Жизнь и приключения французского бульдога

Блеки, ястребы и маленький зоопарк

Ранней весной ястребы свили гнездо на самой верхушке высоченной одинокой сосны, стоявшей неподалеку от дома, который охранял французский бульдог Блеки.

Ястребы — птицы большие, и птенцы у них родились соответствующего размера, очень прожорливые и очень крикливые. Кормить их надо было чем-то существенным, а не просто букашками, которыми довольствуется большинство маленьких птичек. И поэтому ястребиная пара постоянно кружила, высматривая и набрасываясь на все то, что могло удовлетворить ненасытный голод птенцов.

Свист или клекот не утихал даже ночью, и это в общем-то нравилось хозяевам дома — соседство с откровенно дикой природой, — но невыносимо раздражало бульдога — как вторжение в его собственное пространство.

По несколько раз в день то тут, то там слышались ястребиный крик и хлопанье крыльев, потом шла возня иногда в поле, в траве, а иной раз в лесу, и Блеки несколько неуклюже на своих коротких лапах несся в сторону этой возни. Но очередная жертва еще до появления бульдога оказывалась в когтях ястребов и возносилась к гнезду на сосне, а на земле оставались лишь перышки, пятна крови, клочки шерсти. Все это Блеки обнюхивал, понимал, что в очередной раз случилось непоправимое, и негодование его доходило до такой степени, что он изнывал от желания растерзать небесных разбойников на маленькие кусочки. И главное, хитростью их было не победить — только скоростью, а последней, к сожалению, Блеки не обладал.

Но наконец бульдогу, можно сказать, повезло, как повезло и маленькому зайчонку, на которого как молния бросился с неба ястреб, а Блеки, случайно оказавшийся рядом, успел этого ястреба отогнать. Зайчонок не пострадал, хотя и трясся от страха, и Блеки, не зная, что делать с нежным созданием, стал лаять, призывая хоть кого-то на помощь. На лай прибежали Петя и Катя и забрали зайчонка домой.

Сначала дети подумали, что зайчонок — это тот же крольчонок, и посадили его в большую железную клетку, купленную для путешествий с бульдогом, поставили туда блюдечко с молоком и насовали морковки. Но все же решив уточнить насчет выхаживания зайчат, попавших в неволю, прочли в Интернете, что зайчонок — это совсем не крольчонок и что ему (возрастом, наверное, в месяц) необходимы тепло, фрукты и овощи и массажики живота, а клетка всегда должна быть открыта, поскольку зайцы любят исследовать мир...

Удостоверившись, что зайчик попал в хорошие руки, что его кормят, кладут ему сено, а на ночь подсовывают теплую грелку, делают массажики живота и разрешают прыгать по дому, Блеки переключился теперь на бельчат: мать-белка выводила их с чердака дома гулять — ползать по ближайшим деревьям, и на семейку эту тоже целились ястребы, постоянно парившие наверху.

Чем мог здесь помочь бульдог? Он просто стоял под деревьями и хрипло лаял, пока бельчата учились ползать и прыгать по веткам, и ко всему попросил своих друзей-лаек поучаствовать в охране бельчат. Лайки немедленно откликнулись на просьбу своего друга, стали собираться на краю леса и подолгу заливисто облаивать непонятно кого: то ли самих бельчат, которых им положено облаивать по природе, то ли парящих ястребов...

Вскоре ястребы, видимо, сообразили, что вблизи дома добычи не будет, и перенесли площадь охоты подальше, в поле.

Но Блеки так понравилось опекать разных беззащитных животных, что он и без ястребов стал отыскивать тех, кто нуждается в помощи.

Так, например, он принес в губах на крыльцо желторотого еще птенца воробья, выпавшего из гнезда. Петя и Катя принялись ловить для воробышка мух, но отец объяснил, что такую малютку можно кормить пока что только слюной, а когда птичка окрепнет, тогда уже и букашками. Вскоре дети до того закормили птенца слюной, что тот начал возмущенно плеваться, после чего ему стали давать комаров и подобную мелочь; он быстро оперился на настоящей еде и научился летать по комнате.

У реки Блеки обнаружил хромую, несчастную чайку со сломанной лапкой и разлаялся так, что на берег буквально сбежались папа, мама и дети, думая, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Пришлось эту чайку поймать и отвезти в ветеринарную клинику, где врач посоветовал поместить птицу в клетку и подержать ее там, пока лапка не заживет сама, и объяснил, чем кормить, предупредив, что только не хлебом. Что же, купили еще одну просторную клетку и стали хромоногую чайку выхаживать.

Но Блеки не унимался и вскоре притащил в дом малюсенького мышонка, и дети посадили его в коробку и тоже стали выкармливать.

— Ну и Блеки! — сказала мама. — Устроил дома маленький зоопарк!

И действительно, любопытный заяц прыгал по комнатам, воробей садился на головы, чайка все время кричала, мышонок пищал...

Но надо заметить, что дети и их родители не могли не поддержать трогательного отношения бульдога к беззащитным животным, и поэтому весь этот «зоопарк» никому не был в тягость.

В один день ястребы снова закружились, заголосили над домом. Блеки, почувствовав угрожающую кому-то опасность, бросился отыскивать очередную возможную жертву и на тропинке, ведущей в лес, обнаружил совенка — очаровательное, пушистое, желтоглазое существо, крутившее головой вперед и назад. Блеки не знал, как и подступиться к совенку, а наверху между тем кричала ястребиная пара, отгоняя лающего бульдога. На этот переполох и шум прибежали Петя и Катя, а за ними пришли и родители. Ястребы улетели, бульдог успокоился, но что было делать с совенком? Не оставлять же его одного... И опять выручил папа, на удивление много знавший о мире животных. Он объяснил, что забирать совенка домой ни в коем случае нельзя, а необходимо посадить его просто на ветку, и когда люди уйдут, мать-сова, которая наверняка сейчас наблюдает за происходящим, займется так называемым выпадашкой... Так что совенка пристроили на высокую ветку, понаблюдали немного и возвратились домой. Но Блеки все же затаился в кустах, долго ждал, поглядывая на небо, и успокоился только после того, как уже в сумерках из леса выплыла огромная тень и накрыла собой совенка.

И, наконец, Блеки пригнал на участок рыженького теленка... Где он его отыскал — неизвестно, но ясно было одно: теленка, пусть и весом уже под сто килограмм, самостоятельно гулять не отпустят, и, вероятно, он сам куда-то пошел и просто-напросто заблудился.

— Это ни в какие ворота не лезет! — сказала мама. — Не хватало еще и теленка!..

Был уже вечер. Теленка привязали к столбу, подпирающему навес над крыльцом, напоили водой, и всю ночь Блеки бдительно его охранял, то и дело нервно облаивая окружающее пространство. А утром, едва встало солнце, из деревни за полем пришла хозяйка теленка, которая, увидев его в целости и сохранности, даже расплакалась. Оказалось, что теленок пропал еще два дня назад, а в округе объявилась какая-то злобная росомаха, и надежды на то, что теленок не попался ей в лапы, уже не было никакой. Собственно, в отчаянии женщина искала уже «остатки» теленка.

Блеки, как ни отговаривали его, взялся сопровождать теленка до места — через поле в деревню. Там, в деревне, он облаял коров, погонял кур, сцепился с большой дворовой собакой, которая, к счастью, сидела на привязи, и хотел подружиться с горделивым гусем, но получил от последнего довольно чувствительный гусиный щипок, после чего прижал уши и понесся домой.

На этом эпопея со спасением животных закончилась.

Ранней осенью ястребы улетели со своими птенцами в далекую Африку. Зайца выпустили на волю, и он, даже не оглянувшись, петлями ускакал не поймешь и куда. Бельчата, достигнув двух месяцев возраста, самостоятельно стали добывать себе пищу и растворились в лесу. Чайка постепенно запрыгала на двух лапках, ее вынесли из дому и, как голубя, подкинули вверх, после чего, сделав над домом круг, она с криком унеслась далеко-далеко. Откормленного до невозможности мышонка, ставшего похожим на толстого хомячка, вынесли пока что в коробке на улицу, думая, что он, может, захочет остаться дома, но он тут же выпрыгнул из коробки, юркнул в траву и моментально исчез. И только лишь воробей, прозванный Чикой, то улетал, то возвращался домой через форточку. Но как-то раз появилась воробьиная стая, Чика влетел в нее, потом вылетел из нее, присел на плечо Пети, чирикнул, как будто бы извиняясь, и снова вернулся в стаю — и так и упорхнул навсегда, смешавшись со своими сородичами.

На следующий год ястребы не свили гнездо на сосне, но история, начавшаяся именно с них, в каком-то смысле продолжилась.

Дело в том, что с начала июня на крыльце дома стали появляться попеременно: сурепка, какие-то зернышки, червячки, одуванчики, ветки цикория, шишки и иногда даже рыбки, еще трепетавшие, и обязательно раз в неделю возникала банка свежего молока... Было понятно, что все те, о ком год назад позаботился Блеки, выражали ему теперь свою благодарность. В это даже не верилось, если бы не продолжалось все лето, в конце которого на крыльце стали появляться морковка, грибы и листья капусты... Правда, совенок, превратившийся в большую сову, принес на крыльцо полуживого мышонка, и его пришлось опять же выхаживать... Но, главное, иной раз на крыльце по утрам валялись пучки свежего, пахучего сена...

Кто же приносит сено? Дети решили не спать и всю ночь смотрели в окно. И вот ранним утром из серебряного тумана медленно вышла серая в яблоках лошадь с пучком сена в зубах, приблизилась к дому и положила этот пучок на крыльцо. Фыркнула и так же медленно скрылась в тумане.

За завтраком семья обсуждала: чем же таким Блеки заслужил признательность лошади?

Но это так и осталось загадкой.

Блеки и привидения

Всем известно, что собаки прекрасно понимают человеческие слова и фразы, а французский бульдог Блеки, например, даже улавливал смысл целых историй. Но об этом речь пойдет, может быть, позже, а сейчас рассказ будет о том, чего собаки не понимают в разговорах людей и какие непредсказуемые последствия может вызвать это непонимание.

В самом начале лета мама Пети и Кати стала ездить в близлежащий городок на работу, где открыла свой собственный маленький магазин цветов. Папа тоже уезжал каждое утро, только на два часа раньше, и поэтому для мамы — начинающего водителя — купили старенькую, простую машину, которую, в случае чего, отремонтировать было не очень-то сложно и не так уж и дорого...

Одному человеку вождение дается легко, другому — приходится преодолевать страх, неуверенность и даже желание просто пойти пешком. Мама Пети и Кати перед поездкой как раз и испытывала все эти чувства. Утром у нее совершенно пропадал аппетит, и, выпив одну-две чашки кофе, она нервно собиралась в дорогу, с трудом заставляла себя сесть за руль, нервно давила на газ, и машина, подпрыгнув, срывалась с места, причем иногда тут же глохла и затем снова срывалась, а иногда сразу стремительно исчезала за поворотом в лесу, за которым был выезд на большое шоссе.

Наблюдая все это, дети старались как-то помочь маме и для этого вешали ей игрушки над передним стеклом, чтобы разные существа охраняли маму в пути. И даже Блеки, кажется, понимая, что происходит, приносил маме к отъезду то палку, то еловую шишку, то просто веточку.

Но маме все эти вещи только мешали.

— Лягушка меня раздражает, а ежик — так просто бесит, — говорила она. — Болтаются перед глазами и отрывают меня от дороги, а на палки, шишки и веточки, которые мне всучает Блеки и которые из уважения к нему мне приходится класть на сиденье рядом, я все время поглядываю, думая, какая же у нас добрая и заботливая собака, и это тоже не дает мне сосредоточиться на вождении.

— Может быть, мама, — предложила Катя, — мы будем придумывать для тебя что-то особенное... только лишь на словах... какие-нибудь заклинания...

— Лучше, — уточнил Петя, — добрых существ, которые будут оберегать тебя за рулем...

— Ну, придумывайте добрых существ, а то по утрам у меня ничего в голову не идет!

— Хорошо, пусть сегодня охраняет тебя в дороге... рябиновая картошка! — предложила Катя.

— И тыквенный крокодил! — добавил Петя.

— Довольно оригинально. Пожалуй, сойдет, — согласилась мама. — Храни меня, рябиновая картошка и тыквенный крокодил! Тьфу-тьфу-тьфу!..

Так и пошло, утро за утром.

— Сегодня, мама, — говорил Петя, — носатый колобок будет следить за тем, чтобы ты как следует сосредоточилась и ехала прямо!

— А крылатая черепаха, — добавляла Катя, — поможет тебе делать плавные-плавные повороты.

Мама все это повторяла как заклинание, сосредотачивалась и ехала.

И только Блеки не мог, разумеется, ничего сказать. «Гав!» — и это все, чем он напутствовал отъезжающую машину.

За несколько дней дети чего только не напридумывали. Некоторые названия они брали из Интернета, другие — из своей головы, а иной раз смешивали то и другое.

В одно дождливое, ленивое утро дети проспали отъезд, и мама вернулась с поцарапанным бампером.

Пришлось установить будильники на андроидах.

— Сиреневая дурында.

— Ушастая чайка...

Бульдог между тем стал задумчивым и каким-то рассеянным, и все потому, что голова его постепенно заполнялась созвучиями, которые, как он догадывался, обозначают каких-то существ, но которых не то что увидеть хоть где-то, но даже вообразить себе он совершенно не мог. Впервые в жизни Блеки не понимал, кого имеют в виду его маленькие хозяева, когда говорят: «Евражка куриная... Дурукуля земляничная... Щитоспинка стеклянная...»

Он обратился к своим друзьям лайкам и как смог перевел на собачий язык эти странные звуки, спросив, не знают ли лайки, кого бы или что эти звуки могли означать.

— Нет, Блеки, — ответили лайки, — мы такого не слышали и не видели... Даже представить трудно... Когда ты гонялся за невидимым ветром или просил найти какой-нибудь ненужный, бесхозный хвост — это еще куда ни шло, но вот сиреневая дурында — явно не из нашего мира... Нет такого в природе!

Постепенно странных созвучий в голове у Блеки накопилось так много, что они стали сниться бульдогу, который начал ворчать и лаять на них во сне, отгоняя их от себя. Правда, человеческим языком описать ту абстракцию, которая возникала в голове у собаки, никак не получится: существа, порожденные звуками, не имели конкретного вида, хотя бормотали, шипели и даже булькали, двигались — как какие-то пятна или сгустки чего-то — и, что особенно раздражало, совершенно не пахли, не давая унюхать себя... И поэтому в голове у бульдога образовалась какая-то каша из непонятно чего...

В скором времени мама уже научилась водить хорошо и уверенно, включала перед отъездом подходящую музыку, и этого было достаточно, чтобы сохранять в дороге спокойствие. Она попросила детей не выдумывать больше существ, пусть даже самых и самых добрых, поскольку в голове у нее тоже скопилось их столько, что они уже начали ей мешать за рулем, то и дело возникая перед глазами.

Катя и Петя оставили маму в покое, но прекратить свои выдумки никак не могли, и это превратилось в своего рода игру: днем то и дело они перекидывались вычурными словами, используя их совершенно не к месту и состязаясь просто в фантазии, а на ночь, расходясь по своим комнатам, обязательно говорили друг другу что-то подобное:

— Пусть твой сон охраняет сегодня... шипастый бурукутусик!

— А твой... кучеряв пучеглазый!

Бульдог между тем перестал спать по ночам, поскольку все эти существа стали возникать перед ним и в реальности, превратившись в настоящие привидения, которые появлялись после полуночи.

Обычно Блеки для вида устраивался на своем собачьем матраце в гостиной, а после полуночи перебирался в ноги к детям или родителям, постепенно отвоевав это право — располагаться на кроватях людей и храпеть на всю комнату; причем к утру он обычно оказывался в центре кроватей, оттеснив хозяев к краям. Теперь же как только Блеки намеревался поменять место сна, так тут же призраки возникали буквально со всех сторон и... какой уж тут сон! Бульдог теперь бродил ночами по дому в окружении непонятных существ, которые не давали ему покоя.

Но чем же, собственно, досаждали Блеки эти безобидные, добрые, бесплотные существа, не проявляющие ни малейшей агрессии? Ответ очень прост: они тревожили его так, как и тревожили бы людей, вне зависимости от того, хорошие эти пришельцы или плохие...

Но люди тем или иным образом умеют избавляться от привидений, прогонять их, зажигая, к примеру, свечи, произнося заклинания и совершая всякое подобное прочее, но как избавиться от фантомов собаке?

Французский бульдог — порода исключительно умная, и поэтому Блеки выбрал хитрую тактику: он решил не бросаться напропалую на призраков, заполонявших ночью весь дом и исчезавших только под утро, а выследить, где их «нора», и, определив это место, ловить их на выходе. И для этого вкрадчиво, то и дело нервно зевая, сам как какой-то призрак он бродил по всем помещениям, внимательно наблюдая за непрошеными гостями. Жаль только, что у них не было запаха — дело пошло бы быстрее.

Наконец бульдог убедился, что все эти существа появляются из комнат детей, и поэтому лег в коридоре, приготовился, и как только ушастая чайка вылетела из комнаты Пети, так тут же прыгнул за ней, пытаясь сбить ее лапой, а когда щитоспинка стеклянная выползла из Катиной комнаты, то сразу набросился на нее и начал трепать...

Так и пошло.

Возня по ночам не ускользнула от внимания хозяев, но никто не придал этому особенного значения. И только мама заметила:

— Мне кажется, что Блеки кого-то ловит... Сегодня я проснулась от этой возни, выглянула из спальни и увидела, что Блеки пытается укусить... пол — как будто внизу кто-то живет...

— Наверное, это крот или мыши под домом, — разумно предположила Катя.

— Нет, — возразил Петя, — я думаю, у нас в подполе на время поселился волшебник, и Блеки хочет познакомиться с ним!

Существ, несмотря на охоту за ними бульдога, становилось все больше и больше, поскольку дети не переставали выдумывать их, и в какой-то момент Блеки понял, что не справится с этим нашествием. Оставалось одно: попросить совета у лаек.

— Эти звуки, — пожаловался Блеки своим друзьям, собравшимся возле лесного озера, — которые, как помните, очень трудно произнести, превратились теперь в настоящие привидения и не дают мне спать по ночам — хоть из дома беги! Гав!

— Что же, надо выманить эти звуки на улицу, — предложила одна из лаек, — а тут уж — наша забота... Если, конечно, мы увидим или почувствуем их...

— А как же — гав-гав! — мне их выманить?

— Наверное, — предложила другая лайка, — тебе, Блеки, нужно самому притвориться каким-нибудь привидением, причем самым главным, и если ты выйдешь из дома, все остальные за тобой и последуют... Ведь ты притворялся лисой, когда гонялся за Ветром!

— Нет, — возразила третья, очень умная лайка, — собака не справится с этим — мы слишком реальные! Лиса и Ветер — из нашего мира, а вот привидения нас не касаются... Тут нужен тот, кто свободно гуляет в потустороннем... Тут нужна кошка!

— И правда, — согласилась еще одна лайка, — я, например, соседствую с полосатым котом по имени Барсик, и он вечно гоняет по дому кого-то, кого я не вижу, и особенно по ночам... Правда, сегодня мне пришлось загнать его самого на высокое дерево, на котором он сейчас и сидит, — уж очень он обнаглел: утром прыгнул мне на спину, а я этого жутко как не люблю... Но вообще, мы с этим Барсиком в некоторой дружбе... Так что сбегаю, разрешу ему спрыгнуть с дерева, а заодно попрошу об услуге.

Пока лайка бегала, Блеки поделился с другими собаками своими соображениями.

— Дело в том, — сказал он, — что выдворить привидения, может быть, и удастся, но его маленькие хозяева не перестанут выдумывать все новых и новых существ, и поэтому ко всему детей нужно отучить от этой привычки.

— А ты, Блеки, — посоветовала рыжая лапландская лайка, — рявкни на них, как только они придумают что-нибудь новое, и они сразу поймут, что тебе это очень не нравится. Я, честно сознаюсь, рявкаю, когда кто-нибудь из хозяев слишком сильно теребит мои уши...

— Вот именно! — заголосили все лайки. — В конце-то концов, мы — собаки, и как бы мы ни любили своих хозяев, но давать им издеваться над нами нельзя.

— Что же, — подумал и согласился Блеки, — придется рявкнуть, хотя делать этого мне очень не хочется... Но, чувствую, другого выхода нет.

Тут возвратилась та лайка, которая бегала к Барсику, и сообщила:

— Кот промяукал, что он в принципе согласен помочь, но сегодня у него много разнообразных и неотложных дел и он придет через ночь, когда освободится от этих кошачьих дел.

И вот через ночь кот Барсик прошествовал — хвост трубой — к дому Блеки, взобрался на крышу и исчез в каминной трубе.

Лайки, расположившиеся вокруг, так изнывали от нетерпения, что даже поскуливали, и когда в доме раздался какой-то грохот, зажегся свет и послышались крики и как будто из стен стали выскакивать непонятные существа, тут же с хрипом и лаем бросились их ловить... Распахнулась дверь, из нее выскочил Барсик, сопровождаемый возгласом «кыш!», и одна из лаек не выдержала и, оставив в покое евражку куриную, кинулась за котом, загнала его на электрический столб, с которого Барсик дико и отчаянно промяукал:

— Вот так-то, собаки, вы отплатили мне за мою доброту!..

Из дома выбежал Блеки, погнавшись за дурукулей земляничной, и последней выползла крылатая черепаха, которая тут же взлетела и растворилась в пространстве серебряной северной ночи.

Вернувшись домой, Блеки спокойно проспал всю эту ночь и еще целый день.

Теперь оставалось отучить Петю и Катю от неправильных выражений, и Блеки, дождавшись, когда Петя сказал: «Кривокрыл психролютный...», а Катя ответила: «Психролют кривокрылый...», попробовал рявкнуть...

И тут необходимо заметить, что лай у Блеки был глухой, хриплый, не очень-то и похожий на обычный собачий лай — во всяком случае, французские бульдоги не способны лаять, как говорится, заливисто. И поэтому вместо собачьего рявканья у бульдога получился скорее какой-то кашель: «Кх, кх... Кх, кх... — после чего для верности Блеки добавил: — Гав!»

— Кажется, у Блеки простужено горло, — предположила Катя, но тут вмешался отец:

— Слушайте, дети, собака у нас, оказывается, не просто умная, но еще и тактичная... Вместо того чтобы облаять вас за неправильные слова, Блеки скромно покашлял, давая вам знать, что не стоит таким образом выражаться... По правде сказать, мне ваши выдумки тоже основательно надоели: позавчера мне приснилась желтая потатуйка, а три дня назад ухапух, а вернее — просто огромные зеленые уши... Так что берите с Блеки пример: хотите сделать какое-то замечание — покашляйте. И это будет очень интеллигентно. Есть, кстати, пословица, предостерегающая от неправильных слов: «Слово не воробей, вылетит — не поймаешь!» Думаю, не ловил ли по ночам Блеки эти ваши созвучия... в виде зеленых ушей?

— Гав! — подтвердил Блеки слова хозяина, прекрасно понимая, как говорилось в самом начале этой истории, о чем идет речь.

Теперь Петя и Катя, делая замечания друг другу, не говорили как раньше: «Выключи на фиг эту занудную музыку...» или: «Не лезь ко мне со своими вопросами...», а интеллигентно покашливали. И постепенно они стали так часто кашлять по каждому поводу и без повода, что в конце концов родители заподозрили что-то неладное и повезли их к врачу.

На этом история и закончилась. Правда, спустя несколько дней Блеки наткнулся в лесу на соседскую лайку, которая сидела под деревом, возле чьей-то норы, и, спросив ее, кого она караулит, услышал ответ: «Носатого колобка, который укатился в эту нору...» Но Блеки к тому моменту уже потерял интерес к привидениям и поэтому равнодушно зевнул и побежал себе дальше.

Блеки и реальная жизнь

Как только французский бульдог Блеки слышал произнесенное кем-нибудь слово «супермаркет», так тут же в его воображении возникал кусок, а иногда и целый круг его любимой ливерной колбасы, которой хозяева всегда баловали собаку после поездки в большой магазин. А после истории с хвостом быка, как известно, Блеки и вовсе иногда снилось, что у него есть крылья и он летит как дракон в супермаркет и, распугав всех вокруг, приземляется на гору, состоящую из многих и многих кругов этой самой ливерной колбасы. Так что однажды утром, когда до него донеслось: «Сегодня выходной день, съезжу-ка я в супермаркет и куплю чего-нибудь вкусненького к субботнему ужину...» — бульдог немедленно подбежал к машине и в нетерпении стал крутиться возле нее, всем своим видом показывая, что без него в этой поездке не обойтись.

Дети уже не спали, но еще валялись в своих кроватях с андроидами и наушниками, мама сосредоточенно занималась обрезкой роз вокруг дома, подготавливая кусты к зиме, и поэтому за покупками Блеки отправился только с хозяином.

Час спустя машина припарковалась на стоянке возле огромного магазина.

Оставшись в салоне автомобиля один, Блеки сразу же заскучал, мало того — занервничал. Он вообще не переносил одиночества, всякий раз почему-то думая, что его бросили одного навсегда, — такой уж капризный характер у этой породы.

Надо заметить, что Блеки давно уже научился сам открывать заднюю дверь машины: прикусывал ручку, тянул на себя, и после щелчка дверь немного приоткрывалась. Но об этом никто не знал, потому что бульдог никогда еще не покидал машину без разрешения, а если и обнаруживали чуть открытую дверь, то думали, что просто забыли ее захлопнуть.

Но в этот день одиночество длилось намного дольше обычного, Блеки терпел-терпел, и наконец терпение у него лопнуло, он потянул ручку зубами и выскользнул в щель.

Накрапывал осенний дождик. Несколько собак разных пород с любопытством смотрели на Блеки из-за стекол других машин. Блеки зевнул во всю бульдожью пасть, встряхнул шерстью и решил изучить окружающее пространство по запахам на земле, которые давали наиболее полную картину происходящего вокруг автостоянки. Постепенно, следуя разным запахам, как тропинкам, он отдалился от магазина на довольно приличное расстояние и уже хотел вернуться назад, когда вдруг увидел небольшого лохматого пса, который куда-то тащил огромную белую кость. Сам не зная зачем, Блеки бросился догонять этого пса — просто как быстро движущееся что-то...

Скоро они прибежали к мусорной свалке, расположенной в стороне от домов, на окраине городка. Судя по запахам, здесь не было ничего съедобного. Пес улегся на полосатый, в ржавых пятнах, прогнивший матрац, зарычал на Блеки и стал обгладывать принесенную кость, пытаясь, видимо, извлечь из нее хоть что-то полезное. А Блеки стал обследовать свалку.

Чего только тут не валялось! Обнюхивая старые вещи, выброшенные владельцами, и вообще всякую чепуху, Блеки, лапы которого то и дело разъезжались на пластиковых бутылках, постепенно пробрался к самому центру свалки и увидел, как сначала ему показалось, пять шкур собак, разной величины и раскраски... Но одна из этих облезлых «шкур» при появлении Блеки все же шевельнула ногой, а другая открыла и закрыла глаза, после чего Блеки понял, что перед ним лежат пять настоящих, живых собак. Все они были тощие, как скелеты, шерсть на них висела какими-то клочьями и была с проплешинами, уши у двух были подраны до крови.

Блеки не знал, что и делать, он был в замешательстве и все же рискнул и потрогал лапой одну из этих собак, призывая, может быть, поиграть. Но собака еле подняла голову и проворчала с каким-то хрипом:

— Р-р-р... кх-х... Слушай, черное, самодовольное, упитанное страшилище, мы все тут голодные и бездомные с детства, у нас нет даже имен... Мы съели всех крыс и мышей вокруг, но это было давно, а теперь у нас нету сил ни на что... А впереди холодное время — зима... Поэтому нам не до игр... Иди-ка своей дорогой и не мешай умирать...

Так Блеки впервые столкнулся с реальностью, которая, как оказалось, не имела ничего общего с тем сказочным миром развлечений и беззаботности, в котором он жил со щенячьего возраста.

Возвратившись в машину, Блеки свернулся на заднем сиденье в комочек, как кошка, и несколько раз вздохнул, как человек. Мы не способны заглянуть в мысли собаки или услышать их, но по поведению животного всегда можно судить о тех чувствах, которые оно испытывает...

Как только хозяин принес наконец пакеты с едой, уложил их в багажник и, сказав: «Блеки, подожди немного еще, я вернусь в магазин, потому что забыл купить семечек для белок и птиц...» — снова ушел, так тут же Блеки перебрался в багажное отделение, разгреб лапами содержимое пакетов и выудил три связанных вместе круга ливерной колбасы, предназначавшейся конечно же лично ему. С кругами этими, зажав их на всякий случай бульдожьей хваткой — мало ли что! — он снова выскользнул из машины.

По пути на свалку Блеки, надо сознаться, не удержался: остановился и отхватил полкруга своего любимого лакомства, которое так привлекательно болталось у самого его носа, что утерпеть было свыше собачьих сил.

Пятеро доходяг подползли к принесенному угощению, кое-как разделили его и от слабости кое-как проглотили — кто сколько мог, после чего Блеки сказал:

— Я бы отвел вас к своим друзьям-лайкам, чтобы они помогли мне выходить вас, но понятно, что вы сейчас просто не дойдете туда, где они обитают. К тому же лайки эти совершенно не терпят в своих лесах чужаков, и я не уверен, что они встретят вас дружелюбно. И поэтому будем решать проблему на месте. Я поищу для начала в округе хоть какой-то еды. Гав-гав!

Хозяин тем временем, вернувшись к машине и не обнаружив в ней своего любимца, разволновался и стал ходить и кричать: «Блеки! Блеки! Блеки, ко мне!» Потом просто ждал, озираясь и высматривая бульдога, снова ходил и кричал, расширяя круг поисков, и лишь к вечеру вернулся домой, совершенно расстроенный. На семейном совете решено было ранним утром отправиться в городок и всем вместе искать собаку. А что еще делать?

Блеки же весь этот день бегал между домов, от помойки к помойке: подбирал хоть что-то съедобное возле переполненных мусорных баков и относил на свалку своим подопечным, которые пока что с трудом, но все же проглатывали добычу.

К ночи похолодало, дождик усилился, улицы опустели, но к бакам подтянулось множество кошек, в соседстве с которыми Блеки не чувствовал себя таким одиноким. Правда, в какой-то момент под фонарем, освещавшим помойку, Блеки наткнулся уже не на кошек, а на свору бездомных собак, рыскавших по ночам по всем тем местам, где могли быть остатки еды. И наверное, стая растерзала бы Блеки, если бы не вожак.

— Гав-гав-гав! — пролаял самый крупный из псов. — Осторожно! Гав-гав! Я слышал про эту злую собаку! Даже бесстрашные лайки из далекого леса, куда я однажды забрел, побаиваются ее: это маленькое страшилище как-то раз победило быка и вдобавок вырвало у побежденного хвост! Скажу по секрету: лайки намекали мне, что это дракон... Лучше не связываться! А то все лишимся хвостов, если вообще останемся целыми!

Так что Блеки под носом у этих «бандитов» схватил протухшую курицу, валявшуюся возле бака в рваном пакете, и быстро исчез в темноте.

Утром семья приехала в городок. Дети и взрослые расклеили объявления о пропаже собаки, а потом разошлись в разные стороны по улицам и стали спрашивать всех прохожих подряд: «Вы не видели черного маленького бульдога с ошейником?»

Кто-то сказал, что не видел, кто-то вспомнил, что видел, причем в разных местах...

— А нет ли здесь приюта для бездомных собак?

— Нет, — ответил прохожий, — не слыхивал о таком. Тут есть одна женщина, которая заботится о животных, но она пускает к себе и кормит исключительно кошек.

Поиски продолжались до вечера и не принесли никаких результатов. Оставалось надеяться только на объявления. Настроение было подавленное, по возвращении домой ни у кого ничего не клеилось...

Блеки между тем за прошедшие сутки натаскал собакам столько еды, что к полудню они поднялись на ноги и начали двигаться, не покидая пока что своего места на свалке, но уже оставив мысли о смерти и начав думать о том, как же им все-таки выжить...

И тут, как говорится, судьба неожиданно улыбнулась бедным собакам, хотя руководил этой судьбой все тот же неутомимый французский бульдог.

Дело в том, что возле одного из мусорных баков Блеки столкнулся с ухоженным фокстерьером.

— Ты что, — удивился Блеки, — бездомный, раз шляешься по помойкам? По твоему виду не скажешь...

— Нет, — ответил терьер. — Я домашний, но хозяин у меня крайне рассеянный и забывчивый... Он привез меня в этот город, отпустил погулять, а сам ушел в магазин. Пока я гулял, он вернулся и поехал домой, забыв обо мне... И это случается не впервые... Поэтому я сейчас догрызу корку хлеба для сил и отправлюсь в дорогу... Мне бежать далеко, даже очень, да еще подкапываться под проволочный забор, которым люди зачем-то перегородили весь лес. Думаю — как раз от собак. Но я не однажды преодолевал этот забор, так что справлюсь... А ты что — бездомный? По твоему виду тоже не скажешь.

— Я тоже домашний, — ответил бульдог, — но я обнаружил на свалке пять полудохлых скелетов и теперь ношу им еду, чтобы выходить их. Но они настолько беспомощны, что, кажется, потеряли надежду на будущее...

— Да, бездомных собак в этих местах очень много... Но там, где мой дом, все собаки пристроены... По соседству есть одна добрая женщина, у которой десятки самых разных собак... И у каждой есть свой вольер, своя будка, утепленная от зимних морозов.

— Чем же их кормят?

— Мороженой рыбой, которую доставляют в коробках.

— Ни разу не пробовал.

— Сытная вещь, хотя и безвкусная... Можно рискнуть: привести твоих доходяг к этой женщине. Думаю, несколько лишних ртов не будут ей в тягость...

— Ну, ты какие-то сказки рассказываешь!

— Для потерявших надежду это и будет как сказка, хотя все на самом-то деле реально! Гав-гав!

— Что же, — решился Блеки, — другого выхода нет.

И они побежали на свалку.

— Слушайте! — скомандовал Блеки. — Эта достойнейшая собака переместит вас в настоящую сказку, где много еды и не нужно беспокоиться о теплом ночлеге. Бегите за ней, путь будет долгий, но вам надо выдержать. Я, пожалуй, провожу вас до проволочного забора и помогу сделать подкоп, чтобы преодолеть это непонятное заграждение, а дальше уж сами...

— Мы в сказки с детства не верим... — проскулила одна из собак.

— Выше носы! — оптимистично проворчал фокстерьер. — И давайте за мной!

Проволока, если кому непонятно, разделяла Финляндию и Россию и являлась границей, до которой было тридцать шесть километров... Надо ли говорить, с каким неимоверным трудом и как долго добирались обессилевшие собаки до этой самой границы... Если бы не фокстерьер и французский бульдог, которые подбадривали их как могли, пять собак наверняка бы остались лежать в лесу навсегда и ни в какую сказку никогда бы не переместились... Подкоп дался с огромным трудом, поскольку все безумно устали. Блеки проследил, как собаки переползли «из реальности в сказку», и, совершенно без сил, провалялся полночи под кустом можжевельника в глубоком лесу, потом напился воды из болотца и побежал назад, в городок.

На рассвете к финскому хутору приплелись, похоже, пятеро инвалидов во главе с фокстерьером: две собаки хромали, у одной был закрыт и распух глаз, по которому на ходу стеганула ветка, еще двое еле дышали... Пятьдесят две собаки в вольерах, видя это грустное зрелище, не издали ни звука и смущенно отводили глаза. Ну а владелица хутора, выйдя из дома, схватилась за сердце — она так любила собак, что от вида этих калек, появившихся неизвестно откуда, с ней едва не случился обморок. «Herranen aika!»[1] — прошептала она.

Тут судьба распорядилась уже без Блеки: из леса вдруг вывалился медведь, поднялся неистовый лай, а пять собак из России, несмотря на полное истощение, неожиданно с такой яростью и бесстрашностью накинулись на медведя, выдирая у него клоки шерсти, что косолапый решил, что эти тощие и злобные чудища, мало похожие на собак, хотят его просто съесть, и до того испугался, что мигом махнул назад, в заросли, и бежал еще долго-долго от этого хутора, преследуемый одним фокстерьером...

И где только эти пятеро взяли силы! Правда, силы были последними: после того как медведь убежал, все пришельцы бездыханно, кажется, свалились на землю...

Хозяйке же вся эта сцена настолько понравилась, что она сразу решила оставить этих собак у себя, с финской практичностью рассудив следующим образом: «У меня есть ездовые собаки, есть охотничьи, есть несколько симпатяг, с которыми просто приятно появиться на людях... А теперь будут и настоящие волкодавы: если уж они медведя прогнали, то волки им наверняка нипочем. У соседа медведь в прошлом году хотел задрать жеребца и нанес ему глубокую рану, у соседки зимой волки съели корову, ну а я с такими помощниками могу завести даже две коровы и лошадь... А может быть, даже и двух лошадей...»

И она сходила домой за мороженой рыбой, которой были забиты несколько больших морозилок, накормила изможденных собак прямо из рук. Как можно выразить благодарность, если нет сил? И собаки просто заплакали (такое случается!), до того растрогав хозяйку, что глаза у нее у самой увлажнились и она, не откладывая, подарила своим новым питомцам красивые имена: «Ты, самый тощий (но я тебя откормлю), будешь у меня Aave; ты, белый кобель (проплешину я твою выведу травами), будешь Lumi; тебя, кажется самого злого (приспособлю тебе примочку на глаз), буду звать Tuli; ну а двух этих девочек (ушки я вам подлечу) окрещу Kuu и Tähti». В переводе на русский имена эти означали Призрак, Снег, Огонь, Луна и Звезда. «Все хорошо, — снова с финской практичностью подумала женщина, — но пять будок придется плотнику заказать — придется потратиться...»

Фокстерьер же после беготни за медведем как ни в чем не бывало появился у дома, и хозяин, забывший его в России, указал на собаку жене:

— Ну вот видишь, а ты мне не верила — конечно, его со мной не было, он все это время бегал где-то в лесу...

— Ладно, — махнула рукой жена, — слава богу, ботинки ты не забыл там купить, довольно приличные и, главное, дешевые, не то что у нас. Теперь мне с тобой не стыдно и на танцы пойти.

Ну а Блеки — шли четвертые сутки этой истории — приплелся на автостоянку, лег на газон и стал ждать, когда приедет машина: он почему-то считал, что машина, как некое существо, мысленно получит сигнал и сама вернется за ним. Тут его и увидели люди, читавшие объявления, позвонили по номеру, и за Блеки, как он и думал, тут же примчалась машина. Бульдога не только зацеловали и заобнимали, хотя и пахло от него отвратительно, но и от радости накупили ему разных подарков: теперь уже целых пять кругов ливерной колбасы, с которой все это, собственно говоря, и началось, специальную вечную косточку, новый мячик и новые ошейник и поводок, мигающие в темноте. Дома его отмыли шампунем, как следует накормили и долго не отпускали, передавая с рук на руки, пока он не вырвался и не залез под кровать, чтобы как следует отоспаться. Почти мгновенно раздался бульдожий храп, и все почувствовали, что на душе и в доме стало спокойно.

Предполагать же, где пропадала собака, никто не стал, поскольку известно было, что Блеки бездельничать не привык и если уж он так долго отсутствовал, то занимался чем-то трудным и важным, наверняка непостижимым для разума человека.

Блеки, Изольда и черные «кактусы»

Была ли в жизни Блеки любовь? Конечно, была! К большой белой собаке, которая превосходила его размером в три, если не в целых четыре раза... В истории этой любви присутствовал момент волшебства, и поэтому она попадает в ряд всех мыслимых и немыслимых приключений, случавшихся с Блеки, и должна быть рассказана.

Как-то раз осенью, в ясный солнечный день, в самый разгар листопада, Блеки лежал на крыльце своего дома, задумчиво наблюдая за желтыми листьями, которые срывались с деревьев, кружились и падали, покрывая землю ковром. Листья — это не быстрые мухи и даже не бабочки, и Блеки запросто мог подпрыгнуть и схватить на лету каждый листок. Но развлечение это, не требующее особой сноровки, он считал легкомысленным и подходящим лишь для какого-нибудь глупого пуделя (он знал одного такого), ему же, бульдогу, требовалась особая цель, соответствующая его шестилетнему возрасту, силе, ловкости и уму.

Французский бульдог, можно сказать, философствовал в этот день — кто знает эту породу, поймет, о чем идет речь, — как вдруг из леса появилась очень большая, белая, похожая на овцу собака, которая приблизилась к владениям Блеки и остановилась, не решаясь, видимо, нарушить охраняемую границу.

Вот это вот цель!

Блеки вскочил и незамедлительно ринулся отгонять чужака от дома!

Обнюхав собаку, которая беспрепятственно дала это сделать, сама не проявляя излишнего любопытства или агрессии, Блеки обнаружил, что это совсем не чужак, а чужачка, и поэтому опять же незамедлительно стал заигрывать с ней. Собака ответила тем же, и вот они уже стали носиться, догоняя друг друга, покусывая и выказывая свою ловкость, прыть и реакцию.

Они вместе облаяли белок, которые сосредоточенно извлекали созревшие зерна из шишек елей и относили их в свои дупла в деревьях, — белки ответили им дружелюбным чок-чоканьем и верещаньем. Потом бросились к стае тетерок, которые склевывали семена в зарослях увядших люпинов на краю поля, — тетерки шумно снялись и перелетели в ближайший рябинник, краснеющий гроздьями ягод по ту сторону поля. Не останавливаясь, свернули к речке, где приводнилась стая хохлатых уток, решивших передохнуть и, может, в последний раз перед полетом на юг полакомиться мелкими рыбками, и пробежались по самой кромке воды, — утки возмущенно закрякали, захлопали крыльями и бросились вниз по течению. И наконец, обогнув кусты красной смородины и едва не сбив безмолвное чучело, оказались снова у дома, описав, таким образом, круг по владениям Блеки.

У крыльца стояла полная миска воды, и бульдог тактично уступил своей новой знакомой утолить жажду первой, а потом уже полакал то, что осталось на дне.

Надо сказать, что хозяева Блеки на тот момент всей семьей собирали бруснику совсем неподалеку от дома, возле волшебного камня, о котором рассказывалось в самой первой истории, и поэтому дверь в дом была не закрыта... Блеки вошел первым, собака — за ним. Собственно, это было приглашением в гости.

Обнюхав обувь и пару углов в прихожей и не интересуясь всем остальным, собака прошла за Блеки в гостиную и сразу же повалилась на его небольшой лежак, причем с такой невозмутимой уверенностью, как будто бы это место всегда принадлежало именно ей. Блеки же вскочил на диван и тоже прилег.

Тут возвратились домой хозяева с ведерками ягод, и Катя, первой войдя в гостиную, воскликнула:

— Вот это номер! Вы такого не видели!

А за ней Петя:

— Овца!

Но папа, который знал все породы собак, объяснил:

— Нет, дети, это конечно же не овца, а самый что ни на есть настоящий коммодор, то есть венгерская овчарка... Вот и ошейник на ней, попробую познакомиться...

Он подошел к собаке, погладил ее, получив в ответ лизание руки и тыканье мокрым носом, а потом еще и такой широкий, продолжительный и ленивый зевок, что стало понятно: овчарка чувствует себя просто как дома и никаких проблем по поводу своего появления здесь не испытывает...

— Какая красивая шерсть! — восторженно оценила Катя. — Просто плетенка! Совсем как лапша! Мне бы такую прическу!

Отец рассмотрел медную бирку на широком ошейнике и сообщил:

— Кличка: Изольда. Тут телефон и адрес...

— Я знаю об этой собаке, — сказала мама, — хотя и не видела ее никогда. Но я знакома с ее хозяйкой: она живет в километре отсюда, возле шоссе, и работает на бензоколонке. Как-то раз, когда я заправлялась бензином, она рассказывала мне про эту Изольду.

Что делать? Родители стали звонить, а дети, предполагая, что Изольда наверняка голодна, решили ее накормить.

— Да, — сказала Катя, оглядывая овчарку, — тут не обойдешься маленькими кусочками, как для Блеки.

— Да, — согласился Петя, — тут необходимы кусищи!

Так что Изольде достались: большой кусок сыра, жареный антрекот, куриная грудка, — и это все она проглотила, даже не разжевав и даже не облизнувшись. Тогда ей дали еще печенья, сушек и сухарей, которые она неторопливо и с удовольствием разгрызла, после чего уже облизнулась и вопросительно посмотрела на холодильник, потом на детей.

— Есть, кажется, еще полкруга ливерной колбасы, но это припасено для Блеки, — сказала Катя.

— Ну, — рассудил Петя, — раз пригласил в гости — пусть угощает!

Тут уже Блеки не выдержал: рявкнул, спрыгнул с дивана — и ему тоже достался кусочек его любимого лакомства.

Изольда как ни в чем не бывало снова улеглась на лежак, а Блеки устроился рядом, как будто бы охраняя ее покой.

Спустя пару часов через лес пришла хозяйка овчарки и, извиняясь за бесцеремонность своей собаки, пристегнула к ошейнику поводок и повела упирающуюся Изольду домой.

На следующий день уже Блеки отправился в гости к Изольде, разыскав ее по следам, которые остались в лесу со вчерашнего дня и, благодаря тому, что погода стояла сухая, безветренная, хорошо сохранились.

У Изольды оказалась своя уютная будка, к которой ее теперь привязали. Блеки нырнул в эту будку, разлегся внутри и не хотел выходить, а Изольда осталась снаружи, охраняя его покой. Хозяевам Блеки пришлось идти по звонку, вытаскивать своего любимца из будки и на руках уносить двенадцать выкручивающихся, хрипящих килограммов домой, поскольку бульдог с поводка так рвался назад, что чуть не удушил сам себя своим же ошейником.

В ту осень Изольда и Блеки повидались еще несколько раз, правда, в присутствии хозяев, которые, после того как Изольда дважды срывалась с привязи и убегала к бульдогу, решили дать собакам возможность поиграть и побегать вместе и встречались в лесу.

Наступила зима. Вспоминал ли Блеки Изольду зимой? Да, вспоминал, и, вспоминая, даже поскуливал... Да еще Катя и Петя иной раз необдуманно подзадоривали его:

— Интересно, Блеки, как там твоя Изольда?

— Блеки, Изольда наверняка тоже скучает.

После этих бессердечных напоминаний Блеки не единожды пытался прорваться к дому Изольды, но с головой тонул в глубоком снегу, у него замерзали лапы, и, не преодолев и ста метров, хромая на отмороженные подушечки лап, он возвращался домой уже в темноте, поскольку зимой в Карелии светлое время суток совсем короткое, да еще воют волки, как только солнце уходит за горизонт. Несчастный Блеки!

Но вот наступила весна. Разноцветное платьице девочки Оттепели — Волшебницы Времен Года — замелькало то тут, то там, и однажды Блеки услышал ее звонкий, призывный голос:

— Блеки, что же ты не бежишь к своей Изольде! Она тебя ждет!

Блеки как будто опомнился и, прижав уши, припустил через лес!

Изольда снова была привязана к будке, но это не помешало соскучившимся друг по другу собакам закрутить после долгой разлуки такую восторженную, бешеную карусель, что казалось, оба сошли с ума от счастья. Правда, скоро они так запутались в привязи, что их как будто связали. На визг собак вышел хозяин, распутал привязь и отпустил Изольду побегать.

Вышедшая за ним жена сказала:

— Не произошло бы чего, у нее вроде начинается особый период...

— Да ну! Песик-то слишком маленький! Пусть побегают возле дома! Я послежу.

Хозяйка несколько иронично посмотрела на мужа, но ничего не ответила.

Блеки, надо напомнить, понимал не только слова, но и целые фразы, и в высказывании хозяина ему очень не понравилось слово «песик»...

В этот день Изольда и Блеки исчезли...

Собак, разумеется, стали искать, но поиски не дали никаких результатов, хотя потрачено было много времени, нервов и сил. Предполагали самое разное, но более всего обвиняли голодных после зимы волков, которые не так уж и редко встречались в округе...

И вот две недели спустя, когда надежды на возвращение собак уже не осталось, Изольда и Блеки одновременно объявились в своих домах: какие-то отощавшие, грязные и... одичавшие. Оба выслушали продолжительные упреки, после чего всем своим поведением стали показывать, что больше такого не повторится и что от хозяев они теперь ни на шаг... И действительно, ни тот, ни другая уже не отходили от дома, тем более не бегали в гости друг к другу.

Все бы и ничего, тут бы не было никакой особой истории, достойной рассказа, если бы в начале июня Изольда не родила пятерых щенков...

— От кого же ты родила, Изольда? — спрашивала хозяйка.

Но Изольда молчала, за нее отвечал хозяин.

— От духа лесного, от кого же еще! — смеялся он.

— Подозреваю, — говорила хозяйка, — что дух лесной — это паршивец Блеки...

— Да как же такое возможно? — не соглашался хозяин Изольды. — Ведь он в три раза меньше!

Но здесь лучше оставить спор о возможном и невозможном и разговоры о духе лесном и вместо этого обратиться к щенкам — к новой жизни!

Сначала это были комочки с уродливыми головками.

Отчасти оформившись, комочки стали напоминать какие-то кактусы: шерсть торчала из них редкими белыми иглами, а подшерсток был черным.

«Кактусы» быстро росли и к трем месяцам превратились... Во что же они превратились? В каждом из нас есть художник, и пусть этот художник вообразит себе смесь бульдога и венгерской овчарки! Словом, это были большие черные кактусы с белыми иглами...

— Вот такие получились у нас существа! — говорила хозяйка Изольды всем тем, кто приходил посмотреть на щенков. — Отдам бесплатно в хорошие руки!

Оригинальность в наше время ценится, как известно, больше всего, и поэтому щенков разобрали одного за другим. Остался последний, за которого хозяин — ради забавы — назначил немалую цену, и, надо сказать, сразу несколько любителей необычного (один из них держал крокодила, другой — питона, и еще двое — генетту и игуану) согласились купить. Но хозяйка решила по-своему: оставила щенка у себя, дав ему нелепую кличку Безольд, — главное, созвучие это нравилось ей самой.

И вот год спустя этот Безольд, вымахавший ростом с мать, обладавший мертвой хваткой бульдога и стремительностью овчарки — поэтому все собаки сторонились его, — появился у дома Блеки, который незамедлительно бросился на пришельца. И тут произошло удивительное, чему свидетелями были хозяева Блеки: огромный Безольд упал на спину, поднял вверх лапы и заскулил, а Блеки вцепился ему чуть ли не в горло и держал до тех пор, пока хозяева не оттянули его. Потом... потом Безольд облизал маленького бульдога и заскулил снова.

Никто после этого эпизода больше не сомневался в том, кто в данном случае являлся духом лесным...

Впрочем, друзья Блеки местные лайки с самого начала все знали, но людям рассказать не могли.

Блеки, неопознанное и ежики всего леса

После встречи со своим сыном Безольдом, который безоговорочно признал в Блеки отца, характер бульдога несколько изменился: во всем его поведении появились солидность, важность и какая-то лень. Игривость исчезла, он забросил многие развлечения и перестал вникать во всякие мелочи жизни, вмешиваясь в события только в том случае, если происходило уж что-то особенное.

Ко всему Блеки несколько располнел, стал весить уже не двенадцать, а четырнадцать килограммов. Хотя последнее, наверное, произошло оттого, что повзрослевшая Катя научилась у мамы печь на сковородке безумно вкусные маленькие оладушки, делала это чуть ли на каждый день, и Блеки во время готовки не отходил от плиты, выпрашивая один оладушек за другим. Причем, если оладушек доставался кому-то еще, он злился, всерьез набрасывался на ноги хозяев и даже подпрыгивал, пытаясь вернуть себе лакомство.

Довольно часто теперь бульдог проводил время в глубине леса, возле старого, трухлявого Пня, с которым подружился еще в щенячьем возрасте и который при первом знакомстве объяснил Блеки, что в природе нет ничего не живого, а есть только живое и сказочное... Взгляд этот на окружающий мир оказался для Блеки не менее важен, чем опыт, полученный им от его друзей — местных лаек. Но только достаточно повзрослев, Блеки по достоинству оценил всю мудрость и знания старого Пня и вот теперь с удовольствием слушал его рассказы о тех столетиях, когда Пень был высоченной, могучей сосной. Можно сказать, что сказочный Пень читал бульдогу книгу истории леса, и это было таким увлекательным, что собственные истории казались Блеки неинтересными, скучными и не достойными никакого внимания. И поэтому Блеки только молчал и слушал до тех пор, пока дряхлеющий Пень не погружался от усталости в сон.

Но больше всего Блеки любил семейные вечера, когда все собирались в гостиной на ужин, и в камине потрескивали дрова, и был включен телевизор, который бульдог смотрел с нескрываемым интересом, если показывали фантастические картины, где разные существа, жившие в разных мирах, попадали во всякие приключения... Казалось, что Блеки внимательно изучает все разнообразие этих существ, и, если кто-то менял программу, он лаял и даже скулил, требуя вернуться к фантастике.

В один из таких вечеров, ближе к полуночи, в доме погас свет и, разумеется, экран телевизора, прервав как раз любимую тему Блеки...

Повзрослевший, как и сестра, Петя, подсвечивая фонариком, сам проверил приборный щиток на стене и важно сказал:

— У нас все в порядке. Наверное, что-то случилось на линии...

Дети разошлись по своим комнатам и занялись всякими делами в андроидах, а родители подсели к камину, поближе к огню, и в полном молчании попивали из бокалов вино...

Блеки подождал-подождал у телевизора, поскулил и, совсем не желая спать, от скуки попросился на улицу.

Выйдя на улицу, Блеки почувствовал, что в природе что-то не так... Во-первых, в лесу, несмотря на позднее время, оживились птицы и белки. Куковала кукушка. Перед самым носом у Блеки просеменили куда-то сразу три ежика и пробежали несколько мышек. Пахло чем-то горелым, но это не было запахом дыма из каминной трубы... Блеки насторожился, не понимая, в чем дело, и решил сбегать к старому Пню — может, тот что-то знает...

Был август, и ночь, хоть и северная, была уже совершенно темна. После дневного теплого дождика Пень светился, испуская бледное, но вполне видимое сияние, которое иной раз в темное время после дождя испускали многие пни в лесу, и особенно те, которые стояли вдоль небольшого болота, лежавшего посереди леса; там, на болоте, в иные ночи светились даже просто гнилушки — остатки прежних деревьев.

— Пень, что происходит? — пролаял Блеки. — Ночь, а все бегают и летают...

— Почеши-ка мне бороду. — Голос Пня был похож на скрип высокого дерева в очень ветреную погоду. — А я пока, после сна, сконцентрирую свои мысли.

Блеки осторожно поскреб лапой мох, покрывающий Пень, дождался, пока его медлительный друг приведет свои мысли в порядок, и наконец услышал следующий скрип:

— Когда, Блеки, ты был еще безмозглым щенком и я читал тебе первую лекцию, я не стал говорить о том, что, помимо живого и сказочного, есть еще неопознанное... Это чтобы не сбить тебя, молодого, с толку...

— И что же это такое? — пролаял Блеки.

— Ну... — Пень несколько тут замялся. — Ну, еще в доисторические времена, когда здесь жили мои пра-, пра- и прасосны, — по ночам в округе появлялись зеленые человечки... На моей памяти они появлялись дважды и сейчас объявились снова — вот и переполох.

— Где же у них нора? Где они прятались до сих пор?

— У них нет норы. Они прилетают на светящемся шаре... Этот шар приземлился, думаю, за три-четыре поляны отсюда.

— А они добрые или злые — как, например, противный старик Заморозок, которого я ненавижу?

— Они какие-то никакие... Но при этом воруют детей, людей и собак, не знаю уж, доброе это качество или злое... Мне известно, что они своровали даже мышку и зайца, которого приманили морковкой...

— А откуда ты знаешь про воровство?

— Сороки рассказывали.

— А зачем же они воруют?

— Даже моя великая мудрость не ответит на этот вопрос, которым тебе и подавно лучше не задаваться.

— Так, — встревожился Блеки, — дело, я вижу, серьезное: у меня дома дети и люди — вдруг выйдут на улицу... И еще у меня сын — собака, и его мать — тоже собака... да и лаек надо предупредить... А лучше всего будет прогнать это какое-то никакое... Как ты думаешь, Пень, чего бы оно могло испугаться? Лайки сейчас бесполезны, как, впрочем, и я — нас просто своруют...

— Тут, Блеки, моя великая мудрость ответит тебе: зеленые человечки боятся неопознанного для них. Вот, например, потрись об меня, будешь немного светиться, и они, возможно, тебя испугаются — думаю, что светящихся французских бульдогов они еще не видали... Мне также известно, что они сторонятся ежей, но современное поколение ежиков не сталкивалось с неопознанным, которое в последний раз прилетало очень давно, и не знает об этом...

— Спасибо, добрый старик!

И Блеки начал действовать быстро, решительно и очень разумно. Он потерся боками о Пень и, действительно засветившись, побежал к дальним полянам — разыскивать какое-то никакое...

По пути он свернул к Изольде и к своему сыну Безольду, который за это время, покусав много лаек, прослыл хулиганом и содержался на крепкой цепи; лаек, кстати, тоже на время посадили на привязь, чтобы они не дразнили Безольда.

— Папа, гав, гав, — ответил Безольд, услышав про неопознанное, — мама спит в доме, а я конечно же не дам себя своровать... Я бы тебе помог, но проклятая цепь... Ты, папа, передай этому какому-то никакому: пусть учтет — я, папа, за тебя пасть порву, как только меня отпустят с цепи...

— Не надо, Безольд, рвать никакие пасти, — вздохнул Блеки, оглядывая свое огромное чадо, — я сам могу за себя постоять, и ежики мне помогут... А ты уж лучше сиди на цепи и охраняй доверенный тебе дом.

— Ладно, папа, собирай ежиков, а я дам знать всем собакам вокруг... — И Безольд протяжно завыл — что на собачьем языке означало: внимание, опасность!

В ответ раздался такой же протяжный вой: мы услышали и готовы к любым неожиданностям!

На четвертой поляне Блеки, выглянув из кустов, обнаружил приплюснутый светящийся купол и зеленых существ, действительно напоминавших маленьких человечков, которые, собравшись в кружок, как заговорщики, обсуждали что-то. Глаза у них были огромные, выпуклые и круглые и излучали пучки света (Блеки, правда, увидел все это в желтых цветах, поскольку зеленого собаки не различают). Но Блеки совершенно не испугался этой картины и только лишь удивился, поскольку все, что находилось сейчас перед ним, было из телевизора — из его любимой фантастики...

Собственно, в человеческом понимании это была летающая тарелка с пришельцами — явление в наше время довольно обычное. Ну, ладно...

«Зайца, — припомнил Блеки рассказ старого Пня, — они подманили морковкой, но чем же они подманивают собак?» Как только он это подумал, так тут же со стороны купола потянуло запахом ливерной колбасы и испеченных оладушек... Но Блеки был готов к чему-то подобному и не поддался прельстительным запахам...

Важно заметить, что все происходящее Блеки понял не так, как понимал это Пень или понимают все люди, поскольку у собак существует своя логика, тем более у сверхумных собак... Блеки решил, что тарелка с пришельцами не прилетела, а вышла из телевизора и потому-то экран и погас.

«Ну, этих воришек я обратно и загоню!»

Порыскав немного по лесу, он наткнулся на ежика, который восхищенно сказал:

— Как красиво ты светишься!

— Дело не в этом... — пролаял Блеки. — Слушай, ежик, ты случайно не знаешь ли что-нибудь о неопознанном?

— Нет, не знаю. А что это такое?

— Это — человечки с выпуклыми глазами, которые сейчас появились в лесу... Они воруют людей, детей и собак... — И тут Блеки немного приврал, добавив: — И ежиков тоже!

— Что-о-о? Ежиков воровать? — возмущенно проворчал ежик и покрутил носом. — То-то мне сегодня не спится... Нас, Блеки, почти не видно, но знаешь, сколько ежиков в этих лесах? Нас — несметно! Мы никого не трогаем, но если так дело пошло — воровать! — то сейчас это самое неопознанное узнает всю нашу ежиную злость!

— Мудрый Пень мне сказал, что если потереться о пни, то станешь светиться и это какое-то никакое может здорово испугаться... Я вот на всякий случай потерся...

— Бесценный совет, спасибо! — И ежик засеменил в заросли, свистя на ходу: — Ежики всего леса! Нас хотят своровать! Тритесь о пни!

Именно свистом ежики общаются между собой, так что возглас этот подхватили другие ежи, и скоро весь лес засвистел:

— Ежики! Нас воруют! Тритесь о пни!

И ежики стали усердно тереться о пни.

Люди, которые изучают животных, увидев множество ежиков, которые терлись о пни, назвали бы происходящее феноменальным природным явлением. И сколько бы они ни пытались объяснить подобную странность, никогда бы не догадались связать это с тем, что у бульдога на исключительно интересном месте погас телевизор...

Блеки же, встретив нескольких зайцев и мышек, рассказал о пришельцах и посоветовал хоть как-то обезопасить себя, то есть проделать то, что делают сейчас ежики всего леса.

Вдоль болота, возле болотных пней образовалась даже очередь из желающих потереться — словом, пни в эту ночь стали, можно сказать, нарасхват.

Сами пни были очень довольны подобным вниманием: давно уже никто не интересовался трухлявыми пнями, а тут такое! Пни еще больше засветились от радости и выдали запредельную порцию светящейся пыли, которой хватило на всех. И даже гнилушки, разбросанные повсюду, изо всех сил светились, как будто бы говоря: «Потритесь о нас! Потритесь о нас!»

И вот под утро, но еще в темноте полчище возмущенных светящихся ежиков двинулось на поляну к пришельцам.

Всем обитателям леса, встревоженным прилетом тарелки, было, разумеется, интересно, что будет дальше. И поэтому филин и несколько сов переместились к поляне и ухали, уставившись на пришельцев кругами своих желтых и страшных глаз. Белки цокали беспрерывно, прыгая по веткам деревьев, окружавших поляну. Кукушка так зачастила своим кукованием, что время как будто ускорилось. А лайки, хоть и находились от места события далеко и в разных местах, почувствовав, что самое важное происходит в лесу без них, так изнывали на своих привязях, что завыли как волки...

И когда поднялся весь этот гам, из кустов на поляну бросилась масса светящихся ежиков всего леса во главе с французским бульдогом. Ежики фыркали — что выражало крайнюю агрессивность, бульдог хрипло лаял, да еще вокруг поляны бегали, как маленькие фонарики, мышки и прыгали, как привидения, зайцы, а наверху кружились и стрекотали две или три сороки: «Нас воруют! Нас воруют!»

Разумеется, такого напора выдержать не могло ни одно неопознанное. И поэтому зеленые человечки решили, что либо они ошиблись планетой, либо то, куда они приземлились, занято уже другим неопознанным, и, спасаясь от множества светящихся ежиков и собаки, да и вообще от поднявшегося вокруг возмущения, они стремительно скрылись под куполом.

Тарелка бешено закрутилась, моментально взлетела и унеслась в темное небо, превратилась в звезду, а потом и вовсе исчезла.

— Вот так вот! — просвистел один из главных ежей. — Ежиков еще воровать! Ишь ты, чего придумали!

Тут еще на поляну выполз недовольный старик Заморозок, которого разбудил весь этот переполох, и от злости дыхнул на удивительно круглое, черное, дымящееся пятно, оставшееся после взлета тарелки; пятно тут же покрылось инеем и перестало дымить.

Постепенно лесное сообщество успокоилось. Первыми улетели сороки — разносить весть о случившемся, а последним поляну покинул Блеки, который забежал на болото, подхватил там светящуюся гнилушку и потащил ее к дому.

Ранним утром два грибника пришли на эту поляну и с удивлением увидели черный круг, покрытый серебряным инеем.

— НЛО прилетало, — сделал вывод один из этих людей.

— Нет, это ведьминский круг, — не согласился другой.

Ну а Блеки занес в дом гнилушку и никак не давал ее выкинуть. По телевизору, надо заметить, шла утренняя программа, и Блеки понял, что все сделал правильно — загнав какое-то никакое назад в телевизор...

— Как-то странно попахивает от Блеки... Как будто бы электричеством, — заметила Катя.

— Не удивлюсь, если окажется, что это Блеки его и включил... — ответил Петя.

Последнее предположение было в общем-то истиной: электричество во всей округе выключилось как раз из-за приземления тарелки, от которой исходили неизвестные человечеству волны какой-то энергии.

Днем Блеки сбегал к старому Пню и хотел рассказать про случившееся, но сороки, оказывается, все ему уже донесли.

Гнилушки светились, светились три дня по ночам, а потом перестали, и Блеки разрешил выкинуть их.

Еще не раз хозяева обсуждали эти гнилушки, но, как и всегда в историях с Блеки, никто ничего толком не понял. И в этот раз уже не Петя и Катя, а их родители предположили, что светящимися гнилушками бульдог хотел показать, что повидался на болоте с волшебником.