Николай Гумилёв

Мы дрались там...
Ах, да! я был убит.
Н.Гумилёв

Брожу по Петербургу... Ночь темна.
Мелькнула тень... Ушла... Мелькнула снова.
Неверный свет из тусклого окна...
Чья это тень? Неужто Гумилёва?

Остановился... Начал свой рассказ.
Холодный вечер обжигал метелью:
«Для русских стихотворцев стал Кавказ,
Как для тебя мой Питер, — колыбелью!»

Я помолчал... Потом сказал в ответ,
Боясь — растает этот образ милый,
Что Питер сам — и город, и поэт,
Поэтам ставший братскою могилой.

Вот Пушкин умирает на снегу,
Вот гибнет Блок без воздуха и звука.
Есенин в «Англетере»... Не могу
Иначе думать — вот какая штука.

На небе Петербурга столько звезд!
И каждая звезда — душа поэта.
В мой Дагестан стремится звездный мост.
И здесь свинец — мне помнится про это.

Лишь горы знают тайны их смертей:
Друг застрелил Махмуда — кровь кипела,
Хан ослепил Саида без затей,
Анхил Марин с зашитым ртом запела.

В Сибири побывал Казак Ирчи,
Петь песни запретили Батараю.
Судьба поэта... Сколько ни кричи,
Иной судьбы для гения не знаю.

И снова темень... Узкий двор тюрьмы,
Выводят на расстрел приговорённых.
Сто лет прошло... Тесней прижались мы —
Стоим среди Всевышним не спасённых.

«Кто здесь поэт известный Гумилёв?
Вас отпускает наша власть Советов...»
Он будто бы не слышит этих слов:
«Я — офицер, не вижу здесь поэтов!»

Переспросил я: «Вправду было так,
Иль кто-то фантазирует без меры?»
Он усмехнулся: «Жизнь — такой пустяк!
Я был поэт, да вышел в офицеры!»

И снова по Гунибу мы бредем,
Как только что брели по Петербургу.
И снова с Гумилёвым мы вдвоем
По-братски делим теплую тужурку.

И снова понимаю я: Поэт
Весь шар земной своим спасает словом.
А значит, в этом мире смерти нет,
Пока шагаешь рядом с Гумилёвым!


Птица сердца

Владимиру Кострову

Вновь птица сердца в грудь стучит мою,
Чтоб песню, что в душе, закрыть крылами.
А я слезами камни напою,
И камни зарыдают вместе с нами.

И заиграет музыка в ночи,
Чтоб хмурость смыть с грядущего рассвета.
Коль безголос, то лучше помолчи —
Для тех, кто слышит Слово, песня эта!

О, птица сердца, вольности сестра,
Ты лишь у гор и совести во власти.
Будь к Родине моей всегда добра —
Ведь Сам Всевышний к ней не безучастен.

Пускай погряз в коварстве новый век,
Но и в ночи я слышу клёкот птицы.
Она кричит, что тот не человек,
Кого во мгле не радуют зарницы.

Она гнездо не бросила свое
И в жаркие края не упорхнула,
Когда явилось злое воронье,
Чтоб свет изгнать из каждого аула.

О, птица сердца! Жар других сердец
Несешь, крича: «Чтоб тучи не сгущались,
Твори, Поэт!.. Чтоб вороны боялись...
А кто не слышит песни — тот мертвец!»


Из «Египетской тетради»

1. Памятник

Я памятник себе воздвиг нерукотворный...
А.С. Пушкин

У пирамид стою, где воздух выпит
Тысячелетней сущностью времен.
Не начертал ни слова здесь Египет.
Ползут века... Безмолвен фараон.

Не знаю ничего, хоть мир просторен,
Что было бы вселенского важней —
Два памятника... Тот — нерукотворен,
За этим — сотни жизней и смертей!

Какая-то неведомая сила
Душой владеет, в память заложив
Хеопса ненасытного могилу,
На «милость к падшим» пушкинский призыв.

Тропа не зарастает к пирамиде
Не потому, что нету здесь травы...
Я фараона не хочу обидеть —
Ведь с ним тысячелетия на «Вы».

Но для строки преград нет и кордонов,
А потому — примите без обид —
Поэзия превыше фараонов,
А значит, Пушкин выше пирамид.


2

Взглянула...
Эти очи роковые!
Улыбкой мимолетной обожгла
Арабка... Я забыл, Александрия,
Что я здесь гость,
Что есть еще дела.

Бродили рыбаки,
Сновали люди,
Спешил на берег ласковый прибой.
И понял я, что сердце не забудет
Бездонных глаз
Арабки молодой.

Я здесь лишь гость,
Здесь только до зари я,
Брожу, седин от взглядов не тая.
Но все-таки не зря,
Александрия,
Мне улыбнулась
Девушка твоя...


Баллада

Было... Сплыло... Ушло... Мы сегодня с другими.
Но едва наступает бессонная ночь,
Колыбельною песней звучит твое имя,
Ну а сердце не в силах прогнать его прочь.

И метельной порой, и порою предвесней,
И в жару, и в дожди песня слышится вновь.
Если вправду любовь так похожа на песню,
То и песня похожа на эту любовь.

Пусть, петляя, дорога спешит на вершину,
Где разбилась звезда, обратившись в цветок.
С высоты эту песню любви не отрину,
Уроню ее в травы, где месяц продрог.

Пусть и сердце с годами мое опустело,
И напрасной моя оказалась печаль,
Это имя твое повторяю несмело,
Эта песня плывет в потускневшую даль.

Пусть любовь — это свет... Миром правят поэты,
Жизнь спасая строкою, коль вовсе невмочь.
Я шепчу твое имя... Ты помни про это...
Ведь поэты себе лишь не в силах помочь.

Перевел с аварского Анатолий АВРУТИН.