Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Рецензии на книги: Анатолий САЛУЦКИЙ. Немой набат. –. — Михаил ЧВАНОВ. Вышедший из бурана: Книга Бытия. — Андрей ВОРОНЦОВ. Корабль в пустоте: Никто не пропадает просто так

Анатолий Салуцкий. Немой набат. 2018–2020

Сегодня много говорят и пишут о том, что состояние отечественной литературы оставляет желать лучшего. Кто-то считает, что есть литература, но нет литературного процесса — нет преемственности, нет разнонаправленности, то есть взаимодействия литераторов разных направлений и взглядов. Более того, пишущие люди поставлены в неравные условия. И если для одних писателей издать очередной опус не составляет труда, то для других издание книги превращается в одиссею. Причем разные возможности никак не связаны с уровнем создаваемых текстов. Напротив, и критики, и читатели зачастую недоумевают, встречая очередной «шедевр» от известного писателя и наталкиваясь на словесную глухоту, нулевую драматургию, стилистическое убожество, а то и просто на полное отсутствие какой бы то ни было склонности к письменной речи.

Стоит ли говорить, как важна хорошая книга. Она учит и воспитывает, поддерживает и утешает, заставляет думать и чувствовать, позволяет, в конце концов, отвлечься и забыться. Русская литература выступала против несправедливости и порока, за обновление и духовное возвышение человека. Горький видел назначение художественной литературы в изживании зависти, жадности, инстинкта собственности, в уничтожении цинизма, лжи, лицемерия, жестокости, в воспитании нового человека. По мнению Горького, литература служит делу познания жизни, для будущих поколений она сохраняет историю быта, настроений и особенностей своей эпохи. Ну а кроме того, книга хранит связь времен и поколений, объясняя современнику поступки и мотивы предков, и потому в культуре так важна преемственность. Не подражательность, но единство мировосприятия, сохранение национального сознания, особого образа и строя мысли в понимании себя, истории своего народа, а также в обосновании существования своей страны. Однако современная русская литература измельчала. Парадоксально, но в наше беспокойное время писать не о чем. Нет узнаваемого положительного героя, которому хотелось бы подражать. Нет великих гуманистических идей. Нигде нет замаха, нет масштаба, нет привлекательного образа будущего.

Литературный процесс и в самом деле уничтожен, издатель зачем-то устроил нездоровую конкуренцию, разделяя пишущих на условно своих и условно чужих. При таких обстоятельствах не может появиться большая, серьезная литература.

Упадок, переживаемый русской словесностью, явление не случайное, но обусловленное состоянием общества и культуры в целом. А культура, как давно известно, отражает психологию современников. Поэтому случайных произведений просто не бывает. Исследователь, пытающийся понять эпоху, должен обратиться к созданной этой эпохой культуре. Но если представить, что расскажет современная нам культура исследователю будущего, придется признать, что мы в глазах потомков предстанем как чуждые прекрасному, развращенные, неуравновешенные индивиды, склонные к предательству и более всего на свете ценящие личное удобство и возможность пускать пыль в глаза. Таков в большинстве наш современник в произведениях литературы. Причем как осмысленно, целенаправленно фиксирующих проявления психологии, так и отображающих ее непосредственно.

Именно к первой категории, к произведениям, созданным как свидетельства эпохи, описывающим сложные общественные процессы, новые человеческие типы, социальные катаклизмы, можно отнести новый роман А.С. Салуцкого «Немой набат». Автор выступает в качестве очевидца происходящих в нашей стране событий, предлагая читателю осмысление современной российской жизни. В том, что эта жизнь — явление сложное и не всегда красивое, никто уже не сомневается. Но любое явление достойно осмысления. А в случае с современной историей нашей страны такое осмысление просто необходимо.

В этом роман уникален, поскольку подобного масштабного постижения новой России до сих пор, пожалуй, не было предложено современной русской литературой. В романе представлены самые разные общественные слои, звучат голоса представителей всех сфер жизни. Показаны и столицы, и провинция, и город, и село. Кроме того, автор, много путешествовавший и повидавший почти весь мир, переносит ряд событий и персонажей за границу.

Депутаты, предприниматели, священники, банкиры, политики, военные, журналисты, ученые, врачи... Автор стремится охватить всю Россию, дать возможность высказаться людям разных профессий и взглядов. Что же объединяет всех этих людей? Разумеется, если речь идет о персонажах, считающих Россию Родиной, а не «этой страной», на предательстве которой можно заработать неплохие деньги. В народе по всей стране звучит немой набат — образ, давший название роману. Это набат тревоги, предупреждение о близкой опасности. Но, вопреки здравому смыслу, к набату совершенно глуха российская власть, что порождает в народе беспокойство, предвкушение грядущих испытаний и катастроф.

У В.Гюго в романе «Собор Парижской Богоматери» звонарь Квазимодо практически не слышит колокольного звона. Образ колокола использован и Э.Хемингуэем. Анатолий Салуцкий усиливает этот образ. В его романе, начиная с названия, представлен не просто колокол, но колокол, бьющий в набат, подающий сигнал тревоги. Власть, которая не хочет или не может услышать этот сигнал, ассоциируется с Квазимодо — глухим, уродливым звонарем. О набате рассуждает в романе один из героев — Синицын: «Причины набата ясны — неосознанный протест высокого давления, злоба невысказанная, внутрь загнанная, неверие растущее. А его не слышат — набат немой <...> Блюстители народного блага ропота не чуют, на балалайках едут, набат не слышат. Властная группа, охваченная энтузиазмом благополучия, вдохновляется конскими балетами на Красной площади, ближний круг, целиком устоявший после выборов (имеются в виду выборы президента 18 марта 2018 года. — С.З.), — крыши поехали от счастья! — уверен, что все проблемы решаемы теперь админманеврами...»

* * *

Несмотря на то что в романе действуют или хотя бы упоминаются ныне здравствующие политики, его не стоит считать документальным. Роман скорее атмосферный, стремящийся передать дух времени, для чего автор постоянно обращается к разнообразным символам. Так, например, повествование начинается с похорон Степана Степановича Соколова-Ряжского, инициалы которого, как мы видим, составляют всем хорошо знакомую аббревиатуру — СССР. И вот на похоронах СССР один из героев пускается в рассуждения, задавая тон последующему повествованию: «Прошлое умерло. После шикарного кутежа на обломках СССР вступила в права другая эпоха — новые смыслы и обычки, взлом бытия, немилостивые государи, ставящие интересы выше ценностей. Жестоковыйное, накопительское, беспощадное к людским страданиям время — словно беспристрастное лицо манекена, но по-своему привлекательное, с перспективой, не прощающее промедления на развилках выбора».

Здесь же, на похоронах, сталкиваются и знакомятся главные герои романа, не просто участники сюжета, но, по мысли автора, также символизирующие разные идеи или силы. Читатель знакомится и с Верой Богодуховой, образом современной и будущей России. И с человеком, которому предстоит стать ее избранником и заступником, — Дмитрием Донцовым. И с другим персонажем — Аркадием Подлевским, претендующим впоследствии на великолепную просторную и богатую квартиру Веры. Этому треугольнику суждено стать центральным в повествовании. Как видим, Анатолий Салуцкий прибегает к говорящим именам: имена Веры Богодуховой и Подлевского говорят сами за себя и не нуждаются в расшифровке. В сочетании Виктор (победитель) Донцов проглядывает «Дмитрий Донской» — защитник Руси, избавитель от татаро-монгольского ига. Квартира Веры — или буквально территория — также служит в качестве символического обозначения мысли автора. Это территория, на которую посягает враг и которая нуждается в обороне всеми возможными способами. Здесь же символично описана смерть или, вернее, гибель отца Веры — Сергея Богодухова. Пытаясь заниматься предпринимательством в 90-е, Сергей, как и многие тогда честные люди, не сразу сообразившие, что свобода предпринимательства существовала не для всех и вовсе не для того, чтобы граждане могли беспрепятственно реализовывать свои таланты, оказался втянут в заведомо убыточное дело, вследствие чего запутался в долгах. В качестве погашения долга кредитор намеревался забрать ту самую великолепную квартиру. И чтобы сохранить территорию для семьи, а в символическом прочтении — для народа, Сергей приносит себя в жертву. Близость имен Сергей и Дмитрий, отсылающая к историческим параллелям (Сергий Радонежский и Дмитрий Донской), также, по мысли автора, призвана подчеркнуть символическое значение центральной сюжетной линии — новое спасение России от иноземного ига. После гибели в автокатастрофе Виктора Донцова в жизни Веры появляется генерал-лейтенант Петр Константинович Устоев. И снова символика: Петр — камень, Константин — постоянный. Устоев может прочитываться и как «устойчивая защита», и как «устой», то есть «опора», «основание», «традиция». Незыблемое, как камень, и постоянное основание безопасности России — ее вооруженные силы. Эта мысль, высказанная, по заверениям великого князя Александра Михайловича, Александром III, обыграна автором в романе.

Но пересказывать сюжет девятисотстраничного романа нет ни возможности, ни смысла. Более того, острый, многоплановый сюжет разветвляется, иначе нельзя было бы охватить выбранную тему — показать судьбу России в переломные годы. Сложность, ветвление повествования превращает роман в прекрасный кинематографический материал, могущий послужить основой для полюбившихся ныне сериалов. Не углубляясь в сюжетные перипетии, остановимся на проводимой автором мысли, на идее и, пожалуй, на некоторых предвидениях.

На обложку романа вынесены цифры 2018–2020. Именно эти годы автор считает роковыми, переломными для России. В предисловии Анатолий Салуцкий пишет, что не так страшны были 90-е годы, как три года начиная с 2018-го. В 90-е еще живо было советское поколение, которое не дало, по мнению автора, развалить страну. Но сейчас Россия подошла к той черте, за которой просто может ничего не быть. Или будет такое, что 90-е покажутся раем. Автор сообщает, что не мог предусмотреть всего, когда задумывал роман. Сюда, в частности, можно отнести появление нового председателя правительства и так называемую пандемию, а также ее последствия. Ну, например, кто мог предвидеть появление какой-то феодальной раздробленности в России, когда страна, по сути, перестала быть единым государством из-за наделения губернаторов особыми полномочиями? Так что теперь в каждой области принимаются свои меры по борьбе с «пандемией», а значит, по-своему регламентируется каждый день. При том что эпидемиологические пороги, как сообщают представители Роспотребнадзора, нигде не превышены. Но если, перед тем как ехать в соседнюю область, граждане России должны тщательнейшим образом изучить правила передвижения по этой области, можно сделать вывод, что единых правил передвижения и поведения в стране не существует. И такая ситуация тянется больше года.

* * *

По мнению автора, самым тяжелым моментом был 2019 год, и лишь затем начинаются перемены, связанные с появлением новых людей в правительстве: «Все прояснилось, тучи ушли — транзита власти не будет, долги Ельцину отданы. Впереди настоящее — да, настоящее! — политическое десятилетие без медведевского торможения. На днях Мишустин выступил на Валдайском форуме, и стало ясно, что перед нами и впрямь цифровой Столыпин, на три метра вглубь видящий проблемы новой экономики. Не-ет, Россия вот-вот попрет вперед так, что уже не остановишь. <...> Новая эпоха в дверь стучится».

От себя хочется добавить, что, возможно, ожидания автора и героев романа не вполне оправдались. Во всяком случае, судя по ряду признаков, можно утверждать, что России угрожает не противостояние с Западом. Стоит признать (и чем быстрее большинство граждан России это сделает, тем лучше), что попытки правителей РФ отстоять суверенитет вверенного им государства с некоторых пор прекращены. Конечно, шум вокруг НАТО и Украины продолжается. Но по большому счету теперь игра переместилась в другую плоскость: Россия больше не отказывается быть частью глобалистского проекта и продвигать на своей территории идеи трансгуманизма. Свидетельством этого можно считать не только «пандемию» со «спасительной» вакцинацией, выступления Клауса Шваба и Жака Аттали, но и тотальную цифровизацию, постепенную кибергизацию людей. Об этих процессах открыто пишет и бывший первый заместитель главы Администрации президента РФ В.Ю. Сурков в статье «Безлюдная демократия». Не так давно Сурков выступал адептом идеи суверенной демократии для России, призывал быть на стороне сообщества суверенных демократий и свободного рынка против глобальных диктатур и монополий, сделать национальный суверенитет неотъемлемой частью справедливой глобализации и демократизации международных отношений. Но теперь его приоритеты кардинально изменились. По сути, на наших глазах происходит отказ от суверенитета. И неспроста у Суркова суверенная демократия обернулась безлюдной. Вслед за видным трансгуманистом Курцвейлом Сурков утверждает, что «биологические граждане будут иметь все больше комфорта и все меньше значения». Если такую цифровизацию имел в виду Мишустин, то едва ли можно согласиться с автором романа, что «Россия вот-вот попрет вперед». Не выйдет ли так, что Россия, как часть глобалистского проекта, попросту подчинится планам Великой Перезагрузки, озвученным и фондом Рокфеллеров, и Клаусом Швабом? Вспомним и Международный online-тренинг по кибербезопасности Cyber Polygon-2021, прошедший 9 июля сего года с участием все того же К.Шваба, а также Г.Грефа и М.Мишустина. Михаил Владимирович фактически отчитался перед президентом Всемирного экономического форума и заверил, что к 2030 году по всей России будет обеспечен доступ к Интернету. Само по себе подключение к Интернету ничего плохого, конечно, в себе не содержит. Но в контексте выступления Шваба такое обещание приобретает зловещее звучание. Планы глобалистов известны — их никто и не скрывает. Эти планы начинают осуществляться по всему миру, в том числе и в России. И спасти сегодня Россию может только чудо.

* * *

Однако при рассмотрении романа лучше абстрагироваться от событий сегодняшнего дня, поскольку герои ничего не знают, да и не могут об этом знать. Их чаяния связаны с тем, что они видят, что происходит в реальном времени, то есть времени действия романа. В первой и второй частях книги тревожные ожидания героев нарастают. В третьей части ситуация меняется. И перемены эти восходят к отставке Д.А. Медведева, связанной с простоем и попыткой либерального реванша. Герои боятся, что так называемый транзит власти, запланированный на 2024 год, приведет к возвращению сторонников гайдаровских реформ. Таково мнение персонажей романа, уверенных, что В.В. Путин допустил восьмилетний простой или ничегонеделание, а потому после отставки Медведева просто обязан наверстать потерянное за восемь лет. Герои книги, такие, как Донцов, Шубин, Синицын, Ряжские, даже Подлевский, пытаются уразуметь происходящее в стране и в мире, дать оценки событиям и личностям, вершащим судьбы планеты. Естественно, что в оценках они расходятся. Патриоты страны уверены, что Путин остановился на полпути, сделав только первые шаги по высвобождению экономики России из либеральных пут. При этом идеология, культура, духовность — все это прозябает, поскольку находится в руках явных недоброжелателей страны и народа. Хозяева жизни присвоили себе право пичкать народ той духовной или, лучше сказать, псевдодуховной пищей, которая, по их мнению, позволяет держать народ в узде. Пожалуй, именно здесь и кроется главный конфликт романа: пусть слабая, но все же развивающаяся экономика России, при этом — то ли оставленная на произвол судьбы, то ли намеренно отданная врагу идейно-духовная сфера. Рядом с главой государства нет идеологов, нет людей, которые занимались бы теорией государства или политической философией. И это, несомненно, слабость, позволяющая разрушить все самые благие намерения и устремления, все самые добрые начинания. Со слабиной нынешней власти связаны опасения автора и героев романа по поводу будущего страны. Тем более, как мы уже отметили, по всей стране гудит набат, который власть не желает слышать. А набат становится все громче и все тревожнее.

Тревога прежде всего вызвана исторической параллелью. Тот же Синицын рассуждает в романе: «Путин все больше сближается с Николаем (Николаем II. — С.З.). Во-первых, чаще проявляются признаки внутреннего бессилия: команды раздает, резолюции пишет, указы кует, кадры на местах меняет, а дело по-крупному стоит. Но главное, пожалуй, в другом. Что царь, что Путин перестали слышать немой набат, все сильнее звучащий в народе. Вот мы говорили о быстром накоплении в людях бессознательной злобы — а ведь это и есть немой набат».

Этот монолог Синицына чрезвычайно важен для понимания того, что именно вкладывает автор в название романа. Набат — это не просто абстрактное беспокойство. Это отрицательная энергия, скопившаяся в обществе, попросту — затаенная злоба, в любой момент способная выплеснуться и повлечь за собой страшные последствия. Конечно, недовольство и «бессознательная злоба» отмечались и в 2018-м, и в 2019-м. Народ, недовольный бедностью, пенсионной реформой, обманом со стороны власти, оптимизациями и бессмысленными цифровизациями, только усложняющими и без того непростую жизнь, и тогда выражал готовность к решительным действиям. Но сегодня — а этого не могли предвидеть герои романа — ситуация выглядит гораздо более устрашающе. Власть перешла красную черту, социальный взрыв может произойти в любой момент. Мы вольны сколько угодно тешить себя сказками об исчерпанных лимитах на революции, но это ни на что не повлияет. И найдись только свой, местный Гаврило Принцип — страшно подумать, что за этим последует. Набат звучит все тревожнее, а власть окончательно оглохла. В этом смысле название романа Анатолия Салуцкого не просто зафиксировало реальность, но оказалось провидческим.

Глядя на происходящее вокруг, сложно согласиться с автором романа насчет начала выздоровления России. Напротив, у многих сегодня создается впечатление, что настоящие беды только начинаются. Вскоре мы поймем, действительно ли 2019 год выдался самым тяжелым или грядут куда более тяжелые времена. Но если последнее подтвердится, Анатолию Салуцкому рано успокаиваться, рано убирать в стол карандаш. Предстоит осмыслить не менее трагический и тревожный период. Немой набат гудит по стране.

Светлана Замлелова


Михаил Чванов. Вышедший из бурана: Книга Бытия

Новая книга Михаила Чванова «Вышедший из бурана: Книга Бытия» представляет собой роман-эссе, состоящий из 34 глав. Каждая из этих глав содержит религиозно-нравственную основу, облеченную либо в художественные образы, либо в документальную публицистику. Само заглавие книги отсылает к очерку С.Аксакова «Буран» (1834), повести А.Пушкина «Капитанская дочка» (1836) и одноименному стихотворению В.Наседкина, написанному через сто лет и направленному против коллективизации. Вышедшими из бурана автор считает лучших представителей русского народа, прошедших чудовищные социальные и духовные испытания ХХ века.

Интересна история создания этого романа. Вот как об этом написал сам автор: «Лет 15 назад я начал писать свой первый и, как решил для себя, единственный в жизни так называемый научно-фантастический рассказ. Не потому, что поддался поветрию научно-фантастических поделок, а по причине, что другими средствами тогда, при существовании жесткой цензуры, невозможно было сказать о том, что я хотел сказать. Впрочем, сам Достоевский не гнушался этого жанра. Правда, трубя во все трубы, что он великий и гениальный (хотя отчасти и реакционный), мало кто к нему прислушался. К сожалению, большинство из того, от чего он нас предостерегал и что предсказывал, что касается человеческих отношений, с нами случилось. Я думал написать рассказ дней этак в 5–10 и в 5–10 страниц. Ныне этот опус, который я так и не окончил и который неведомо как назвать — романом, эссе, философским трактатом, составляет более 1000 страниц, и конца ему нет»[1] (С. 11–12).

Поскольку русская литература до революции 1917 года базировалась на многовековом православии, некоторые ее представители, такие, как Н.Гоголь и Л.Толстой, тяготели к прямому проповедничеству. В ХХ веке с прямыми или облеченными в художественную форму нравственными проповедями выступали А.Солженицын, В.Астафьев, В.Распутин и другие писатели. Подводя предварительные итоги своей полувековой литературной деятельности, М.Чванов после 44 лет работы решился обнародовать свою главную книгу о судьбе России и русского народа в героическом и трагическом ХХ столетии. Вобрав в себя опыт предшествующих произведений, новая книга отличается от предыдущих сочетанием реальных исторических событий с их религиозно-философским толкованием. Продолжая и развивая христианские традиции поздних произведений В.Астафьева, В.Белова и В.Распутина, М.Чванов опирается на опыт их предшественников из ХIХ века: С.Аксакова, А.Пушкина, Н.Гоголя и Ф.Достоевского. Его «Книга Бытия» сродни роману В.Астафьева «Прокляты и убиты», показавшему войну с православной точки зрения. Как писал об этом произведении литературный критик Е.Ермолин: «Мир Астафьева полон конвульсий. Полон содроганий. Плоть здесь распята. Плоть горит. Дух мятется и страждет. Остро чувствуешь, что исток такой литературы — Библия. Его творчество — путь к Богу, о Котором он никогда не забывал, даже если числил себя в молодости “атеистом-безбожником”. <...> И все выше тот горизонт вечности, который доступен писателю, все свободнее его дыхание на просторе безбрежного бытия. Таким оно, художественное творчество, в общем-то и призвано быть»[2]. Роман Чванова более спокоен и аналитичен, но во всех его главах происходит борьба между добром и злом, светлыми и темными силами. В качестве главных сквозных героев, проходящих через многие главы и связывающих их воедино, выступают мистический Странник, а в иных случаях монах, представляющий собой посланника на Землю высокоразвитых светлых сил; собирательный образ сатаны, русский крестьянин и зэк Иван Лыков, его сын Иван Надеждин, зэк-философ Илья-Пророк и зэк-предприниматель Вадим Туманов.

Первые главы книги посвящены попытке разобраться в загадке русской души. Ее истоки писатель увидел в вечных поисках правды и справедливости русского крестьянства. Как и в эпопее М.Горького «Жизнь Клима Самгина», в главах «Странник» и «Притча о семи братьях» перед читателями разворачиваются различные варианты достижения идеальной жизни: от упорного и тяжелого труда на своем клочке земли до сектантских оргий и богоискательства. Стремление к жизни по совести и постижению истины во все века оборачивалось для русского крестьянства тяжкими социальными испытаниями и идейным расколом. На примере отшельнической жизни семьи Лыковых в саянской тайге писатель размышляет о крепости их веры и умении выживать в невыносимых для обычных людей условиях. И при этом эти отшельники лишили себя не только многих достижений цивилизации, но и семейных отношений и возможности продолжения рода. Борьба с плотской греховностью скопцов обернулась стремлением внедрить своих приверженцев во все структуры власти. А пацифизм духоборов снискал им поддержку у передовой русской интеллигенции во главе с писателем Львом Толстым, но закончился переселением сначала на Кавказ, а потом в США и Канаду. Их потомки сохранили веру, русский язык и культуру. Канада за счет их неустанного труда ныне кормит хлебом полмира. «Почему русское счастье ныне возможно только на чужбине?»[3] (С. 50) — справедливо задается вопросом писатель. И далее следует еще более тяжелый вопрос: «...почему слепая вера в Иисуса Христа часто уводит человека в сатанинство?» (Там же). Одни староверы проходят тенью на своей земле, избегая работы на государство и долга по защите Отечества; другие, может быть самые лучшие, массово сжигали себя ради сохранения истинной веры; третьи оскопляли себя, не оставляя потомства. Почему именем Христа русского человека пытаются оторвать от родной земли, согнать с нее? Один из героев книги делает вывод о том, что это происки врагов русского народа. По его мнению, земля нам дана навечно и наш долг — работать на ней и благоустраивать ее.

Диалог между Странником и Гитлером в годы Второй мировой войны происходит в главе «Взять Небо штурмом». Гитлер и некоторые представители высшего нацистского руководства излагают истинные цели фашизма, стремящегося очистить Землю от «недочеловеков» для создания новой цивилизации. Эта глава напоминает научно-фантастические романы И.Ефремова «Лезвие бритвы» и «Час Быка», в которых через фантастические сюжеты писатель знакомил советских читателей с малоизвестными в то время учениями древних и более современных цивилизаций. В этой главе значительное место уделяется теории вечного льда Ганса Горбигера, на основании которой нацисты отвергли классическую науку и обосновали свое право на уничтожение религий, народов и национальных государств. «Горбигер описал историю человечества с ее потопами и великими восхождениями духа, с ее людьми-исполинами и рабами, он выявил историческое предначертание арийской расы, а единственным ее наследником на Земле является германский народ» (С. 173). По этому учению путь человечества к счастью идет через борьбу, через избавление от скверны христианства. Странник, несущий в себе черты Иисуса Христа, пытался убедить Гитлера в ложности его теорий: «Вас ждет не вечный покой, а вечные муки. Да, надо тянуться в Небо, но путь туда один — нравственное самосовершенствование и искупление грехов» (С. 192). Попытка Странника образумить Гитлера закончилась неудачей, поскольку он оказался всего лишь психически больным марионеткой, за которым стояли реальные силы мирового зла в лице Низших Неизвестных, прикрывающихся Черным Орденом СС. Их представитель заявил Страннику, что силами Добра современное человечество уже невозможно исправить, поскольку оно надежно защищено от него антиморалью. А если Добро начнет действовать с помощью насилия, то само превратится в Зло. В завершение разговора он обещает отпустить Странника на волю, поскольку его посещение Земли было безрезультатным и не смогло повлиять на ход мировой истории.

В главе «Иван Лыков из деревни Большой Перевоз» исследуется судьба двух братьев-крестьян в годы революционной ломки в стране в первой половине ХХ века. На их примере показано расслоение всего русского народа в советскую эпоху на богоборцев и их жертв, оставшихся верными вековым православным традициям. Один из братьев примкнул к большевикам и со временем стал занимать высокие посты в органах ВЧК–ОГПУ, беспощадно уничтожая свой народ во имя идеалов революции. Не пощадил он и своего младшего брата Иванушку, отказавшегося вступать в колхоз. За сопротивление коллективизации тот получил десять лет колымских лагерей. На Колыме Иван Лыков осознал геноцид русского крестьянства и сумел выжить ради будущего своего народа. В годы Великой Отечественной войны его призвали защищать Родину. На фронте он попал во 2-ю ударную армию генерала Власова. Колымский опыт помог ему пережить голод окружения и выжить во время неудачного прорыва. Но он попал в немецкий плен, а после войны снова оказался в колымских лагерях. Однако он снова выжил, благодаря пронесенной через все испытания православной вере, а его высокопоставленный брат духовно сломался после ареста в 1937 году и был расстрелян, так до конца и не расставшись со своими революционными идеалами, оправдывающими насилие во имя светлого будущего. Жизненный путь Ивана Лыкова, ставшего Надеждиным, завершается в главе «Колымская элегия». После удаления половины желудка он был комиссован на поселение. Судьба оказалась к нему благосклонной. От уезжавшего на материк поселенца ему досталась землянка с хорошей печкой. Он устроился на достаточно легкую физическую работу и обрел семейное счастье с вышедшей из лагеря бывшей учительницей-дворянкой. Через несколько лет у них родился сын, названный тоже Иваном. Но эта идиллия продолжалась недолго. И Иван закончил свой земной путь, бросившись под колеса грузовика, завидев идущего к нему милиционера. Как потом оказалось, милиционер шел к нему по пустячному делу. Один из местных мальчишек разбил окно и свалил свою вину на сына Ивана Надеждина. Но, видно, счастливая жизнь не была предусмотрена для русского крестьянина в ХХ веке.

Новый тип русского крестьянина-рабочего второй половины ХХ — начала ХХI века представлен в главах, посвященных сыну Ивана Лыкова — Ивану Надеждину. В отличие от отца, он уже не бесправный колхозник и зэк, а свободный человек, работающий на Колыме бульдозеристом и зарабатывающий по советским меркам неплохие деньги. Приехав в отпуск на родину отца, в Новгородскую область, он поразился запустению коренной России. Еще больше его удивила и возмутила Долина Смерти возле деревни Мясной Бор, где на заминированной территории, в лесах и болотах до сих пор лежали десятки тысяч непогребенных солдат 2-й ударной армии. Из-за предательства генерала Власова всех их считали предателями, а их вдовам и сиротам не оказывали никакой материальной помощи. Встреча с местным председателем колхоза, в котором на пять деревень не осталось ни одного стоящего работника, открыла ему глаза на положение русской деревни в те годы. Из обезлюдевших из-за войны и репрессий сёл по-прежнему выкачивали все соки, а молодежь, способную работать, забирали в города и на всевозможные всесоюзные стройки. В духе христианских подвижников Иван увольняется с высокооплачиваемой работы на Колыме и переезжает в заброшенную новгородскую деревню своих предков. Он расчищает загаженный родник, огораживает заброшенное деревенское кладбище, куда собирается хоронить останки непогребенных советских солдат 2-й ударной армии, и начинает строить в опустевшей деревне дом на фундаменте разрушенного дома своего деда. Здесь М.Чванов развивает идею позднего В.Распутина из его повести «Дочь Ивана, мать Ивана». Как писал об этом уральский литературный критик С.Беляков, «будущее для Распутина — это возврат к корням, к истокам, к добрым традициям народной жизни»[4]. Ивану удалось собрать помощь на сборку сруба. Немногие оставшиеся работящие мужики и бабы помогли ему поставить сруб на высокий фундамент, а потом до глубокой ночи веселились и пели под гармошку приехавшего издалека гармониста. Но вскоре ему пришлось вступить в конфликт с бездуховной социальной системой. Сначала его жестоко избили черные копатели, приехавшие на мотоциклах грабить солдатские могилы, а потом по навету главы банды, бывшего сыном областного прокурора, его вызвали к следователю и обвинили в незаконном строительстве жилья и нападении на красных следопытов. Подобные социальные конфликты нередко встречались в произведениях писателей-деревенщиков. Но в этом романе они рассматриваются не только на социальном, но и на более глубоком историческом и духовном уровне. Православный общинный уклад русской деревни здесь вступает в конфликт с бездуховной цивилизацией позднего советского извода. И дело тут не в социализме, а в сатанизме части людей той эпохи, освободивших себя от понятий греха и совести и паразитирующих на тогдашней коммунистической идеологии, забыв ее первоначальные цели и задачи. Иван и местная учительница истории Мария с большим трудом возродили в советское время православную семью. Но их единственный сын Алексей, вернувшийся с афганской войны, погиб в железнодорожной катастрофе под Улу-Теляком. Убитые горем родители взяли на воспитание маленькую нерусскую девочку, у которой в этой катастрофе погибли родители. Этим христианским финалом Чванов преодолевает ксенофобию части русских писателей в эпоху «лихих девяностых». Он видит возрождение русского народа не в изоляции, а, по мысли Ф.Достоевского, в его всечеловеческом единении со всеми племенами.

В XXI веке произошла эволюция деревенской прозы в христианскую. Поэтому все обвинения известных деревенских писателей в антисоветизме на поверку оказываются несостоятельными. Роман В.Астафьева «Прокляты и убиты», эпопея В.Белова «Час шестый», поздние рассказы и повести В.Распутина несут в себе не только гнев и возмущение по поводу страданий и гибели лучшей части русского народа в советскую эпоху и в годы перестройки, но и надежду на воскрешение его к жизни вечной. Как когда-то заметила О.Славникова, деревенская проза «может быть, выявила образ Божий в пресловутом “советском человеке”»[5]. В этом же контексте следует рассматривать роман-эссе М.Чванова «Вышедший из бурана». В главе «Брат» Иван Надеждин обретает в новгородской деревне своего сводного брата, родившегося в войну от его родного отца и его первой жены из деревни Большой Перевоз. Судьба его брата оказалась печальной. Выросший хилым в голодной послевоенной деревне, он превратился в немого и парализованного калеку после издевательств над ним милиционера-узбека. В христианской литературе многие образы несут в себе иной смысл, нежели в реалистической или постмодернистской. Немота и обездвиженность сводного брата символизируют положение русского крестьянства в советское время. Лишенное паспортов, оно было привязано к своим колхозам, подобно крепостным крестьянам. А любая критика местной власти была чревата лишением социальных льгот или реальными тюремными сроками. В бездушном милиционере-узбеке важна не его национальность, а его чуждость традиционной русской культуре. В этом образе представлен типичный манкурт, забывший свою веру и обычаи, но не обретший и чужую. По мысли автора, не классовая солидарность, а христианская любовь к людям любой национальности могут привести к гармонии в обществе.

Православной символике посвящено несколько историко-публицистических глав: «Святая София», «Табынская икона Божией Матери» и «Всего мира Надежда и Утешение». Фрески и иконы Феофана Грека, Дионисия, Андрея Рублёва и других безымянных древнерусских иконописцев — это тот свет Истины, который был принесен в Россию из погибающей Византии. Поэтому храм Святой Софии и другие сохранившиеся древнерусские храмы так светлы и радостны. Они «не пугают, не угрожают тем миром, а соединяют с ним в единое, неразрывное. Они соединительная часть того и этого мира» (С. 460). Икона тоже является связующим звеном того мира с нашим. В ХХ веке искусство перестало быть молитвенным обращением к Всевышнему, поскольку победила гордыня художника. Жизнь человека стала определяться не молитвой, а наукой и техникой, «которые якобы несовместимы с Божественной Истиной» (С. 468). Чем дальше будут развиваться такие сатанинские наука и техника, тем быстрее они приведут человечество к самоуничтожению.

В главе «Иванопланетянин» представлена история мужского монастыря, возникшего в первые века христианства на Руси. В нем хранилась особо почитаемая икона Божией Матери, которая временами исчезала, а потом чудесным образом обреталась вновь. Этот монастырь трижды сжигался в разные исторические эпохи хазарами, монголами и большевиками. После третьего разрушения, уже в ХХ веке, его долгие годы не восстанавливали. Но однажды местному трактористу Ивану Нефёдову явились трое инопланетян, среди которых была женщина, поразившая его своей неземной красотой до глубины души. Общение с инопланетянами происходило на уровне мыслей, без слов. Женщина обещала Ивану вернуться. После их исчезновения Иван очнулся и долго не мог понять: эта встреча была во сне или наяву? Автор романа с горьким юмором описывает дальнейшую жизнь Ивана после этого контакта. Жители деревни стали считать его сумасшедшим, уфологи со всей страны стремились его заполучить для своих исследований, верующие старушки хотели, чтобы он возглавил их религиозную общину. Вся эта шумиха вокруг него довела Ивана до озлобления на людей. Но потом он вновь встретился с женщиной-инопланетянкой, которая оказалась Богородицей. Она нарекла его Зосимой, и он исчез из деревни. Через несколько лет на развалины монастыря пришли монахи и начали его восстановление. Их возглавлял бывший тракторист Иван, ставший иеромонахом Зосимой. Для реалистической прозы эта история стала бы поводом для злой социальной сатиры на современную цивилизацию. Постмодернисты устроили бы игру с подсознательными мотивами ее главного героя. А христианская проза главное внимание уделяет духовному росту внешне простого и малообразованного человека. Когда-то Василий Шукшин ввел в русскую литературу пресловутых чудиков, не вписывающихся в советскую действительность. За прошедшие десятилетия этот тип эволюционировал в христианских подвижников. При всей своей внешней простоте Иван Нефёдов оказывается единственным человеком в деревне, а возможно, и во всем этом районе, чистый, цельный и светлый внутренний мир которого способен принять на веру явление Богородицы и взять на себя духовный подвиг монашества для возрождения древнего храма Ее имени.

В новом романе М.Чванова религиозно-философские главы чередуются с многочисленными персональными главами, посвященными двум типам героев — героям-жертвам и героям-победителям. К первому типу относятся главы о художнике И.Левитане, об одиноком моряке Р.Лекомбе, о директоре детского дома Я.Корчаке. Второй тип представлен главами о христианских подвижниках: философе и общественном деятеле М.Масарском, подполковнике С.Петрове, начальнике аэропорта С.Сотникове, поэте-песеннике О.Гаджикасимове, митрополите Санкт-Петербургском и Ладожском Иоанне и бывшем колымском зэке, золотопромышленнике и предпринимателе В.Туманове. Эти главы не только уточняют и дополняют историко-философскую публицистику, но и в некоторых случаях сами несут в себе новые смыслы.

Одной из главных православных святынь России — Табынской иконе Божией Матери — и ее таинственной связи со спасителем современной России в новое Смутное время — митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Иоанном — посвящена глава «Всего мира Надежда и Утешение». Еще в далекие и голодные послевоенные годы в Оренбургской области юный иеромонах Иоанн (в миру Иван Снычев), выросший в бедной крестьянской семье, создал акафист Табынской иконе, мистически узрев в ней великое будущее предназначение. Удивительно, что слово святителя Иоанна было идущим через него Словом Богородицы. Иначе как чудом нельзя было объяснить великий дар проповедника в человеке, в юности оставившем индустриальный техникум из-за неуспеваемости по русскому языку. Пламенные статьи-проповеди митрополита Иоанна разоблачали коренную ложь, царившую в России в годы перестройки. В них звучали и боль раскаяния за прошлые грехи вероотступничества русского народа, и яростный гнев на растлителей Отечества. Но главное, как писал позднее пресс-секретарь святителя К.Душенов, «митрополит Иоанн сумел сформулировать целостную, подробную и исторически обоснованную идеологию русского национально-религиозного возрождения, соответствующую современным вопросам общества, нынешнему положению российского государства и русского народа» (С. 689). Святитель Иоанн бесстрашно говорил правду о «тайне беззакония», «указывал путь к свету и сам был этим светом, жертвенной Свечой, отражением Табынской иконы Божией Матери» (С. 694). Автор романа задается вопросом: почему Табынская икона покинула Россию и не хочет возвращаться обратно? Может, потому, что мы перестали чувствовать себя великим народом? Может быть, искать эту икону нужно прежде всего в себе? «И чем больше людей найдет ее в себе, тем скорее она вернется?..» (С. 690).

Бывший заключенный колымских лагерей и успешный хозяйственник Вадим Туманов является одним из главных и реально существующих в жизни сквозных героев романа. Ему посвящены четыре главы: «Колымская элегия», «Вадим Туманов», «Все кипит, и все холодное!» и «Возвращение на Колыму». В первой из них описываются подвиги Туманова в колымских лагерях в страшные годы «сучьих войн» (1947–1953). Молодой штурман дальнего плавания Вадим Туманов не принадлежал к уголовному миру, но своей смелостью, благородством и чувством собственного достоинства снискал уважение и зависть не только уголовников и простых работяг, но и лагерной администрации. В него влюблялись многие женщины, инстинктивно чувствуя в нем благородного рыцаря и героя. Туманов не только выходил победителем из безнадежных, казалось бы, ситуаций, но и нередко предотвращал убийственные для зэков конфликты. Так, он остановил резню между чеченцами и русскими и сумел предотвратить отправку группы заключенных в лагерь, из которого никто не возвращался.

О возрождении в годы «оттепели» русской артели и ее несовместимости с советской экономикой рассказывается в главе «Вадим Туманов». Выйдя сначала на поселение, а затем на свободу, Туманов стал организовывать из бывших заключенных артели по добыче золота. Добившись от лагерного начальства свободы в подборе кадров, оплате труда и методах работы, его артели стали ставить рекорды по разработке золотоносных месторождений. Тумановские артели много раз спасали государственные предприятия по добыче золота, не выполнявшие взятые на себя обязательства. Но вместо благодарности их создатель зачастую получал судебные разбирательства и новые уголовные дела, поскольку «власти чувствовали, что артельная организация труда может поставить под угрозу существование малоэффективных государственных предприятий и, значит, со временем и самого так называемого социалистического государства» (С. 317). Применив новаторские методы геологической разведки, артели столкнулись с сопротивлением геологических организаций, обвинявших их во всех смертных грехах. Только благодаря выдержке и мудрости Туманова удалось найти с ними компромисс. Устав от постоянных жалоб, недоброжелательства и открытой ненависти руководителей разного уровня, Туманов покинул Колыму и уехал сначала в Таджикистан, затем в Якутию, оттуда в Хабаровский край и, наконец, в Иркутскую область. Везде он создавал артели, подтверждавшие результатами своей работы их явное преимущество перед государственными предприятиями. И везде находились ненавидящие его начальники, видящие в нем угрозу своему сытому существованию. На поверку оказалось, что «артель — это не просто особая организация труда, это особая атмосфера нравственности» (С. 332). Русский народ пронес эту экономическую модель через века своей бурной и трагической истории, сохранив тем самым свое существование от физического и духовного распада. Туманов хотел, чтобы люди жили достойно, зарабатывая свободным и честным трудом. Подобную систему организации труда подхватил Китай, бурно развивающийся в ХХI веке. Но в России эта модель и при социализме, и при капитализме оказалась неприемлемой. Тумановские артели первое время спасала лишь удаленность от центра страны. Но, вскоре опомнившись, власти нанесли по артелям, кооперативам и народным предприятиям уничтожающий удар, от которого они не могут подняться до сих пор.

Колымская поговорка «Все кипит, и все холодное!» стала названием главы, рассказывающей о борьбе Туманова и Масарского и их артели «Печора» с партийной и хозяйственной бюрократией в годы перестройки. Провозгласив свободу, демократию и гласность, центральная власть продолжала душить все сколько-нибудь самостоятельные артели и кооперативы. С 1986 года на тумановскую артель «Печора» обрушилась с обысками прокуратура, началась травля в печати, подкрепляемая письмами введенных в заблуждение простых граждан, возмущенных высокими зарплатами руководителей артели. Привлеченные к этой компании ученые-экономисты доказали эффективность работы артели и ее явное преимущество при сравнении с аналогичными государственными предприятиями. Но все здравомыслящие голоса глушились на корню, а уже агонизирующая власть, стремясь сохранить рычаги управления страной, после долгой борьбы все же уничтожила артель. Позже Туманов сожалел о том, что внедрение опыта работы его артелей могло бы за короткий срок вытащить страну из глубокого экономического кризиса. После разгрома «Печоры» Туманов решил уйти из золотодобывающей промышленности и организовать кооператив по строительству дорог и жилья. Размышляя о причинах своих неудач, Туманов пришел к выводу о том, что они были не только из-за власти: «Ведь мы собирали в артели самых работящих людей со всей страны, а их не так уж много, остальные привыкли работать чуть ли не из-под палки, потому что у них не было стимула работать лучше. Потому надо постепенно возвращать людям чувство собственного достоинства. Собственный дом для человека — это горизонтальная ткань общества» (С. 653). По его мнению, не случайно большевики, утверждая свою диктатуру, стремились в первую очередь уничтожить крепких мужиков как в городе, так и в деревне. Но Туманов остался уверенным в том, «что во внуках этих мужиков, как трава сквозь асфальт, пробьется прежнее гордое чувство самостоятельного человека, гражданина России, который сделает ее снова великой» (Там же).

После отъезда на большую землю Туманов много лет не приезжал на Колыму. И только в постсоветское время по просьбе немецкого журналиста он неожиданно согласился поехать со съемочной группой из Германии в места своей суровой молодости. Этому событию посвящена глава «Возвращение на Колыму». В новой, демократической России исполнились мечты многих зэков о том, чтобы колымские лагеря были закрыты и снесены бульдозерами. Проезжая со съемочной группой по знакомым местам, Туманов не увидел лагерных вышек и колючей проволоки. Вместо них где-то остались только здания лагерной администрации, в других местах — огромные кладбища с дощечками с номерами зарытых в мерзлую землю заключенных, а где-то не осталось и следа от мест заключения. Немецкий журналист заметил, что у них на месте нацистских концлагерей созданы музеи для того, чтобы в будущем эти преступления не повторились. А Туманов подумал, что у нас просто замели следы, и не исключено, что кто-то уже вынашивает планы повторить этот кровавый опыт снова. Больше всего его удручала заброшенность края. После приезда в Магадан Егора Гайдара были закрыты все золотодобывающие предприятия, поскольку молодой реформатор заявил, что золото выгоднее покупать в других странах. Многие оставшиеся на Колыме люди потеряли работу, небольшие поселки вдоль колымской трассы были признаны нерентабельными, и жителям было рекомендовано покинуть их и переселяться в другие регионы страны. Перед отлетом из Магадана Туманов посетил одно из сохранившихся лагерных кладбищ, где встретил странного старого священника без креста, обходившего могилы. Из разговора выяснилось, что священник знал многое из жизни Туманова, а тот, только возвращаясь с кладбища, догадался, с кем ему довелось встретиться на колымской земле.

К этим четырем главам примыкает глава «Вышедший из бурана», в которой случай из жизни Туманова переосмыслен автором романа в художественной форме. Несколько дней пребывания героя на Урале, в избушке лесника, переплетаются с явлениями зимней природы и встречей в буране с таинственным незнакомцем в лагерной одежде начала 50-х годов ХХ столетия. Чванов в этой главе пытается донести до читателей незримую взаимосвязь человека с природой и нравственностью, невозможной без божественного участия.

В финальной главе «Сон» Туманову приснился разговор с монахом, которого он встретил на лагерном кладбище во время последнего посещения Колымы. Этот диалог как бы подводит нравственный итог трагической и героической жизни Туманова, раскрывая ее духовный смысл. Монах говорит Туманову, что по его делам он уже давно стал христианином, но пока не ощущает заботу о нем Бога, приписывая свои удачи самому себе. Он раскрывает смысл земной жизни человека, состоящий в вынашивании души, чтобы она при переходе в иной мир явилась в более совершенном качестве. Бог создал человека не как раба, а свободной личностью. К сожалению, человечество со времен Адама и Евы не справилось со свободой выбора. Поэтому смысл земной истории сегодня состоит в том, что если человек не вернется к Богу, то его ждет царство антихриста и всеобщая гибель. На замечание Туманова, что он стал заложником греха Адама и Евы, монах ответил, что у него есть право свободного выбора, и Бог хотел бы иметь в его лице Своего помощника и ратника.

Роман-эссе М.Чванова «Вышедший из бурана» продолжает и развивает традиции русской христианской прозы. Отсутствие традиционной фабулы и внятного сюжета в романе компенсируется четким разделением сквозных героев на представителей светлых и темных сил. Даже одежда Странника (Христа) и сатаны глубоко символична для истории ХХ века. Странник появляется в крестьянском одеянии, европейском костюме, лагерном бушлате и ватнике. Сатана и его последователи — в чекистских кожанках, фашистских мундирах и в форме чиновников и лагерного начальства. Обилие реальных исторических событий и персонажей связано со стремлением автора создать эпическую картину истории России в ХХ веке. Главной проблемой христианского романа Чванова является духовность, соединяющая волю и разум, позволяющая преодолевать все невзгоды и рождающая в русском человеке талант, гениальность и изобретательность. Борьба светлых и темных сил за душу человека составляет основной мотив этого произведения. Еще одной сквозной темой является взаимоотношение человека и природы, тесно связанное с человеческой нравственностью. Кульминацией романа стали главы, посвященные Вадиму Туманову. В последние годы отечественная культура находится в поисках современного героя. Но, к сожалению, каких-то общепризнанных удач пока не видно. В образе Вадима Туманова автору удалось создать привлекательного героя современности, прошедшего колымские лагеря, но сумевшего стать свободным для созидательного труда на благо Родины. Много лет занимавшийся пропагандой творческого наследия семьи Аксаковых, Чванов угадал в личности Туманова знакомые аксаковские черты, воплотившиеся в светлых образах его героев. Если сравнивать автобиографическую повесть родственника и почитателя С.Т. Аксакова М.А. Осоргина «Времена» (1939–1942) с мемуарами В.И. Туманова «Все потерять — и вновь начать с мечты...» (2004), то при всей искренности, мудрости и таланте первого, а также его стилистическом мастерстве его повесть уступает бесхитростным тумановским мемуарам только в одном — в цельности светлой личности. Таковы были С.Т. Аксаков и его положительные герои, но это все ушло из русской литературы еще до начала Серебряного века. Литература модерна и соцреализма тоже оказалась неспособной на создание подобных героев. Первая из-за замкнутости, беспомощности и абсурдности существования своих персонажей, а вторая из-за искусственной подгонки своих положительных героев к марксистской идеологии. Положительный образ Туманова несет в себе героическое начало не богоборческого сверхчеловека, а соборной личности, выросшей вопреки всему в советскую эпоху и продолжившей давние православные традиции Сергия Радонежского и других русских подвижников.

Петр Федоров


Андрей Воронцов. Корабль в пустоте: Никто не пропадает просто так
 

Новый роман известного писателя и мастера литературного цеха, значительные усилия вкладывающего в воспитание литературных талантов, в максимальной степени отражает мое понимание окружающего мира. После прочтения испытал очень необычные ощущения, которых давно не испытывал.

И каково название! Именно так, вокруг нас пустота, и каждый человек идет в своей жизни той или иной траекторией, со своими бедами, невзгодами, победами, достижениями, между точками рождения и смерти на временной шкале. Перед ним постоянно возникают многочисленные разветвления жизненной траектории, и он идет туда, куда идет. Почему именно туда, хотелось бы сказать, одному Богу известно, но ведь и это вилами на воде писано. Все направления абсолютно равноценны, у человека свободная воля, и, казалось бы, он сам выбирает свой жизненный путь. Но, по-видимому, и это не так. Если вокруг пустота, то, куда ни кинь, всюду клин, как говорится. Поэтому идет человек наудачу, ориентируясь на внешние маяки, знаки, внутреннее ощущение происходящего вокруг. Мир сигналит, весь вопрос в том, сумеешь ли разглядеть немногочисленные сигналы, чтобы не завернуть совсем уж не туда. А не туда означает в болото, жизненное болото, то есть станешь одним из тех, многих, то есть большинства.

Главный герой, по профессии писатель, интересуется историей различных народов. Происходящее с тобой в жизни — это следствие твоих профессиональных или любительских занятий, затрагивающих суть мира, его краеугольные составляющие. Вспомнилось одно из лучших, на мой взгляд, произведений Стругацких, повесть «За миллиард лет до конца света». В ней мир негативно реагирует на фундаментальные открытия в астрофизике, сигналит, чтоб герой не лез глубже в понимании тайн природы, которые не дано знать человеку. В романе Воронцова тоже реагирует мироздание, но природа этой реакции находится в сфере духовности, а не в физическом мире. Причем эта реакция совершенно не однозначна, можно сказать, даже не адекватна, то есть сложно понять, зачем и почему мироздание реагирует именно так, к чему тебя подталкивает.

Автор использует, казалось бы, стандартные литературные артефакты, чтобы показать эти разветвления, этот запутанный жизненный лабиринт, из которого множество потенциальных выходов. Порталами между потенциальными мирами для героя являются обычные зеркала, на поверхности которых в тех случаях, когда появляется возможность пройти сквозь зеркало в другой мир, возникает рябь. В данном случае это просто прием, и стандартность не имеет никакого значения. Зеркало с рябью лишь сигнал, что можешь войти. Но можешь и не входить, это твое решение. Кажется, появление ряби — это подсказка свыше, которой грех не воспользоваться. Однако это далеко не так, часто это ложный путь.

Дело в том, что герой интересуется родословной славян. Откуда они пришли, какие народы были их пращурами. В научной среде высказываются разные версии, одной из них является предположение о родстве славян с европейскими народами этрусков и венетов, то есть что эти народы — праславяне. Герой направляется на конференцию, посвященную этрускам, и начинается необычное. Не стоит пересказывать детали сюжета, они сами по себе увлекательные, но суть в том, что мир или, точнее, болото мира не желает развития этих исследований, поэтому препятствует им путем прямого воздействия на жизненный путь героя. Он начинает попадать в различные миры, которые сдвинуты во времени и пространстве, в которых жизнь героя ухудшается, обрастая новыми и новыми негативными обстоятельствами. Герой в полном недоумении, что с ним происходит, задается вопросом, как вернуться к привычной жизни? Действительно, получается блуждание корабля в пустоте, и его капитан никак не может выбрать верный путь.

Изложенное — одна из граней романа. Но есть и другая. Герой вдруг выясняет, что происходящие с ним в жизни странные события совпадают с сюжетом романа, который он в одном из миров, в который попал вследствие блужданий сквозь зеркала, — написал и сдал в издательство для публикации. То есть оказывается, действие происходит в выдуманном им самим мире, в который он попал в одном из вариантов его реальной жизни. Каково? Речь идет ни много ни мало о взаимозаменяемости выдуманных и реального миров, то есть о виртуальности бытия. Именно в этом направлении развиваются некоторые современные научные представления о природе мироздания.

Надо отдать должное герою, он сумел сориентироваться в необычной ситуации, не исчез, не растворился в небытии, вышел из ситуации с честью. А ведь бесследно исчезают целые цивилизации, как произошло с этрусками, что уж говорить об отдельном человеке, одиноком корабле в окружающей его пустоте. И здесь пронзительно звучит нота о России, которой грозит судьба этрусков, — исчезнуть бесследно в истории, а что делать, непонятно, ведь вокруг пустота. Но пример героя романа показывает, что шанс есть, нельзя сдаваться, нужно бороться и искать выход из любой, самой негативно складывающейся ситуации.

Еще один аспект романа. Не так часто православная молитва в художественном произведении является литературным приемом. В романе именно молитва спасает героя в нескольких безвыходных ситуациях и переносит в другой пространственно-временной континуум в калейдоскопе возможных миров. Здесь не имеет принципиального значения, что используется именно православная молитва. Речь о прямом обращении к судьбе или высшим силам, можно называть как угодно. Искренняя подобная просьба в критические моменты выручает — так считает автор, и я склонен согласиться.

Не часто в современной российской литературе встречаются произведения подобного масштаба. Это и философский роман, и увлекательный триллер с напряженным действием, и познавательное историческое полотно об истории древних народов, и тонкое описание картин современной российской жизни и оттенков человеческих чувств и переживаний. Хочется выразить пожелание автору, чтобы он не зарывал талант в землю и, несмотря на занятость, чаще радовал нас новыми произведениями. Вдумчивый читатель ждет их.

Владимир Чакин

 

[1] Чванов М.А. «Блаженны страждущие...», или Повесть о Димитрии Донском, потомке французских крестоносцев. М.: Вече, 2017. 767 с.

[2] Ермолин Е. Месторождение совести: заметки о Викторе Астафьеве // Континент. 1999. № 100. С. 371–384.

[3] Чванов М.А. Вышедший из бурана: Книга Бытия. М.: Вече, 2020. 768 с. Здесь и далее в скобках указывается номер страницы из этой книги.

[4] Беляков С. Живи в России: Критический отзыв на повесть Валентина Распутина «Дочь Ивана, мать Ивана» // Урал. 2004. № 3. С. 248.

[5] Славникова О. Деревенская проза ледникового периода // Новый мир. 1999. № 2. С. 198–207.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0