никто не читал стихов, а про русскую литературу и говорить не приходится. У отца не было работы. Вот тогда я и решил, что заниматься литературой никогда не буду.

Прошло 10 лет. Я оканчиваю школу и переведен в высший класс.

Ученики в японских школах учатся 12 лет. Классы в школах, как правило, большие, около 40 человек. Учеба начинается с шести лет. К моменту поступления в школу дети должны владеть основами арифметики и уметь читать хирагану и катакану (два варианта японского алфавита).

К этому времени экономическое положение страны улучшилось. Росли темпы производства, японцы стали жить богаче, народ потянулся к самому демократичному из искусств — начал ходить в кино и заниматься спортом. В то время в Японии были в моде русские народные песни. Даже на демонстрациях пели эти песни. Вообще, японцы любят русские песни — наверное, за мелодичность. Появились кафе, где можно петь громко. Одно из таких кафе, «Огонек», стало очень знаменитым. Я полюбил японские, американские и советские фильмы. Постепенно у меня созрело желание работать в области кинематографии. Я мечтал стать сценаристом. С такими мыслями в 1960 году я поступил в университет и начал учиться на факультете японской литературы. В то время у нас поднялось мощное движение за мир, и прежде всего борьба против Пакта о взаимном сотрудничестве и безопасности США и Японии (1960).

Начиная со второй половины XIX века и особенно всю вторую половину прошлого столетия центральное место во внешней политике Японии занимают отношения с США. Специфический характер этого союза, оформленного подписанием двусторонних договоров, сначала «О гарантии безопасности» (1951), а затем ныне действующего «О взаимном сотрудничестве и безопасности» (1960), состоит в том, что партнером США является страна, которая по настоянию Вашингтона провозгласила в своей послевоенной конституции принципы, ориентирующие ее на исключительно мирное развитие. Пакт о безопасности между Японией и США завершил формирование японо-американского военно-политического союза.

В связи с усилением борьбы университет закрылся. Конечно, я тоже участвовал в этой борьбе. Но, с другой стороны, у меня росло недовольство. Ведь несмотря на то что не было занятий, надо все равно платить за обучение. Стоимость обучения тогда была довольно высокой, из-за чего мне пришлось бросить учебу. И я начал работать в издательстве органа промышленных кругов. Однажды на работе попалось на глаза одно объявление: «Производится набор учащихся в Университет дружбы народов». Там говорилось о бесплатном обучении, об обеспечении расходов на жизнь и др. После того как я прочитал это объявление, сразу же написал заявление.

Обучение было бесплатным. Стипендия иностранного студента равнялась 90 рублей и материальная помощь при поступлении в университет — 150 рублей. Отоваривались в подвале ЦУМа, поэтому все студенты ходили в одинаковых пальто и шапках.

Советские студенты получали 45 рублей и одноразовую матпомощь — 75 рублей с перспективой ежегодного увеличения стипендии на 5 рублей. Однако в 1963 году повышение стипендий прекратилось. Повышенная стипендия за отличную успеваемость была только у советских студентов — на 25%.

И вот в августе 1961 года мы с другими абитуриентами приехали в Москву.

После вступительного экзамена мне задали несколько вопросов.

— На каком факультете вы хотите заниматься?

— Я еще не решил.

— Вы в Японии занимались японской литературой. Не хотите заниматься русской литературой?

— Нет, я долго смотрел, как мучился мой отец, поэтому не хочу заниматься литературой.

— Вы не любите Чехова? Он был писателем и одновременно работал врачом.

— Да я очень люблю Чехова. Я хотел бы быть и писателем, и врачом, это моя мечта.

— Хорошо, давайте осуществим мечту. Вы не хотите поступить на медицинский факультет?

Так родилось мое решение учиться на медицинском факультете.

В Москве

В первый день в Москве мне захотелось прогуляться, и я вышел из здания университета, что на Донской улице. Вообще-то университет расположен на улице Орджоникидзе, но для нас, иностранцев, значительно проще говорить на Донской. Ориентируясь по карте, я вышел к метро «Октябрьская». Но здесь и заблудился. Что мне делать? Я подошел к пожилой женщине и начал тыкать пальцем в карту, указывая на университет. Жестами показываю, что я не говорю по-русски. Она с улыбкой что-то сказала и проводила меня до университета. До этого мне никогда не встречались такие добрые люди.

Наше общежитие находилось на Мосфильмовской. Это две секции девятиэтажного жилого дома. Чтобы мы не путались в московских улицах, утром и после окончания занятий нас возили от общежития до университета и обратно на автобусах. Сначала в нашей трехкомнатной квартире жили девять студентов из Японии, а потом подселили одного русского — Юру Комарова. Он нам понравился с самого начала. Наверное, своей добротой и отзывчивостью. Как нам показалось, Комаров был довольно умным и знающим парнем. Он хорошо разбирался в живописи, много знал о художниках и картинах, ярый приверженец импрессионизма.

Начался урок русского языка. Прошло больше пятидесяти лет, а я все еще помню этот первый урок, этот первый день русского языка. Задание было произнести звук «А». С девяти до полпервого мы произносили только «А, А, А...» Русскому языку нас учил профессор Юстов. Нам нравилось, как он преподавал, был терпелив и вежлив.

Здесь в связи с постижением таинств русского языка хочу привести бытовую зарисовку. Сначала нам было сложно осуществлять покупки. В то время в магазинах всегда были очереди, и покупатели ссорились друг с другом. А каково было нам, совсем не знающим языка? На продавцов было страшно взглянуть. Если мы не могли объяснить что-нибудь о желаемой покупке, то они начинали громко кричать, обвиняя нас в том, что мы задерживаем очередь.

Но через 3–4 месяца после начала нашего обучения языку мы осмелели, стали свободнее чувствовать себя в магазине.

На подготовительном факультете (это обычно один год обучения), кроме русского языка, нам преподавали основы знаний по биологии, химии, физиологии и другим наукам, которые необходимы для учебы на основном факультете.

В следующем году мы начали заниматься уже на медицинском факультете. На первом курсе у нас было 16 групп, как правило, по пятнадцать человек в каждой. В нашей группе было 14 студентов из разных стран. Мы, трое японцев, в одной группе. Хотя студенты нашей группы с разным цветом кожи, говорим на разных языках и являемся приверженцами разных религий, мы быстро подружились. Этому способствовала, по моему мнению, большая политическая активность Советского Союза тех времен. Сколько проходило международных конгрессов по различным проблемам планетарного масштаба! Дух интернационализма витал в стенах университета.

Взять нашу группу. Студенты из Индии были любителями дискуссии, девушка из Колумбии была специалисткой по латиноамериканской музыке, а наш друг из Кении — учителем африканских танцев. Все мы были молоды, любили мир и ненавидели войны. Вместе ходили в кино, в театры, в музеи. Мы уважали друг друга и помогали друг другу.

Постепенно у меня появилось желание стать терапевтом. Однако многие коллеги хотели стать хирургами.

В то время у нас начались практические занятия по изучению кесарева сечения. Для меня эта операция была каким-то волшебством. Раньше, на практике, я несколько раз видел разные операции, но во всех операциях удаляли больные органы и ткани. Впервые я видел операцию, которая принесла новую жизнь. Тогда я подумал, что неплохо стать акушером.

А через несколько месяцев мне пришлось наблюдать и изучать операции на сердце. Как только больное сердце присоединилось к аппарату искусственного сердца, оно начало пульсировать. Непонятно. Удивительно, искусственное сердце работает как настоящее. После этих занятий я начал задумываться, а не стать ли мне врачом-кардиологом.

Так моя мечта менялась до самого окончания обучения.

В конце концов я решил стать терапевтом.

Друзья

В университете я подружился со многими ребятами.

Фуад — студент медицинского факультета. Он из Индонезии, очень умный и веселый. Мы с ним часто гуляли, ходили в кино, смотрели футбольные матчи. Он мусульманин, но с уважением относился к правам женщин и придерживался демократических взглядов.

Бангбан и Исванди тоже из Индонезии, они мои коллеги, тоже с медицинского факультета. У них было хобби — готовить пищу, поэтому они часто угощали меня индонезийскими блюдами. Готовили они хорошо, и ели мы с удовольствием.

Летом 1966 года мы организовали небольшую заграничную поездку. Три индонезийских студента и один японец объехали Италию, Францию и Германию. В этом заключалась еще одна из привилегий УДН — Москва значительно ближе к Европе, чем Япония или Индонезия. В университете процветала такая практика: студент выезжает в Европу на два месяца (на советских студентов это не распространялось). Один месяц он работает, второй — путешествует на заработанные деньги. Вся наша компания не знала ни итальянского, ни французского, ни немецкого языка, поэтому поездка получилась оригинальная и комичная. Во время путешествия мы всегда смеялись. Даже сейчас, когда я смотрю на тогдашние фотокарточки, каждый раз не могу подавить в себе смех.

А вот еще одна подруга: Нажад. Она из Ливана. У нее слабое зрение. Ей трудно читать учебники с мелким шрифтом. Иногда она просила меня прочитать некоторые тексты учебника вслух. Особенно часто я читал для нее учебники перед экзаменами, но вместе с тем это чтение и для меня было очень полезным. У Нажад была хорошая память, и для нее достаточно одного прочтения, чтобы получить отличную оценку.

А на досуге она смотрела балет, слушала оперу и любила спектакли.

У меня еще было много друзей, но невозможно же описать их всех.

По давней традиции русских университетов и с подачи Студенческого отдела в университете были созданы «землячества». Мы, японские студенты, тоже организовали «японское землячество», чтобы укреплять дружеские отношения со студентами других стран. Ежегодно японское землячество устраивало «японский вечер». В основном мы представляли фольклор: на вечере мы пели народные песни и исполняли народные танцы. Иногда мы выступали со скетчами. Все выступления подавались в национальных костюмах. В фойе клуба мы устраивали выставки. Нам хотелось показать японскую культуру и японское искусство. И это нам удавалось, вечера проходили на ура. Конечно, мы также ходили на вечера других землячеств.

В общем, мы взаимно уважали и помогали друг другу.

После окончания университета

В 1967 году я окончил университет и сразу сдал государственный экзамен. После экзамена я получил диплом и стал настоящим врачом. Теперь мне предстояла годовая стажировка.

Я обратился с просьбой о стажировке в терапевтическом отделении 4-й городской больницы.

В течение стажировки я постарался впитать опыт старших товарищей. Я дежурил в отделении раз в неделю. Участвовал и в первой помощи, и в помощи на дому.

Время идет быстро. Прошел год. В июне 1968 года моя первая врачебная практика окончилась. За это время я ближе сошелся со своими учителями, бывал в их домах. Благодаря этим посещениям я узнал, хотя и немного, о семейной жизни русских. И я заметил, что нет большой разницы между семейной жизнью русских и японцев.

В Японии

В августе 1968 года я выехал в Токио. В то время все еще не было прямого сообщения, поэтому сначала мы летали до Хабаровска, потом ехали поездом до Владивостока. Из Владивостока до Йокогамы плыли пароходом.

На следующий день после возвращения на родину я пошел в Министерство здравоохранения, чтобы получить разрешение сдавать японский государственный экзамен. Служащий сказал: «Разрешение получите после сравнения научного уровня преподавания между нашими институтами и русскими».

Я был первый в Японии, кто смог защитить советский диплом врача и подтвердить его эквивалентность японскому диплому. Несколько кафедр медицинских институтов пригласили меня поработать у них в качестве ассистента. Но я не хотел работать ни в научном, ни в учебном учреждении. Я хотел быть практикующим врачом в местных больницах и поликлиниках. Я любил и люблю осматривать больных. Меня очень интересовала история болезни каждого больного. Для меня все истории болезни — это рассказы.

И здесь я часто вспоминал Чехова.

Я решил работать в кооперативной больнице. Работал в приемном покое, в палате и ходил на дом к больным.

В Японии кооперативное движение носит широкий размах. Кооперативы характеризуются эффективностью, мастерством в управлении и рыночной ориентацией, взаимозависимостью кооперативов и пайщиков: кооперативы могут оказывать услуги только своим членам. В Японии 670 кооперативов, насчитывающих около 14 млн пайщиков и имеющих годовой оборот около 33 млрд долларов США.

В 1987 году меня назначили главным врачом нашей больницы, и в этой должности я работал до 2002 года, пока меня не избрали директором кооператива — в этой должности я оставался до ухода на пенсию (в 2005 году). У нас в Японии не хватает врачей, и мне пришлось продолжить работу. Сейчас я работаю только на амбулаторном приеме, три дня в неделю.

В Японии обычно поступают на работу «навечно», в этом случае русские говорят: «У него в трудовой книжке одна запись». Если ушедший на пенсию являлся президентом компании или директором кооператива, то он остается членом правления. Раз в 1–2 месяца новый руководитель приглашает его к себе, рассказывает о состоянии дел и выслушивает рекомендации. Всегда конструктивная дискуссия. Неразрешимых противоречий не бывает.

Я работаю врачом уже 46 лет. И мне нравится врачебная работа.

За это время я потерял многих учителей, докторов и друзей.

Прервалась связь с иностранными друзьями. Единственно, с кем я держу связь, это с Комаровым. Получается, мы с ним дружим уже 54 года.

В 1970 году я женился. Тогда жена работала акушеркой. Типичный производственный брак, в результате которого у нас родились два сына и дочь. После возвращения на родину впервые мы с женой посетили Москву в 1972 году. Я хотел познакомить ее со своими друзьями и показать ей Москву, где я учился. Через несколько лет мы уже с тремя маленькими детьми ездили в Москву и в Ленинград, чтобы дети смогли познакомиться с Россией.

Время от времени мы с женой бываем в Москве и каждый раз общаемся с семьей Комарова. А в прошлом году по нашему приглашению он побывал в Японии.

Вперед

Я учился в Москве в течение семи лет. За это время у меня появилось много русских друзей, как среди преподавателей, так и среди студентов. Мы ходили в кино, театры, музеи... И все-таки я предпочитал классику. В Москве я смотрел балеты и слушал оперы Чайковского. Я ходил в МХАТ и Малый театр. А еще я любил картины русских художников. Часто бывал в Третьяковской галерее.

Мне нравятся русские блюда. Я даже русскую водку пил.

Таким образом постепенно я познавал душу и натуру русских. их характер волевой, но очень добрый и сердечный.

И сейчас, перешагнув через семидесятипятилетие, я чувствую, что Россия является моей второй родиной.

Однако большинство японцев мало что знает о России и о русских. Многие японцы думают, что все русские большие и толстые, кроме спортсменов.

В 1950–1960 годы, во время холодной войны, антисоветская пропаганда сделала свое черное дело.

«В России нет пищи», «В России нет свободы» и другие пропагандистские лозунги оказали большое влияние на японцев. До сих пор еще многие японцы не хотят и даже боятся ехать в Россию.

Наши войска самообороны существуют лишь для защиты родины. Благодаря нашей конституции после Второй мировой войны в Японии не было ни одного убитого военного за пределами страны.

Но в последнее время правительство Абе стремится внести изменения в конституцию. Абе хочет так перекроить основной закон страны, чтобы наша армия могла вести войну за границей. Он мечтает создать великую державу на основе боевой мощи.

Конечно, наши демократические силы борются против такой агрессивной направленности политики, которая уже ухудшила отношение с Китаем и с обеими Кореями. Но есть еще одна соседняя страна — Россия. Вот с ней-то отношения никак нельзя ухудшать.

Сейчас, когда руководители наших стран, как нам кажется, делают уверенные шаги в направлении заключения мирного договора, нам нужно укреплять культурный обмен, экономические отношения и личные связи, которые за последние двадцать лет мы порядком растеряли. Укрепление этих связей между Россией и Японией — это верный шаг к заключению мирного договора между нашими странами.

Наше страстное желание — как можно скорее заключить мирный договор. И я, и все мы, выпускники УДН, в меру своих возможностей стремимся подвигнуть правительство Японии сделать шаг вперед к заключению договора. Подписание договора будет исторически важным этапом наших дальнейших добрососедских отношений.