Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Круг за кругом

Анатолий Юрьевич Аврутин родился в 1948 году в Минске. Окончил исторический факультет Белорусского государственного университета. Академик Международной славянской академии литературы и искусства (Варна, Болгария). Главный редактор журнала «Новая Немига литературная». Автор двадцати четырех поэтических сборников, изданных в России, Беларуси, Германии и Канаде, и нескольких книг переводов. Лауреат Национальной литературной премии Беларуси, Большой литературной премии России, Международной литературной премии имени Марины Цветаевой и многих других. Обладатель «Золотого Витязя — 2022» в жанре поэзии. Указами президента Беларуси награжден орденом Франциска Скорины (2019), а также одноименной медалью (2009). Почетный член Союза писателей Беларуси и Союза русскоязычных писателей Болгарии, член Союза писателей России. Название «Поэт Анатолий Аврутин» в 2011 году присвоено звезде в созвездии Рака. Живет в Минске.

* * *
Золотистым нерезким просветом
Осень тихо на кроны сползла.
И такое явилось при этом,
Что в душе — ни печали, ни зла.

Осветила... Зажгла... Заалела...
Утолстила нагие стволы.
У хатенки, что никла несмело,
Сразу сделались ставни белы.

И среди векового раздора,
Где овраг, запустенье и глушь,
Чей-то голос запел без укора,
Будто вспомнив июльскую сушь.

Ну а после, чуть солнце в печали
Утонуло средь пней и грибниц,
Долго птицы о чем-то кричали,
Хоть казалось, что нет уже птиц...


* * *
Русский — прилагательное, слышали?
То, что прилагается к добру,
К радуге над мокнущими крышами,
Без которой вздрогну и умру.

Русский — прилагательное... Тихое...
На вопрос ответствует: «Какой?»
И кружатся аист с аистихою,
И над Храмом лучик золотой.

Русский — прилагательное... Чуткое...
Что не знает каменных палат,
Но всегда соседствует с побудкою,
Если вдруг тревогу протрубят.

Русский — прилагательное... Странности
Всех грамматик мира одолев,
Русские давно привыкли к данности:
Кровь за кровь, но песню — нараспев.

Не дождавшись Божьего пришествия,
Не страшась, что ворог зол и лют,
Эти «прилагательные» шествуют,
Женщин любят, плачут и поют...

Недругам — всегда падеж винительный
И ломоть последний — для своих.
Ничего не знаю существительней
Этих «прилагательных» родных.


* * *
Птицы низко летают, кружат и кружат,
Птицы крыльями знойную сушь разрезают.
Круг за кругом... А круг до безумия сжат...
Терпкий август... Безумные птицы летают.

Обжигает подкрылия воздух густой,
Первый листик, слетая, неловко кружится.
Будто гонятся птицы одна за одной —
Эти небо забывшие черные птицы.

Все смешалось в безумном мелькании крыл,
Где отдельную птаху не выследить оком.
Мир безумьем от света себя заслонил,
Есть великая тайна в безумье высоком!

Так они и мелькают — крыло за крылом,
Эти черные вестники светлой печали.
Ничего не припомнят они о былом —
Разве только что стаей по кругу летали...

А тебе темной полночью вспомнится вдруг,
Если даже во сне никуда не летится,
Этот август, извечный предвестник разлук,
И безумно кружащие черные птицы.


* * *
Небо изрытое, небо сквозное,
Что же разверзло тебя надо мною
В черной, холодной ночи?
Просто за ворот черно и отвесно
Сверху струится сермяжная бездна...
Так что кричи не кричи...

Просто за старым, скрипящим забором
Бездна бесстрашно висит над собором,
Птиц от крестов отогнав...
Просто, как старые чуни скрипучи,
Небо закрыли тягучие тучи...
Просто идет ледостав.

И поднебесье горбатое злится,
Что не под силу в реке отразиться —
Льдисто-горбата река.
Как бы душа этой ночью хотела
Враз упорхнуть из усталого тела
В черную высь... В облака...

Ночью измученной, ночью слепою
Только Отчизна парит над тобою,
Тоже от горя черна.
Даже из собственных помыслов изгнан,
Разве ты вправе грешить на Отчизну
В черную полночь без дна?

В полночь, когда ни шагов и ни лая,
Будто бы жизнь наступила иная...
Мраком несет из квартир.
Только один вдоль корявых обочин
Кто-то бредет, темнолиц и всклокочен,
Лживый, как внутренний мир...

Страшно... Не вскрикнуть... И что остается?
Ждать, когда лучик дыханья коснется,
Чем-то подобен ножу?..
Если со мною такое случится,
Руки сложу... И, смежая ресницы,
Вам ничего не скажу...


* * *
Еще не все сказал я Богу
И Бог не все ответил мне.
И вот стою... Ищу дорогу...
Мрачнеет в этой стороне.

Мрачнеет... Окна в сизом мраке.
В саду деревьев мрачный ряд.
В деревне мрачные собаки
Амбары мрачно сторожат.

А вдалеке, как отголосок
Иных пристанищ для души,
Светлеют несколько полосок
И ветер треплет камыши.

Так и живу... Зигзаги молний
Все мечутся меж зябких ив.
Так и живу... Где Бог безмолвней
Да ветер слишком говорлив.


* * *
Постою... Помолчу...
                                                Постелю в головах полотенце,
Полувысохшей веткой
                                                 вокруг очерчу полукруг...
И услышу далекий, тревожащий голос младенца,
И просыплются крошки
                                                  из влажных и вздрогнувших рук.

Как тревожно душе
                                                среди этой тоски голубиной,
Как светло и печально
                                                 врастают в закат дерева!..
И калина-малина вновь стала калиной-малиной,
И седою травою
                                 вновь стала седая трава.

Этот брезжущий свет...
                                                 Эти листья в багровых накрапах,
Эта тихая нежность,
                                                что тайно щекочет гортань...
Этот чахлый птенец на подкрыльях своих косолапых,
Что забился в кустарник
                                                  и смотрит: «Попробуй достань...»

Как пронзительно все!
                                                 Как мучительно все и напрасно!
И душа вечереет,
                                  и дымка вползает во взгляд...
Но струится над болью таинственный свет непогасный
И согбенные птицы
                                                куда-то летят и летят...





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0