Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Два века истории московского Манежа

Александр Анатольевич Васькин родился в 1975 году в Москве. Российский писатель, журналист, исто­рик. Окончил МГУП им. И.Федорова. Кандидат экономических наук.
Автор книг, статей, теле- и ра­диопередач по истории Москвы. Пуб­ликуется в различных изданиях.
Активно выступает в защиту культурного и исторического наследия Москвы на телевидении и радио. Ведет просветительскую работу, чи­тает лекции в Политехническом музее, Музее архитектуры им. А.В. Щусева, в Ясной Поляне в рамках проектов «Книги в парках», «Библионочь», «Бульвар читателей» и др. Ве­дущий радиопрограммы «Музыкальные маршруты» на радио «Орфей».
Финалист премии «Просвети­тель-2013». Лауреат Горьковской ли­тературной премии, конкурса «Лучшие книги года», премий «Сорок сороков», «Москва Медиа» и др.
Член Союза писателей Москвы. Член Союза журналистов Москвы.

Часть 1

Скажем прямо, немного в Москве зданий, находящихся на площадях своего имени в единственном числе. Манеж — одно из них. Его величина позволяет ему делать свое присутствие на Манежной площади вполне самодостаточным. Да и площадь под стать громаде Манежа — такая же огромная.

Обширное пространство Манежной площади образовывалось постепенно. Поначалу как такового его вообще не было, поскольку застройка на месте площади была довольно частой. Когда-то стояла здесь стрелецкая слобода Стремянного конного полка, затем дома кремлевской челяди, торговые ряды да лабазы. Нередко случались пожары. И лишь в 1838 году, после сноса старых кварталов, наметились нынешние границы Манежной.

К концу 30-х годов ХХ столетия площадь значительно расширила свои пределы, разделившись на Староманежную и Новоманежную. Но в народе ее по-прежнему звали Манежной. В 1967 году Манежная лишилась своего имени и обрела новое название: площадь 50-летия Октября, о чем свидетельствовал долгое время маячивший в центре площади закладной камень. На нем было написано, что скоро площадь украсится памятником по случаю славного юбилея революции. Однако мечтам этим не суждено было сбыться... Монумент не поставили, зато название в начале 90-х годов площади вернули, и она вновь теперь Манежная.

По большим советским праздникам, сопровождавшимся военными парадами, на Манежной площади выстраивались войска московского гарнизона — настолько многочисленным было количество военной техники и военнослужащих — участников парада. Отсюда они следовали на Красную площадь.

Во времена перестройки и гласности Манежная площадь превратилась в место сбора политически активной части нашего общества. По выходным, и не только, здесь собирались многотысячные митинги. В настоящее время проведение на Манежной площади подобных мероприятий, как и скопление большого количества людей, просто невозможно, так как к 850-летию Москвы под площадью открылся торговый центр. Вспоминается лишь одно недавнее столпотворение на Манежной, приведшее к человеческим жертвам, — погром, устроенный находящимися на площади футбольными болельщиками, смотревшими игру на большом мониторе.

Строительство подземного торгового центра вызвало разные толки у москвичей, но одну положительную сторону оно точно имеет: при раскопках на Манежной площади было обнаружено немало археологических древностей. Их хватило на отдельный Музей археологии, созданный в 1997 году как филиал музея истории Москвы.

Расположен музей под землей, в специально для этих целей построенном помещении. Вход в него — на Манежной площади. Основу экспозиции составляют материалы археологических раскопок. Один из самых интересных экспонатов — часть Воскресенского моста. Переброшенный через реку Неглинку мост соединял Китай-город с Белым городом. В начале XVII века мост был деревянным, затем его перестроили в камне. В таком виде он и прослужил до 1819 года, когда был разобран в связи с сооружением подземного коллектора реки. Теперь это музеефицированный памятник архитектуры конца XVI–ХVII века. В экспозициях музея также можно увидеть и уникальные денежно-вещевые клады разного времени, найденные в Москве.

Как раз за два года до подземного обустройства Неглинки на площади и был выстроен Манеж. «Прямоугольное или круглое здание без внутренних перегородок (иногда огороженная площадка) для тренировки лошадей, обучения верховой езде, конноспортивных соревнований» — так гласит определение слова «манеж». Если исходить из него, то получается, что большую часть своего существования в Москве Манеж использовался не по назначению. Но ведь это и к лучшему. Сколько событий в культурной жизни нашей страны связано с Манежем, сколько исторических фактов стали таковыми благодаря тому, что в Манеже уже давно не обучают верховой езде и не тренируют лошадей.

Московский Манеж не первый в России, еще в начале XIX века в Санкт-Петербурге был построен Конногвардейский манеж (архитектор Д.Кваренги). Тогда возводимые манежи принято было называть более сложным немецким словом «экзерциргауз».

«Суровость климата и продолжительные зимы, препятствующие обучению войск, заставили в некоторых германских городах построить такие здания, где непогода или температура воздуха не мешала бы экзерцициям солдат: от того и происхождение слова “экзерциргауз”. Император Павел I велел построить несколько экзерциргаузов в Петербурге: из них находящийся при Михайловском дворце — наибольший. Когда после бедствий 1812 года Москва возникала из пепла, император Александр приехал в древнюю столицу и оставался в ней довольно долго. В Москве поэтому было собрано много войск и оказалась особенно ощутительною необходимость в экзерциргаузе», — писал историк Иван Кондратьев.

Московский Манеж был построен в 1817 году, к пятилетию со дня победы России в Отечественной войне 1812 года. Автор проекта здания — военный инженер, генерал-лейтенант Августин Августинович Бетанкур (1758–1824). Августин — так его звали на русский лад, а вообще-то он был испанец по имени Агустин, родившийся на Канарских островах.

В 1781 году он окончил Королевскую академию изящных искусств в Мадриде. Его большое дарование и талант изобретателя проявились уже в молодости, Бетанкур, в частности, усовершенствовал технологию производства шелковых тканей. В Испании Бетанкур проявил свой организаторский талант в области дорожного и мостового строительства. Его успехи были оценены довольно высоко: в 1803 году он стал главным интендантом испанской армии. В его обязанности входило обеспечение войск продовольствием, оружием и сопутствующим военным имуществом.

Известия о талантливом инженере дошли и до России, и в 1808 году Александр I пригласил Бетанкура на службу с зачислением в армию в чине генерал-майора. В 1816 году Август Бетанкур возглавил «Комитет для приведения в лучшее устройство всех строений и гидравлических работ в Санкт-Петербурге и прикосновенных к оному местах». Этот комитет руководил всеми крупными архитектурно-строительными работами тогдашней российской столицы. Здесь служили крупнейшие зодчие того времени К.И. Росси и В.П. Стасов. Работа под руководством Бетанкура оказала большое влияние на начинающего свой профессиональный путь Константина Тона. Бетанкур помог ему освоить принципы архитектурной организации городских пространств, что сказалось впоследствии на необыкновенной точности, с которой Тон вписывал свои постройки в городскую среду.

Когда знакомишься с результатами кипучей деятельности Бетанкура, удивляешься широте его интересов. Наверное, России он принес больше пользы, чем Испании. Вот лишь небольшой список добрых дел Бетанкура:

— переоборудование Тульского оружейного завода с установкой там паровых машин, созданных по его же проекту;

— постройка в Казани новой литейной для пушек;

— углубление порта в Кронштадте и сооружение канала между Ижорским заводом и Петербургом с применением изобретенной им же в 1810 году паровой землечерпательной машины;

— проектирование и сооружение здания Экспедиции заготовления государственных бумаг в Петербурге (ныне Гознак);

— строительство Гостиного двора в Нижнем Новгороде...

В 1819 году Александр I поручает Бетанкуру руководить строительством российских дорог — он назначается главным директором путей сообщения России (министром путей сообщения на современный лад). Вскоре появился и первый значительный результат: к 1822 году в России построена первая большая шоссейная дорога Петербург–Новгород–Москва. Но и этого Бетанкуру оказалось мало, он обратил свое внимание на судоходные пути России, добившись и здесь больших успехов.

Вернемся, однако, к главному, как у нас многие считают, творению Бетанкура — Манежу. Возводилось это здание под руководством не самого автора проекта, а инженера Льва Львовича Карбонье (1770–1836). При строительстве Манежа были применены уникальные не только для архитектуры того времени, но и для современного зодчества методы создания огромного внутреннего пространства («79 сажен длины и 21 сажень ширины») на деревянных стропильных фермах из вековой лиственницы. Здание было перекрыто кровлей, которая поддерживалась полностью деревянной конструкцией. Огромные фасады Манежа словно прорезывались арочными окнами. Всеобщую архитектурную гармонию дополнял пояс строгих дорических колонн.

Открыли Манеж в присутствии Александра I менее чем через год после начала строительства, 30 ноября 1817 года, в пятилетнюю годовщину победы над Наполеоном, отмеченную парадом. Событие это и впрямь было выдающееся — посреди сгоревшей Москвы, можно сказать, на пепелище выросло новое, красивое здание.

Дадим слово очевидцам открытия Манежа: «Внутренность здания представляет собой гигантскую залу, где свободно может маневрировать целый полк солдат, и над всем этим пространством прямой потолок не поддерживается ни одною колонною. Зала так велика, что огромные камины по стенам и окна, которые везде могли бы служить огромнейшими дверьми, кажутся только соразмерными в этом здании. Фундамент здания углублен на две сажени. Толщина стен 4,5 аршина».

Среди тех, кто маневрировал в Манеже, были и солдаты Семеновского полка, батальон которого приходил сюда из Хамовнических казарм под командой полковника Леонтия Гурко. Однажды произошел в Манеже такой случай. «Когда полк пришел в манеж, людям, как водится, дали поправиться, затем учение началось, как всегда, ружейными приемами. Гурко заметил, что один солдат не скоро отвел руку от ружья, делая на караул, и приказал ему выйти пред батальоном, обнажить тесаки, спустить с провинившегося ремни от сумы и тесака.

Брат мой повысил шпагу, подошел к Гурко, сказал, что солдат, выведенный из фронта, числится в его роте, поведения беспримерного и никогда не был наказан. Гурко так потерялся, что стал объясняться с братом перед фронтом по-французски. И солдат не был наказан.

Когда ученье кончилось, солдатам дали отдохнуть, а офицеры собрались в кружок пред батальоном, тогда я взял и поцеловал руку брата, смутив его такой неожиданной с моей стороны выходкой», — вспоминал поручик Матвей Муравьев-Апостол.

Оценили по достоинству Манеж и солдаты, целыми днями занимавшиеся муштрой не на открытом воздухе, под солнцем или дождем, а в отапливаемом помещении. Но не прошло и года, и то ли от бесконечных парадов, то ли по причине чересчур скорого строительства две стропильные фермы дали слабину — короче говоря, треснули. Их довольно быстро заменили опять же под присмотром того же Карбонье.

Но уже через год, в 1819-м, лопнули еще несколько ферм. Тогда наконец эту череду происшествий связали с недостаточной проработанностью проекта: якобы кровля здания не предусматривала естественных отверстий для проветривания, а потому, раскаляясь на солнце, медная крыша отдавала свое тепло стропилам, приходящим в негодность вследствие такой щедрости. Тогда и прорезали в кровле специальные окна, названные — по имени сработавшего их мастера Слухова — слуховыми. Такая вот занимательная московская легенда.

Официальная же история гласит: Бетанкур сам предложил переделать кровлю, что и было предпринято особой комиссией по обследованию конструкции кровли под руководством инженер-полковника Я.Де-Витте.

В 1823–1824 годах по проекту и под руководством военного инженера полковника Р.Р. Бауса и при участии инженера А.Я. Кашперова был произведен монтаж новой кровли, основание которой покоилось уже не на 30, а на 45 фермах.

В 1824 году за Манеж взялся известный русский зодчий, приверженец стиля ампир Осип Иванович Бове (1784–1834), который уже ранее участвовал в архитектурном оформлении здешних мест. Бове принадлежит главенствующая роль в создании облика послепожарной Москвы на основе утвержденного в 1817 году генерального плана, по которому уже весь город должен был стать своеобразным памятником Отечественной войне 1812 года.

Включенный Александром I в Комиссию о строении Москвы, Бове отвечал за восстановление центра города: Тверской, Арбатской, Пресненской, Новинской и Городской частей. А в 1814 году он стал главным архитектором «фасадической части», наблюдающим за проектами и их «производством в точности по прожектированным линиям, а также выдаваемым планам и фасадам».

Неутомимый труженик, Осип Бове не только надзирал за фасадами, но и создал ряд блестящих архитектурных ансамблей, один из которых — Театральная площадь с ее Большим и Малым театрами — стал визитной карточкой Москвы. А еще были Александровский сад, Триумфальная арка (та, что ныне переехала к Поклонной горе), 1-я Градская больница и прочее, прочее...

Работая над обновлением Манежа, Бове создал проект декоративного скульптурного убранства фасада здания в античных мотивах — с деталями военного снаряжения римских легионеров. Эти элементы оформления нашли свое место как на фасаде, так и в интерьере здания в 1825 году.

Была у зодчего и еще одна задумка — поместить на простенках Манежа дюжину чугунных горельефов «Военные доспехи», образ которых был создан Бетанкуром. Но в связи с тем, что рисунки Бетанкура так и не удалось найти, а сам их автор скончался в 1824 году, Бове пришлось заново делать эту работу. Правда, в итоге горельефы так и не появились на Манеже.

Чтобы максимально продлить жизнь деревянной крыше Манежа, его чердак был буквально засыпан махоркой — слоем в полметра высотой. Махорка своим запахом отпугивает всякого рода грызунов и вредных насекомых, питающихся древесиной, вот почему и через сто лет после открытия Манежа его уникальные деревянные конструкции выглядели как новенькие.

Изящной составляющей образовавшегося на Манежной площади архитектурного ансамбля стали Кремлевские сады, проект которых разработал Бове в 1820–1823 годах, еще при жизни Александра I. Сады выросли на месте спрятанной под землю реки Неглинки, что текла через весь центр Москвы, от современной улицы с таким же названием через Театральную площадь. А ведь Неглинка могла бы и не спрятаться — предполагалось, что она даст свою воду для наполнения прудов, кои должны были быть вырыты в садах.

Указ императора Александра I предусматривал обустройство нескольких садов: Верхнего, Среднего и Нижнего. Верхний сад известен гротом «Руины», или «Итальянским гротом», хранящим память о событиях 1812 года: его стены выложены камнями, найденными на пепелище московских зданий. Аналогичную смысловую нагрузку несут и чугунные ворота в сад, изготовленные по чертежам архитектора Е.Ф. Паскаля, украсившего ограду военной символикой. В 1856 году Кремлевские сады получили новое название, под которыми мы знаем их и сегодня. Здесь появился большой, объединенный Александровский сад.

Манеж первоначально был предназначен для проведения военных смотров, поэтому величина здания была задумана так, чтобы одновременно вмещать 2000 человек. Постепенно расширялся диапазон использования больших площадей Манежа, здесь проводились концерты, выставки, народные гулянья.

В течение своей долгой жизни в Манеж неоднократно приходил Лев Толстой. С возрастом цели его посещений менялись. Его приводили сюда еще ребенком. «Учились ездить верхом в манеже», — запишет он в конспекте своих воспоминаний. А еще будущего писателя очень привлекали военные зрелища, как любого мальчика: «Хождение в экзециргауз и любование смотрами».

7 марта 1851 года, тогда еще и не думавший о писательстве, он законспектировал по порядку весь свой прошедший день: «Утром долго не вставал, ужимался, как-то себя обманывал... В Манеже поддался mauvaise humeur (плохое настроение — фр.) и по случаю барыни забыл о деле».

В этот период Лев Николаевич занимался самоанализом, пытаясь посвятить себя конкретному и полезному делу. Манеж был одним из непременных мест посещения в период его холостяцкой жизни. А в еще более зрелом возрасте, уже всемирно известный, писатель приходил сюда обучаться велосипедной езде, которая активно развивалась в Москве. В 1884 году в городе было создано Московское общество велосипедистов-любителей, затем Московский клуб велосипедистов, а в последующие годы — Московский кружок любителей велосипедной езды.

Военных смотров в Манеже проводилось все меньше, а концертов все больше. Вот почему герой пьесы Александра Грибоедова «Горе от ума» Платон Михайлович Горич, старый приятель Чацкого по полку, не находит себе места в Москве. Он «теперь в отставке, был военный», «московский житель и женат» на Наталье Димитриевне, которая уверена, что «с храбростью его, с талантом, когда бы службу продолжал, конечно, был бы он московским комендантом». По словам жены, он «город любит», но склонен «к ученьям и смотрам, к манежу» и оттого скучает в Москве. «Со скуки на флейте я твержу дуэт амольный», — признается Горич Чацкому.

А вот Антон Павлович Чехов был от празднеств в Манеже не в восторге. В своих «Осколках московской жизни», публиковавшихся с 1883 по 1885 год, он пишет: «Французы хороши не только у себя во Франции. На праздниках они соорудили в Благородном собрании такой бал, какого давно не видала Москва. Билет за вход стоил 6 руб. Но не жалко было этих денег. Французы взяли их недаром. Они шикнули перед московской публикой и дали ей все то, что может дать за русские деньги подвижной французский человек. Зато жалко было рубля, который пришлось заплатить за вход на гулянье в Манеже. Сколько было вкуса на французском бале, столько самой ярой казарменной безвкусицы расходовалось заправилами манежных гуляний. Размалеванные рожи на стенах, музыка, от которой бегают по спине мурашки и лопаются барабанные перепонки, самоделковый Петрушка, хохлацкий водевиль, ломающиеся акробаты и другие прелести. Ходишь, ходишь по Манежу, и совестно делается: серьезный, мол, человек, а куда попал! Гулянья эти устроены с благотворительною целью, но не думаю, чтобы эта цель могла оправдать неряшливое отношение к публике, дающей рубли».

О встрече нового, 1885 года в Манеже писатель высказался не менее остро, обличая московских дельцов. Особенно поразили Чехова «кусающиеся» цены в буфете: «Москвичи рады случаю выпить, а потому новый год был встречен с объятиями распростертыми... Маститые заправилы “гуляний в экзерциргаузе”, сиречь в манеже, скромны, как девы... Фабула и интрига манежных гуляний такова. Ежегодно в манеже устроиваются в пользу приютов народные гулянья. В этом году благотворитель Шадрин взял на откуп гулянья и был так любезен, что не только принял на себя все хлопоты по устройству, но даже уплатил приютам за “фирму” 2600 руб.! Щедрость необыкновенная.... А кроме денег, сколько тратится времени на перекладывание выручки из кассы в свой карман, сколько идет мышечной силы на беганье, сколько пошло красноречия на покупку “фирмы”! И все это безвозмездно, задаром... Благодарное потомство, где ты? Потомство и приютские дети поблагодарят г-на Шадрина, современники же почти ничем не платят ему за его необычайную благотворительность. Цена за вход на гулянья 1 р., на гуляньях же ежедневно бывает не более 5–8 тыс. человек, поверивших афишам, а потому выручка самая пустая — по 5–8 тыс. каждый день, не больше... Кроме того, г-н Шадрин ухитрился продать торговцам места “по 5 р. за сажень” — себе в убыток... Жестокий содержатель буфета Мельников заплатил ему аренды только 1600 р. (с того же Мельникова урвали по 200 р. “лапки”, или отступного, г-да Александров и Антонов, отчего цена на водку и бутерброды повышается, как ртуть в термометре, опущенном в горячую ванну). “Коробки с сюрпризами”, вся сюрпризность которых заключается только в том, что счастливец получает вместо ожидаемой серебряной вещи бронзовую ушную ложечку, лотереи, разочаровывающие не столько проигрывающих, сколько выигрывающих, черкесы, продающие тульские изделия... все это дает кучу денег; но никаких денег не хватит отблагодарить за безвозмездные хлопоты... Г-н Шадрин сияет и вырос на полтора вершка... Гулянья сами по себе нестоящие... Если и есть в них что-нибудь веселое, так это г-н Шадрин с комп., все же остальное мучительно и скучно, как казарменный спектакль. Экзерциргауз обращен для публики в экзекуцгауз...»

Окончание следует.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0