Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Русский язык: время угроз

Евгений Васильевич Шишкин ро­дился в 1956 году в Кирове. Окончил факультет автоматики и вычислительной техники Кировского политехнического института, филологический факультет Горьковского университета и Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А.М. Горького в Москве. Писатель, драматург. В настоящее время работает заведующим отделом прозы журнала «Наш современник». Автор романов «Бесова душа», «Закон сохранения любви», «Правда и блаженство», «Мужская жизнь», а также учебного пособия для абитуриентов «Пишите без ошибок». Член Союза писателей России. Живет в Москве.

Зуд реформаторства

Казалось бы, реформы русской орфографии, замышляемые разными учеными мужами в России, преследовали благие цели: что-то «упорядочить», что-то «привести в соответствие», что-то «упростить» и т.п., ведь язык у нас очень разнообразен, изощрен, велик и требует определенных правил.

Однако минувшие реформы орфографии (1917–1918 годов и 1956 года), помимо, казалось бы, очевидных плюсов, нанесли русской словесности и немалый урон. В целом произошло оскопление языка: ушли в прошлое целые пласты лексики, было утрачено разнообразие оттенков письменной речи (как-никак язык лишился падежа, нескольких букв), пострадала семантика и многое другое.

О негативных последствиях реформ не раз говорили и писали авторитетные русисты и литераторы. «Реформой язык не повышается, а понижается, не толпу намерен поднять за собой реформатор, а сам спуститься до уровня толпы. В этом и есть плебейский оттенок реформы» — так оценивал в начале прошлого века действия орфографических перестройщиков выдающийся русский писатель Борис Зайцев.

Последняя затея реформирования русского языка приходится на конец минувшего века — начало нынешнего: Орфографическая комиссия Российской академии наук предложила опять же «упростить» и «упорядочить». И то ли по наивности, то ли по недомыслию академики вознамерились русскому правописанию дать урок. Причем урок, который затронул бы каждого, кто имеет хоть малое касательство к русскому языку, в том числе всю экономику страны.

Да каким образом могут затронуть российскую экономику и сограждан безобидные «черточки», «новые» запятые, звонкие «з» вместо глухих «с» в приставках? Еще как могли затронуть! Чтобы воплотить предложенную реформу, надо было бы переиздать сотни тысяч учебников, словарей, методических пособий. Для школ, техникумов, вузов! Всякий уважающий себя грамотный человек в России обязан был бы обновить свою книжную полку со справочниками. Да и все книги с «прежней» орфографией автоматически стали бы устаревшими и ждали бы своего обновления. Колоссальный куш сорвал бы издательский бизнес!

А всего-то — умные дяди и тети в тишине академических кабинетов решили, что «полдвенадцатого» надо писать так же, как «пол-одиннадцатого», что «красавица дочка» будет краше при написании «красавица-дочка», что «матушка Русь» станет крепче в новом исполнении «матушка-Русь». А может быть, «многомиллионную» реформу, острой необходимости в которой нет, «заказывали» ученым киты книжного бизнеса, специализирующиеся на выпуске учебной и справочной литературы? Сюжет отнюдь не фантастический. И если бы заинтересованным кругам удалось реформу «продавить», вот тогда барыши некоторых издательств могли бы стать действительно фантастическими.

Но даже не экономический фактор был страшен в навязываемой реформе, а другое... Реформа могла оказаться губительной для правописания. Безграмотного письма могло стать еще больше. Орфографических и стилистических огрехов и сейчас полно — даже в респектабельных газетах, журналах, книгах солидных издательств, а не только в «неуправляемом» Интернете. «Да пошли они к черту! Как писал, так и писать буду!» — сказали бы не только некоторые писатели-«консерваторы», но и журналисты, редакторы газет, издатели, корректоры, большинство которых предлагаемую реформу встретили в штыки. И управы на них бы не нашлось. Сейчас в России все слишком демократично. Следить за соответствиями печатного слова новым правилам некому. В итоге мог возникнуть хаос в правописании, а попросту — бардак.

Вот вам и черточки с дефисами! Языковая реформа обострила бы многие российские проблемы. В том числе — политические. Беднейшие слои общества: сельские учителя, родители сельских учащихся тоже были бы вынуждены раскошеливаться на новые словари и учебники. Да помилуйте! Откуда ж у них лишние деньги! Вот проблема из экономической и превратилась в политическую...

А в каком положении оказались бы русские школы за рубежом, в странах СНГ? Кто позаботился бы об учебниках для них? В бывших братских республиках и так очень многое делается для выхолащивания русского языка. А тут еще реформа. Лишний формальный повод к закрытию русских школ. «А чтоб не возиться с ихими проблемами...» Про Украину с ее нынешними революционными русофобскими завихрениями страшно и подумать; там еще активней стали бы топтать сапогами националистов великий и некогда родственный русский язык.

Впрочем, в страны СНГ можно и не ходить. Языковой сепаратизм мы недавно наблюдали в России. В Татарии уже был принят закон, по которому заменяли кириллицу на латинский алфавит. А значит, пытались поменять вектор духовной и культурной ориентации. Это могло стать прологом расколов, распрей, гражданской напряженности. Только жесткими мерами и законодательным путем удалось пресечь «алфавитное» реформаторство в Татарстане, которое вбивало клин в культуру народов России.

Удалось также отбиться от назойливых академиков-реформаторов, выправителей русской орфографии, которые даже не подумали — ох, академики, головы ученые! — о том, что «упрощение правил», уничтожение «исключений» в языке отнимет некую изюминку русской письменной речи и повлияет на мыслительную деятельность человека, особенно — молодого, постигающего правописание. Язык — инструмент мышления. И нет ничего страшного в том, что русская орфография подкидывает учащимся сложности в виде отступлений и исключений. Это только способствует мыслительной деятельности человека, повышает его образовательный уровень. А еще дает возможность проникнуть в глубины русского языка, в этимологические, словообразовательные, фольклорные пласты.

Тут уместен пример Англии. Британцы уже несколько веков не трогают орфографию. Ну и пусть пишется «Манчестер», а читается «Ливерпуль». Так было, так должно быть. Данный консерватизм крепит традиции и моральные устои Англии. И конечно, имеет свой прагматический расчет. А мы за одно столетие готовы провести целых три революции в языке?!

Отстаивать завоевания русского языка в России, в странах СНГ, в мире, а не вносить сумятицу в мозги русских и русскоязычных граждан путем неуместного реформаторства — это святая обязанность русистов, и безусловно — академических!


Языковой натиск: заразные вживления, сор, притеснения...

Было время, когда российская знать изъяснялась по-французски, иногда по-немецки (обезьянничанье и низкопоклонство перед Западом у нашей знати в крови). Теперь той знати нет... Появилась элита... Для новоявленной элиты три сотни английских слов вполне достаточно, чтобы козырять своим безупречным английским и разговаривать с официантами, портье, таксистами где-нибудь на Западе.

Английский язык стал проникать не только как средство коммуникации, но и как язык лейблов, терминов, инструкций, компьютерных программ и т.п. С одной стороны, это вроде бы неизбежно: английский язык — международный, для разговорных надобностей он весьма прост, да и электронных переводчиков уже появилось немало. С другой — насаждение англицизмов не только притесняет, выдавливает обиходный русский язык, но и урезает сферу его применения, а стало быть, уменьшает его влияние: все меньше русских употреблений в речи... Зайдите в любой торговый центр Москвы (и не только Москвы): все таблички, названия кафе, магазинов, ремонтных мастерских, химчисток — непременно на английский манер. «Маркет», «супермаркет», «гипермаркет», «ситимаркет», «бутик», «шоп», «фастфуд» и просто «фуд», а еще извращенческие «Смирнофф», «деффчонки»... Даже стыдно это писать. Все это небезобидно. Это сор, иноязычный сор, даже языковая отрава!

Наплывы заимствований и прежде были. Но, как правило, были они по недомыслию и ущербности внедряющих эти заимствования. Русский язык с ними боролся и чаще всего побеждал. Некоторые варваризмы отомрут сами по себе. Горбачевские «консенсус», «плюрализм» почти исчезли. Правда, жизнь подкидывает другие словечки.

Вспомнился один телеведущий, респектабельный, самоуверенный, который общается с первыми лицами государства, — так вот, однажды, комментируя коротенький репортаж о чемпионате мира по футболу в России, он около десятка раз произнес слово «мундиаль». Слово, абсолютно чуждое русскому языку, русскому уху, но телеведущему уж так оно нравилось, что он упивался им... Эх, этого бы мундиаля по его мундиалю отмундиалить, чтобы он больше никогда не мундиалил...

Ну а как нынче обожают слово «шок»! «Я была в шоке!» Медицинский термин «шок» обозначает «угрожающую жизни реакцию организма на травму, ожог, операцию». Никакой образности и метафоричности в слове «шок» нет, зато явно обозначается у произносящего слабость в знаниях русского языка, неумение выразить свое изумление образно.

В отношении огромного количества англоязычных техницизмов, связанных с компьютеризацией, особо бояться не стоит. Сайт, файл, драйвер, интерфейс — всего лишь профильные термины. К ним нужно так и относиться: профильные термины! Аналогично, предположим, терминам медицинским: анальгин, грипп, антибиотик, клизма...

Профильные термины не так страшны, как язык публичных выступлений каких-нибудь телевизионных див, звезд, актеров, а иногда — попросту разных телемартышек (это опять от «обезьянничанья»), которые рассуждают о «креативе» (творчестве), «контенте» (содержании), «биеннале» (выставке) и т.п.

Самое печальное, что засорением русского языка занимаются именно те, которые должны бы его бережно охранять от иноязычного вливания. Тут есть еще одна сторона данного вопроса. «Биеннале, креативы, контенты, мундиали», скорее всего, и не приживутся в языке, но люди (в первую очередь дети), воспитанные на этой иноязычной тарабарщине, уже не смогут вернуться и к истинному русскому языку, эмоционально богатому и многословному.

Язык нашего общества, к сожалению, становится примитивен, ограничен несколькими сотнями слов. Косноязычные депутаты и чиновники всех мастей, не очень грамотные редакторы и ведущие телеканалов со своими ужимками и приколами, одни и те же персонажи, приглашенные на однотипные крикливые телешоу, скудная речь героев бесконечных бандитских и дамских сериалов — вот и получается, что язык, который мы слышим, очень жалок, черств, неинтересен, а подчас и глуп, потому что забит не только «мундиалями» и «мейнстримами», но и вульгарными словечками, феней: «облом, поперло, лохануться, фарт, откат, распил, беспредел» и другой словомутью. Присовокупите сюда приблатненную песню, которой определили стиль «шансон» и заполонили радиоэфир, а еще — модные молодежные песенки, где стихов нет, они там даже противопоказаны, в основном там три-четыре пары зарифмованных глаголов и бессистемный набор слов, а еще «чмоки, динь-дини, буди-буди, гуди-гуди»...

А еще засилье голливудских фильмов — «блокбастеров, бестселлеров». Как там разговаривают тупорылые голливудские костоломы?! Примитивно-ругательный, пошлый язык у них прекрасен, а юмор поражает своей оригинальностью и чувством такта.

А еще на всех каналах бесконечная «кавээнщина», «пельменщина», «нашарашина», «комедиклабщина» и другая телечушь, не имеющая никакого отношения ни к искусству, ни к просвещению, даже к развлечениям отношение имеющая отдаленное (стриптиз и пошленькие анекдоты ведь тоже развлечение, но вряд ли их надо делать общественными).

Злостное подспудное реформаторство русского языка идет каждодневно на бытовом уровне благодаря средствам массовой информации, примитивному вещанию и кинопоказу и так далее и тому подобное... А семья, школа, художественная литература, редкие просветительские программы в СМИ не могут, не способны и не рассчитаны на то, чтобы справиться с засильем пустозвонства «фраерских, понтярских» песенок, фень, примитивных сленгов: бизнесменских, молодежных, интернетовских.

Некая ползучая антирусская языковая эпидемия-реформа, имеющая вполне легальные и даже законные рамки, распространяется все шире и шире, а наш язык, его область применения, а главное — богатство языка, ценности словоупотреблений и неиссякаемой лексики становятся невостребованными и насильно омертвляются — как устаревшие, архаичные, годные для употребления только квасными патриотами.

А что ж власть? Русская общественность требует от власти принять действенные меры по сохранению, а не по разрушению языка. Власть принимает кое-что, проводит заседания Совета по языку при президенте, поддерживает некоторые общественные инициативы, участвует в создании Общества русской словесности. Выходит, кое-что делает. Но больше все же для показухи.

Некоторые из инициатив вызывают сомнения. Вот проводят в стране «Тотальный диктант». Почему тотальный? Нельзя, что ли, просто — всеобщий? Или французское словечко «тоталь» ласкает новым русистам слух? Проверка знаний — это не плохо. Всеобщий диктант! А лучше бы назвать «Общественный русский диктант». Но опять же инициатива с каким-то вывихом и подоплекой. Чьи тексты для диктантов? И какие тексты? Ну, непременно что-нибудь из быковско-рубинских книг, которые отнюдь не блещут ни грамотностью, ни красотой русского языка. А уж рубинский текст и вовсе вызвал возмущение: оказалось, израильская авторша сама заявила, что правил русского языка не знает. Но ведь тотальный диктант оголтело внедряют в регионах, в столицах. Тут есть где блеснуть писакам-русофобам, а еще и похвастаться: мы их всех за парту усадили!


Не экспансия — здравая защита

Язык — могучее средство воздействия на умы. Внедрение своего языка в другие нации — внедрение политической и экономической зависимости. Лучшего долгосрочного представительства своих интересов и придумать нельзя! А мы отступаем. И не только в «непримиримых» странах Балтии, но и в Средней Азии, а теперь и на Украине. Миллионы русских и русскоязычных граждан в странах СНГ остались без прав на свой язык. Забывчивые лидеры стран ближнего зарубежья не вспоминают, что русский язык прокладывал для национальных элит — научных, творческих — путь к мировому признанию.

Гуманитарное, просветительское значение русского языка в мире грандиозно! Стоило в бывших республиках СССР притеснить русский язык, сразу исчезли с мировой карты культуры все современные национальные литературы. Так как только благодаря русскому языку они были доступны широкой российской читательской аудитории и далее — мировой.

Да что говорить, десятки народностей «через русский язык» стали грамотными и обрели возможность общения с другими народами. А теперь целые государства уходят из сферы влияния русского языка. Мало того — вместе с этнически русским населением, «доставшимся» от СССР, попадают под влияние языка, культуры и религии, которые очень далеки от нашей культуры. И тут встает вопрос: а на какой язык, на какую культуру они повелись, что и кто теперь будет для них таким же проводником к мировому искусству, науке, культуре, каким был русский язык?

Защита национального языка не только в руках власти. Защита родного языка во власти всех русских! Нам нужно почаще напоминать, что мы русские: в семье, в школе, на работе, в компании. И пусть ошалелая русофобия, которая появилась сейчас в мировых СМИ, обратится в пустой собачий лай, изведет сама себя и охрипнет, а те, кто ее организует, поймут, что мы любви к себе не просим, а вот за ненависть к русским, за русофобию придется платить.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0