Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Отражения

Елена Фролова родилась в Симферополе в семье военного. Окончила Красноярский педагогический университет имени В.П. Астафьева по специальности «Русский язык и литература».
С 15 лет печаталась в газетах Новосибирска, Красноярска, Тульской области. Публикации в журналах «Москва», «Эмигрантская лира», «День и ночь», «Графит», «Веси», «Южное сияние», «Симбирск», «Литературный Крым», «Литературный Иерусалим», «Республика Абхазия», «Твоя глава», «Литературный Ахшен», «Республика Абхазия» (Абхазия), «Нижний Новгород», «Формаслов», в «Литературной газете» и др.
Победитель Международного конкурса «Эмигрантская лира. Неоставленная страна» (2020), литературного конкурса имени А.Куприна (2020), конкурса имени Салиха Гуртуева (Дагестан) «Есть Родина, а значит, счастье есть» (2020). Шорт-лист конкурсов «Антоновка 40+», «Линия фронта».

* * *
Мама маки вышивает.
Мама тихо плачет.
Мама маму вспоминает,
бабу Лену, значит.

Мама степи вспоминает,
Таврию и хату,
деда Лёню выкликает:
«Тату, милый тату...»

Крестик к крестику, цветочки
вышьются до срока.
Маме мама снится ночью,
говорит с далёка:

«Не волнуйся, наша доню,
все у нас в порядке».
Маки алою ладонью
трогают оградку.

Маки стелются коврами
над широкой степью...
Маки мамы в белой раме
над моей постелью.


* * *
В сумках холщовых, сшитых из старых передников,
хранились шуршащие золотые луковицы.
Бабушка говорила с Господом без посредников,
когда пришивала мне к сарафану пуговицы.

Бабушка не молилась, а сразу просила:
«Дай Ты хоть ей, Господи, счастья толику,
чтоб по ночам в подушку не голосила,
чтоб не жила ни с ухарем, ни с алкоголиком...»

Что не сбылось — не бабушкина вина и не Господа,
вообще ничья. А я собираю передники:
стану бабушкой, буду шить сумки в полосочку
и говорить о внучке с Ним, без посредников.


* * *
На речке детства моего
все так же, как и прежде:
висит на ветке поплавок
без права на надежду,
что будет кем-то снят с ветлы
и снова пущен в дело.
И также дом мостят бобры
над речкою умело.
На речке детства моего
кувшинок желтый обод.
Сорвать их так, ни для чего —
вполне хороший повод.
Переплетать их скользкий стан,
вдыхать их запах терпкий...
А может, так же пахнет там,
на небе, где-то сверху,
где в синеоких облаках
отражены до срока
мой деда с внучкой на руках
над речкой неглубокой.


* * *
А нам хотелось музыки во всем.
Мы очень не любили тишины.
Мы камушки бросали в водоем,
в их отражении чуть искажены.

Мы палками стучали по стволам,
прислушивались к ветру и ручью.
А музыка — она была и там,
сливалася в симфонию ничью.

И вся эта ничейность бытия
дарила нам единственный урок,
что жизнь от смерти в песне соловья —
на волосок.


* * *
Птицы гнездятся. Топится баня для вечера.
Мама перемывает чашки, тихо поет.
Вскопаны грядки, посажены. Делать и нечего.
Вот и смотрю, как в небе летит самолет.

Раз-два-три, раз-два-три, раз... Что за мелодия
то появляется, то исчезает в моей голове?!
Как же смешно вылупляются листья смородины,
робко роняя скорлупки к зеленой траве.

В сколотый чайник я заварю пару листиков,
пусть настоятся, чайку после баньки попьем
с мамой и папой, как в детстве, мытые, чистые,
светлые, легкие.
                                 И никогда не умрем.


* * *
Давным-давно, не помню и когда,
когда я вся была еще вода,
молекула, земное «ничего»,
нечаянный ветер, вдох на одного,
пыльца на крыльях бабочки, росток
болотных топей, тоненький приток
к ручью или затерянной реке,
обрывок, эхо слов на сквозняке,
когда еще решалось где-то там,
кем стать мне, воплотиться: пополам
разомкнутым гранатом в декабре,
тревогою в пугливом пескаре,
до срока соскользнувшею звездой,
кедровых впадин горькою смолой,
гортанным токованьем глухаря,
застывшей мушкой в капле янтаря, —
уже тогда, в кромешной темноте,
в своей новорожденной немоте,
я верила, что мир неотделим
от всех подобий, воплощенных Им.
 





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0