К 90-летию со дня рождения Новеллы Матвеевой
 

Это имя для знатоков поэзии и бардовской песни очень знакомо. Но при этом сам автор и его жизнь практически незнакомы совсем. Обращаясь к литературе или открывая справочные материалы в интернете, всегда можно найти много штампов и устойчивых выражений: «романтика», «книжность», «основоположник бардовского движения», «переводчик сонетов Шекспира» и много чего другого, не менее привычного и уже исторически устоявшегося. Для меня же это имя с недавнего времени значит совсем не это.

С раннего детства я помню особенный и легкоузнаваемый голос на пластинке, и я уже тогда знал, что это поет родная сестра моей мамы, Светланы Николаевны. А почему вдруг она поет и какое это имеет значение для кого-то еще, мне было совершенно безразлично. Я был просто ребенком. До своего сорокалетия я общался с Новеллой Николаевной через посредничество мамы. Передавали поздравления и пожелания друг другу, других поводов для более близкого общения не было. Она не ездила к нам по состоянию здоровья, а мешать ее творческой жизни мне казалось лишним. Я практически никогда не упоминал о своем родстве в разговорах со своими друзьями и знакомыми и не считал себя причастным к жизни знаменитой поэтессы. Но в начале 2010-х годов оказалось так, что Новелла Николаевна попросила помочь ей сначала по мелочи, потом дел стало побольше. Я старался их делать, как делают дела своих постаревших родных, с любовью и ответственностью, но без проникновенных бесед — просто помог и уехал. Быт есть быт. Она была слаба здоровьем, и утомлять ее своим любопытством мне казалось неправильным, о чем пришлось сильно пожалеть потом, уже после ее столь неожиданного ухода. Поэтому я не имею права и никогда не буду считать себя экспертом по творчеству Новеллы Николаевны, уступая место ее близким друзьям, критикам и литературоведам. Но мне досталась совсем неожиданная роль: я стал первым и пока единственным человеком, которому посчастливилось читать ее творческие дневники с самого детства и до момента последней записи. И теперь я могу сравнивать то, что о ней пишут, и то, что увидел своими глазами.

Войдя в знакомую, но осиротевшую квартиру в Камергерском переулке в сентябре 2016 года, я не знал, что делать и с чего начать. Не осталось никаких просьб или завещаний хозяйки — Новелла Николаевна не предчувствовала своего ухода. Поэтому первой и правильной, как мне до сих пор кажется, мыслью было сохранить все то, что написано ее рукой.

То, что лежало на рабочем столе, оставленное своим автором весной, перед отъездом на дачу для продолжения работы будущей осенью 2016 года, оказалось каплей в огромном море оставшихся тетрадей, записей, печатных текстов и просто набросков. Я до сих пор затрудняюсь назвать точное число дневников и блокнотов, которые составляют рукописное наследие поэтессы. Наверное, их больше тысячи. И я начал их читать. Не знаю, каждый ли человек почти пятидесяти лет от роду способен в этом возрасте испытать чувство чуда, когда перед ним открывается ларец с сокровищами, но я его точно испытал, хотя никогда не был большим любителем художественной литературы, поклонником каких-либо отдельных жанров, да и вообще был достаточно далек от поэзии в целом.

Мне открылся совсем незнакомый мир, мир литературной классики, античности, мир истории и современной политики, мир истинной, нравственной культуры. И не то чтобы я чего-то совсем не знал или плохо учился в школе и вузах, но это был совсем другой, интересный и особенный взгляд на культуру и жизнь. Как далеко оказалось все, что я читал в дневниках, от тех штампов о Новелле Николаевне, что знал раньше и принимал на веру. Совершенно независимые суждения о людях, авторах и событиях, политике и даже экономике, о России и мире. Не со всеми из них я могу согласиться и по сей день, но самое главное — все эти суждения идут от человека со стальным характером, абсолютно чистого и преданного самым высоким нравственным идеалам. В них абсолютно нет демонстративной позы, но есть точка зрения — четкая, обоснованная и непоколебимая. Несмотря на слабое здоровье, материальные трудности (чем не причины для более гибкого взгляда на вещи — «время сейчас такое!»), нигде нет даже намека на возможность отступления от своих убеждений. Не все эти суждения имеет смысл публиковать: и из уважения к некоторым большим именам, и просто из соображений корректности, потому как в них очень мало полутонов. В ряде ее интервью часть этих тезисов звучала в несколько округленной, мягкой форме. Думаю, что этого вполне достаточно: кому нужно, тот все уже понял. Солдат, защищающий русскую, российскую, мировую культуру, — такой предстала мне Новелла Николаевна в своих дневниках. Совсем далеким оказалось это от «книжности»...

И ни в коем случае нельзя ставить это расхождение в упрек некоторым авторам, писавшим о ней. Будучи человеком, достаточно закрытым от внешнего мира, она сама с самого начала карьеры очень сильно страдала от однобокого восприятия ее творчества и, наверное, поэтому очень много посвятила заочным спорам с этими тезисами в своих дневниках. Донести в одной, да и в десятке публикаций всю полноту этих мыслей просто невозможно, поэтому я очень надеюсь на возможность время от времени печатать выдержки из ее дневников, неизданные стихи и прозу, давая ей самой высказаться, без трактовки ее слов кем-то еще.

Вскоре после начала работы с архивом пришло понимание, что необходимо систематизировать все, что я читаю, так начал формироваться каталог этих тетрадей с кратким описанием их содержания. Сейчас в нем почти 500 единиц. Во что он выльется — пока не знаю, но очень надеюсь, что в издание ее новых, неизвестных произведений. Это многолетняя, кропотливая и затратная работа, но она стоит того.

Кроме архива Новеллы Николаевны, осталось много рукописей ее мужа, Ивана Семеновича Киуру, единственного спутника жизни, верного друга и талантливого поэта. Удивительно, но сохранились и поэтические рукописи мамы Новеллы Николаевны — Надежды Тимофеевны Матвеевой-Орленевой, роду из которых уже больше ста лет. Совсем небольшая часть этих стихов была опубликована в 2006 году в автобиографической книге «Мяч, оставшийся в небе». Какие еще находки ждут меня — пока даже не могу предположить.

А пока найдены письма Маршака, Чуковского, Леонида Филатова, Юнны Мориц, Анастасии Цветаевой, Юрия Никулина, Булата Окуджавы, Юлия Кима. Возможно, придет время для их публикации.

Еще один интересный факт открылся, когда оказалось, что невозможно найти свидетельство о рождении Новеллы Николаевны. По ряду юридических моментов было необходимо получить копию документа о рождении. Содержание ответа из архива отдела загса г. Пушкина, бывшего Царского Села, было и ожидаемо, и не очень. Год рождения Новеллы Николаевны был указан как 1930... После уточнения всех деталей с сотрудниками архива стало понятно, что ошибки быть не может. По воспоминаниям Светланы Николаевны, родной сестры, их дом в Юной Республике, в Щелковском районе Подмосковья, однажды после войны ограбили и вынесли все ценное вместе с документами. При их восстановлении, для подтверждения года рождения Новеллы, было проведено врачебное освидетельствование. Это обычная и обязательная процедура для установления возраста ребенка при отсутствии документов. По итогам чего и был подтвержден и внесен в новые документы 1934 год рождения, который назвала Надежда Тимофеевна, мама юной Новеллы. Сделала она это для того, чтобы можно было снова отдать дочь в школу — из-за болезней было пропущено слишком много, а по физическому развитию девочка вполне подходила под ребят года на четыре младше. В школу она так и не пошла, а год рождения остался. Знала ли и помнила Новелла Николаевна об этом? Наверное, мы этого никогда не сможем ни утверждать, ни опровергнуть. Таким образом, этот, 2020 год с юридической точки зрения является юбилейным. Неоспорим тот факт, что вся биография, награды, премии и прошедшие юбилеи были организованы, исходя из 1934 года рождения. Ломать все эти устоявшиеся даты было бы неверным. Но и четыре года жизни убрать из биографии человека было бы несправедливо. Получается, что Новелла Николаевна покинула нас, не дожив чуть больше месяца до своего 86-летия.

Другая загадка — это многократное упоминание в последних летних тетрадях 2016 года о работе над переписыванием начисто старых дневников для дальнейшей публикации. Самих рукописей на даче не оказалось, нашлись только несколько листов в копиях. Возможно, они были отданы кому-то из близких друзей, но кому — пока неизвестно. Возможно, они найдутся и будут изданы.

Работы еще очень много, и она будет трудной и увлекательной. Почти полностью уже собраны материалы для романа «Союз Действительных», начало создания которого относится к пятидесятым годам прошлого века, и работа над которым шла до последних дней. Теперь предстоит все прочитать, упорядочить и скомпоновать для публикации. Продолжение этого романа — «Новое путешествие во сне» пока представляет собой большое количество разрозненных рукописей и путь к его публикации тоже не будет простым. Ждет своего часа и «Фамильный роман» — продолжение автобиографической книги «Мяч, оставшийся в небе». Собраны и уже частично переданы для оцифровки все записи песен, что хранились на кассетах и катушках. Ноты песен в виде изображений гитарных грифов тоже все собраны отдельно и ждут своего времени. Стихов в дневниках очень много и найти, какие из них были опубликованы, а какие нет — сложно, потому как было очень много публикаций в периодике, которые трудно отследить полностью. Поэтому то, что будет опубликовано сегодня, мы можем назвать «редкие стихи».