Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Посылка

Денир Илхомжонович Курбанджанов родился в Новосибирске. Окончил Сибирский институт управления. Киновед. Пишет стихи и прозу. Печатается в «Литературной газете», на порталах «Ваши но­вости», «Перемены», «Свободная пресса». Лауреат областного конкурса литературных миниатюр имени А.П. Чехова «Краткий слог» в номинации «Поэзия» (2020). Живет в Новосибирске.

Все мы люди,
все мы человеки,
у того желудок,
у той кишечник,
все мы
сисю хочем,
хохочем
и плачем,
а чего мы значим,
промежду прочим?
Ян Сатуновский

Телегин ворочался и обильно потел, не мог уснуть. На правой стороне его раздражал лунный свет, пробивавшийся через окно: Телегин забыл завесить шторы на ночь. На левой стороне угнетающе отнималась рука, кололо пальцы. На спине ныла шея, а на животе нестерпимо раздувалась селезенка — так повторялось по кругу.

В один момент Телегин безнадежно сел и вздохнул. В сущности, физиологические проблемы не так уж сильно волновали его. Предметом бессонницы было нечто другое, какая-то мысль, копошащаяся в далеком уголке сознания. Он даже не сразу выхватил ее, скользкую, крошечную в густой темноте. Только когда Телегин начал усиленно думать, мысль развернулась, и ее стало возможным прочитать по буквам, обсосать со всех сторон, как куриную кость.

Почесав ухо, он встал и прошелся по комнате. Ступни с чавканьем отлипали от голого паркета, Телегину было это противно. Он повернулся к жене, которая, скорчившись, спала со страдальческим лицом. Он легонько потолкал ее, а когда она открыла глаза, прошептал:

— Вера, что такое Бог?

Она не услышала вопроса, стирая с глаз остатки непостижимого сна.

— Чего? Ваня, сколько время?

Телегин смотрел на жену как на незнакомого человека. Он не ответил. Вера сначала приподнялась на локте, поморгала, а затем недовольно свалилась на подушку и продолжила сон.

Утро для Телегина растекалось постепенно. Прогуливаясь по дворам лазурных девятиэтажек, он наблюдал, как небо приобретает свой сливочный, живительный цвет. Все вокруг для него стало новым — и зелень кустов, заботливо высаженных за железным ограждением, и пугающая высота панельных домов, и прохладное, кем-то установленное сибирское лето... Когда из подъездов начали появляться люди, Телегин ошеломленно разглядывал их лица и пытался понять, неужели вот он и вот она — тоже человек, что они тоже могут ощущать свое существование?

Завернув за угол, он наткнулся на женщину, стоявшую к нему спиной. На ней была длинная бежевая шапка с помпоном и севший, порванный в некоторых местах розовый пуховик. Из-под куртки торчали голые ноги в синяках, на ногах — стоптанные кеды. Она выгуливала французского бульдога, который громко хрюкал и что-то активно искал в сорняках.

Телегин обошел женщину и сунулся ей в лицо. Оно показалось ему нездоровым, собранным из неровных кусочков голубоватого стекла. Женщина нахмурилась и оттолкнула Телегина:

— Чего надо?

Он еще раз оглядел ее с головы до ног, отметив неестественно вывернутые колени.

— Извините, пожалуйста, что тревожу вас. Просто хочу задать вопрос.

Собака неожиданно вскочила и сверкнула бешенством на своего врага.

— Ну, задавай.

Телегин потоптался, ковырнул землю носком:

— А что вот для вас Бог?

Цвет лица у женщины сменился на фиолетовый.

— Как? Еще раз...

— Ну, как вы понимаете Бога?

У нее задрожало веко, она выронила поводок и принялась лихорадочно тереть лоб.

— Ты... Ты слышь... — Женщина сплюнула, шагнула к Телегину и ударила его в живот.

От боли у него случился ужас, он свалился и изогнулся, как эмбрион. Тут же к нему прыгнул бульдог, обнюхал его, тявкнул и победно спрятался за хозяйку. «Везет зверям, — подумал Телегин, понимая холодную землю, — они как родились, так и существуют. Им истина не нужна».

Женщина оглянулась по сторонам и с удовольствием пару раз пнула Телегина в пах и в лицо. Он застонал, но ничего не произнес, закрывшись от возможных ударов. Ему стало больно глотать, во рту появился железный привкус. Сквозь щелку между руками Телегин видел, как женщина с собакой торопливо уходили с площадки, как стая мошек сгущалась над ним, словно над трупом, как солнце повелительно набирало свою огненную мощь.

Вера обнаружила его, когда вышла из дома за продуктами. От вида бездыханного тела она испугалась, но, узнав в нем мужа, успокоилась и заметила, как сильно он похудел за последние несколько месяцев. Кожа на его лице обтянула острые скулы, нос удлинился, словно указывая на что-то, тонкие губы покрылись прозрачной пленкой и потрескались.

Ей стало жаль Телегина, и она поникла, вспомнила прошедшие годы. Жизнь как-то бестолково пролетела для Веры, высушив ее красивые руки и порезав до мелких морщин вытянутое лицо. Она нежно прикоснулась к мужу, провела пальцами по мокрой щеке, и он мгновенно пробудился. Встретившись с ее печальным и бесконечно усталым взглядом, он вдруг почувствовал стыд.

Пока Телегин усаживался на плоском стуле, Вера наносила мазь на рассечение под бровью. В руках у Телегина покоился ледяной кусок мяса, он периодически прижимал его к подбородку. Закончив, Вера встала напротив и скрестила руки на груди.

— Что случилось, Ваня? Что с тобой не так?

Телегин вспоминал слова.

— Почему ты постоянно какой-то... не такой? Ты меня ночью будил, или мне приснилось это?

— Да, Вера, будил. Ты за меня не переживай, это все пройдет. — Он весь опустился, решаясь на трудный вопрос. — Я просто на улице, там... задумался и неудачно споткнулся...

Вера подняла брови, но не стала перебивать.

— Вот скажи мне, Вера, что такое Бог?

Она с недоверием окинула мужа и протяжно начала доставать из себя тягучие мысли.

— Странные ты какие-то вопросы задаешь, Ваня... Наверное, Бог — это любовь. Я вот тебя люблю. Вся любовь ведь от Бога исходит. И сам Он — любовь. Эта любовь, между нами вот, это самое чувство и есть Бог.

Телегин переваривал услышанное.

— Любовь? То есть просто чувство?

— Ну да.

— А как это?

— Ну как, как... — Вера цыкнула. — Зачем ты, Ваня, пристал? Ты меня не любишь, что ли?

— Люблю, — без промедления отозвался Телегин, — но просто я не совсем понимаю... Любовь ведь это только чувство. Оно проходит, как и любая эмоция в человеке. — Он положил кусок мяса на стол. — А если она проходит, то и Бог, получается, проходит? Испаряется?

— Ваня, ну... — Вера царапала ногтем пятно на столе, — я на такие темы не очень люблю разговаривать, ты же знаешь. Мне сложно, да и вообще...

— Она метнулась перед Телегиным к верхнему шкафчику, достала из него небольшой листок и протянула его мужу.

— Тебе тут извещение пришло, надо на почту сбегать.

На нем значились адрес получателя, вес посылки (3 кг), почтовое отделение, где производится выдача, и прочая официальная информация. Город отправителя почему-то указан не был.

Телегин бережно сложил листок и спрятал его в карман. Посылок он ни от кого не ждал. Последние десять лет он вообще ни с кем близко не общался, даже с женой, и одиночество чрезвычайно тяготило его. Он давно закрылся в своем миниатюрном мирке, поэтому от предвкушения чего-то нового у Телегина стянуло затылок и образовалась неопределенность в нижней части живота.

Когда Вера заперлась в ванной, Телегин мигом оделся и выскользнул из квартиры. До почты он добирался пешком — отделение находилось совсем недалеко от его дома. Разболелась голова, лицо от ушибов немело, но это не мешало беспокойным догадкам мельтешить внутри Телегина. Он рисовал себе человека, который мог отправить посылку. Перебирал знакомые прически, выражения глаз, расстояние между носом и ртом, фигуру губ — но конкретный человек возникать не хотел. Телегин что-то виновато бубнил и грыз ногти, а когда уже достиг отделения, спустился и взялся за ручку двери, столкнулся со своим размытым отражением на стекле. Узнав свое лицо, он еще больше разнервничался и вдруг решил, что все, зачем он появился на свет, заключается в тайне этой посылки.

На почте было душно, толпились люди. В небольшом помещении, которое наполнялось светом через два маленьких пластиковых окна, люди обмахивались веерами из рекламных буклетов, где-то в углу то плакал, то захлебывался ребенок. Очередь продвигалась невыносимо медленно.

Телегина потянуло в сон, голова загудела. Теряя равновесие, он облокотился на стену и тяжело задышал. Люди недобро косились на него, подозревая, что сейчас либо этого странного человека вырвет кому-то на брюки, либо он украдет у них место в очереди. Кто-то пробурчал:

— Уступите место мужчине, нехорошо ему стало.

Единственная скамейка из трех соединенных железной балкой стульев была занята женщиной с ребенком и двумя старушками, которые, несмотря на жару, укутались в темно-зеленые платки. На просьбу никто не откликнулся.

Телегин опустился на пол, сознание помутнело. Он надавливал пальцами на виски, чтобы унять боль, а она отдавалась черными вспышками перед глазами. Ему ясно почувствовалось, как стены внезапно стали ближе, как потолок вот-вот упадет и раздавит его.

Телегин боялся смерти. Он подумал, что так и кончаются. Нечаянно, даже не успев со всем разобраться. Единственное, что позволяло ему сопротивляться запредельному натиску, было мыслью о посылке. Он силился представить ее, вертел в руках отсвечивающий образ и даже улавливал расплывчатые очертания предметов, проступающих сквозь него. Но всякий раз, когда Телегин схватывал нечто, как ему казалось, понятное, оно убегало от него и растворялось, не выдержав человеческого глаза.

— Мужчина, вы следующий? Вставайте, чего разлеглись!

Телегин поднялся и потерянно осмотрелся. Дышалось свободнее. Люди с ликованием отходили от окошка выдачи корреспонденции. Некоторые тут же суетливо прятали полученную посылку в карман или сумку, другие с животным нетерпением разрывали пакеты и успокаивались, когда получали желаемое. Телегин завидовал им, от волнения он даже пригладил растрепавшиеся волосы.

Его привлек кричащий мальчик, которого мать никак не могла утихомирить. Она лихорадочно качала его на руках, напевая заунывную колыбельную, но малыш, точно назло, плакал все громче и громче. Телегин подступился к нему и принялся гипнотизировать его беззубый рот. Мать ребенка опасливо отстранилась от незнакомца.

— Ну почему ты плачешь? — добродушно произнес Телегин. — Все же тихо сидят.

Ребенок резко умолк и уставился на говорившего монохромными, как светодиоды, глазами. Телегин склонился над его ухом и прошептал:

— Малыш, ты же совсем недавно появился из небытия. Можешь мне сказать, что такое Бог?

Все окружающее Телегина прекратилось. Ребенок прозвучал у него где-то в мыслях, ближе к затылку:

— Откуда же я знаю, Отец? Я уже и не помню ничего. Свет только вспоминается и Вечность. А для остального слов не найдется.

Телегин отпрянул от младенца, и мир мучительно возобновил свое течение. Очередь механически колебалась, ребенок снова заплакал, воздух оставался горячим.

Он озадаченно прислонился к окошку, когда наконец подошло его время. Просунув извещение недовольной женщине, Телегин чуть было не потянулся следом за ней в соседнюю комнату. В приоткрытой двери он увидел нагромождение коричневых коробок и полиэтиленовых пакетов, переливающихся голубыми оттенками. Он чувствовал, что его посылка надежно спрятана где-то на полках, что только он знает ее точное месторасположение. Нужно всего лишь впустить его.

Через несколько минут женщина вернулась с пустыми руками.

— Вам посылку надо в другом месте забирать, на Панфиловцев, д. 9. — Она кинула ему извещение. — Сюда посмотрите, вот номер, можете позвонить, спросить режим работы.

Телегин взял бумагу и только успел мыкнуть, как очередь вытолкнула его из своего бурлящего тела, будто избавляясь от вредной бактерии. Пятясь от напора, он споткнулся о лежащую на проходе сумку и свалился на окаменевших старух в платках. Они молча и одновременно согнулись над ним, и Телегин похолодел от непостижимого страха. У старух отсутствовала радужка, на него взирала бездна, готовая вобрать в себя все его существо.

На улице он еще долго приходил в себя и изучал цифры на извещении, а потом вынул телефон.

— Здравствуйте. Почта России, — сообщил по слогам металлический голос робота.

— Здравствуйте, хотел бы узнать, когда можно забрать посылку.

— Продиктуйте номер отслеживания, не торопясь и внятно.

Телегин продиктовал.

— Такого номера отслеживания не существует. Убедитесь, что вы продиктовали номер правильно.

— Вроде все верно. — Телегин повторил номер, повысив тон.

— Пожалуйста, ожидайте.

Неживой голос сменился на расслабляющую музыку, которая бархатисто зашелестела по ушам Телегина. Перед его воображением выросли силуэты пальм, уходящих корнями в рыжеватое зеркало моря.

Робот оборвал сладостный мираж:

— Просим прощения за столь долгое ожидание. — Речь звучала фрагментарно, с провалами. — С вашей посылкой возникли проблемы. В распределительном центре она отсутствует, но ее доставка в город подтверждена. Мы свяжемся с вами в ближайшее время, чтобы подтвердить статус. Есть ли у вас еще вопросы?

Телегин закашлялся и неуверенно спросил:

— А что такое Бог? Можете вы мне Его как-нибудь объяснить?

Он надеялся, что искусственный интеллект способен ответить на этот вопрос, ведь он существует независимо от человеческого знания.

— Пожалуйста, повторите вопрос.

— Что такое Бог? — произнес Телегин чуть медленнее и вжал телефон в ухо.

На той стороне моментально утихли все звуки, даже фоновый шум, и Телегин испугался, что вызов сбросился. Он провел пальцем по экрану, и телефон вновь загорелся.

— Алло... — прошептал Телегин, словно боясь обжечься. — Алло...

— Извините, в нашем скрипте нет алгоритма, который отвечает на данный запрос. Извините, в нашем скрипте нет алгоритма, который отвечает на данный запрос. Извините, в нашем скрипте...

Голос робота становился все отрывистее и отрывистее, затем что-то запищало, треснуло и раздался звонкий, лопающийся звук. Вызов прекратился. Телегин потер воспаленные глаза и выдохнул всем телом — ветер донес до него неведомый, слегка слышимый запах, похожий то ли на глину, то ли на молоко.

На работе Телегин чувствовал себя подавленно. Периодически тошнило. Коллеги гулко переговаривались и стучали по клавишам, принтеры безостановочно печатали стопки юридических документов. От машин поднимались тонкие струйки дыма — они магнетически вели Телегина куда-то под угол потолка, а там, закружившись в скоротечном танце, исчезали, как пустое воспоминание.

Время ощущалось бесконечностью. Телегин постоянно поглядывал на кошмарные часы и ждал, пока застывшая минутная стрелка сдвинется с места.

Сильным толчком в спину его встряхнуло. Над Телегиным навис толстоватый мужчина с глубокими залысинами и приплюснутым носом. Его глаза ехидно поблескивали. Он положил грузную руку на плечо Телегину и пробасил:

— Ждут тебя, Телегин. Начальство.

Мужчина широко улыбнулся, и зубы вывалились из его уродливого рта в разные стороны.

«Может, посылка пришла по месту работы?» — догадался Телегин. Он встал и осторожно побрел через лабиринты однотипных столов. Коллеги тыкали пальцами на его радужные синяки и посмеивались.

Поднимаясь по лестнице, Телегин замер перед большим окном, за которым величественно простирался развитый город. Небо над ним было ясным и скрывало чудовищную черноту космоса. Светофоры лихорадочно переключались на пустых дорогах, вдалеке плавали пушистые клубы дыма, заменяющие собой облака.

В одну секунду этот город, в котором он жил с самого рождения, стал ему враждебным. На его глазах пространство выворачивалось наизнанку и привычные объекты переходили в потустороннее состояние. Телегин содрогнулся от увиденного. Офисные здания чернели и превращались в вытянутые грибовидные сооружения. Земля трескалась и проваливалась, открывая непроглядную пропасть. Оконное стекло вмиг покрылось ядовито-желтой венозной сеткой, которая напряженно пульсировала и стремилась проникнуть внутрь здания. Он будто очутился на другой планете, которую цивилизация покинула тысячу лет назад, оставив после себя никому не нужные, мертвые культурные достижения.

Скрип двери отвлек его. Из проема плавно скользнула высокая секретарша с ярко-красными маслянистыми губами. Сквозь очки она просканировала Телегина на предмет полезности и привлекательности и, не выявив ни того ни другого, надменно прошла мимо.

Когда Телегин снова посмотрел в окно, город раскинулся перед ним в привычном обличье. Остатки видения еще мерцали — он уловил желтый шлейф, ускользающий за стеклянную высотку. От непонятности у Телегина сдавило зуб.

Начальник любезно пригласил Телегина присесть, а сам встал и начал ходить по кабинету, сцепив руки за спиной.

— Многоуважаемый Иван Андреевич... — Голос у него был грудной и ровный. — Вы расслабьтесь, я ведь обижать вас не намерен. А то сидите вы как-то зажато, не у прокурора же. Вам, может, кофе или чай?

— Да нет, спасибо, Карл Раймундович, все в порядке. — Телегин вытер влажные ладони о брюки. — Я у начальства всегда волнуюсь, тут еще день не задался...

— Вы, Иван Андреевич, знаете, зачем я вас вызвал?

— К сожалению, нет, Карл Раймундович...

— Даже не догадываетесь?

— Совсем не имею представления...

Начальник остановился перед окном и сощурил глаза.

— Не сочтите за грубость, Иван Андреевич, но позвал я вас, потому что вы перестали справляться с работой.

Телегин потускнел.

— Упал темп, и ладно этот темп, темп мы нагоним. Но упало само качество работы, понимаете? Нехорошо выходит.

Карл Раймундович приземлился в широкое кресло напротив Телегина и властно взглянул на него исподлобья.

— Давайте поговорим на эту тему, Иван Андреевич. Что у вас случилось?

— Карл Раймундович, — затрясся Телегин, — да вот вроде как вся работа выполняется...

— Ну как же... — Начальник вынул из ящика стола распечатку с графиком. — Смотрите. Здесь легко можно увидеть, с какими показателями вы работали на протяжении пяти лет. Вот отсюда, — он выпрямил короткий палец с подпиленным ногтем на вершину диаграммы, — и до этого момента. — Карл Раймундович перевел палец далеко за пределы нуля.

График врезался в Телегина острием разноцветных стрелок и проткнул его насквозь.

— Как вы это можете прокомментировать, Иван Андреевич?

— Я... я как-то не знаю даже...

— В последнее время вы приходите на работу какой-то уставший, вечно несобранный. Может быть, вы с кем-то не ладите? Вы с кем-то подрались, что ли?

— Да нет, это так...

— Или вас беспокоит что-то внешнее?

— Да вроде ничего...

— Ну как же ничего? Видно по вам, что что-то есть.

— Ну, может быть...

— Да говорите, не стесняйтесь.

— Может быть, беспокоит...

— Что именно?

— Неудобно, Карл Раймундович...

— Бросьте это, Иван Андреевич. Давайте начистоту. Мне очень важно знать проблемы своих сотрудников. Моя компания — это ведь не только я, она состоит из самостоятельных миниатюрных ячеек, и, если одна из таких ячеек даст сбой, все рухнет. — Начальник погладил массивный стол, отливающий лаком. — Поэтому у меня особый подход к каждому. К каждому. — Последнюю фразу он произнес по слогам. — Так что давайте, Иван Андреевич, не тяните. Нужно работать — и вам, и мне.

Телегин восхищался, как сладко звучат слова, льющиеся изо рта начальника. Он засмотрелся на его бледно-розовые губы и немного воодушевился.

— Ну, в общем, Карл Раймундович, есть у меня вопрос один, он меня тревожит.

— Так...

— Что такое Бог, Карл Раймундович? Как вы Его себе понимаете?

Начальник перестал сосредоточенно наблюдать за Телегиным и опять начал ходить по кабинету.

— Любопытные вы вопросы задаете, Иван Андреевич. Одним предложением на него и не ответить. — Он снова оказался у окна, но на этот раз опустил голову и принялся исследовать рисунок на ковре. — Если говорить честно, Иван Андреевич, я не знаю, существует Бог или нет. И мне даже не очень приятно дискутировать на эту тему. Наверное, когда-то давно, — Карл Раймундович переместился к стеклянному шкафу, который наполовину был заполнен книгами и пухлыми папками-регистраторами, — я об этом задумывался и даже пытался решить что-то для себя. В какой-то степени меня можно было назвать религиозным человеком. — Он засмеялся. — Я и сейчас такой. Но религиозный в каком смысле? В смысле того, что есть что-то такое вне нас, с чем мы можем взаимодействовать.

— Как это?

— Хм... — Начальник заметил себя в отражении на стекле. — Ну, например, на уровне обмена. Культурного такого. Я вот люблю слушать музыку. Бетховена, допустим. Вы Бетховена любите, Иван Андреевич?

— Да как-то не очень...

— А зря, вы послушайте как-нибудь на досуге. Я в этой музыке абсолютно забываюсь, испытываю удивительные чувства и получаю тот самый опыт. Становлюсь лучше. — Начальник вернулся к окну. — Ну так вот. Бог — Он в таких вещах. В духовности. Мне кажется, что это самое правильное понимание Бога. Никаких религиозных войн, инквизиций, душевных метаний. Получай удовольствие, вот и все.

Карл Раймундович встряхнулся, послюнявил большой палец и с гордостью протер висевшую на стене латунную табличку, на которой золотистыми буквами была выгравирована его фамилия: Кроппер.

— Но разве это и есть Бог, Карл Раймундович?

— Конечно! — Он снова сел. — Другой Бог и не нужен. Подумайте сами, Иван Андреевич, даже если взглянуть на нашу с вами ситуацию. Вы на грани увольнения...

— Так как же...

— Не перебивайте. Вы на грани увольнения. Почему, спрашивается? А потому, что много думать стали, слишком глубоко лезете. Вы не обижайтесь, Иван Андреевич, но вид у вас, конечно, потрепанный. Вам бы в больницу лечь на пару недель, к психиатру записаться. На крайний случай — съездить куда-нибудь отдохнуть. Но это я все к чему? — Начальник привстал и потянулся к Телегину. — Если бы вы копать себя не стали так глубоко, то спокойно бы сейчас работали и не занимали мое время.

— Но, Карл Раймундович, вы же только вот говорили о ячейках...

— Говорил, Иван Андреевич, говорил. Ячейки выходят из строя, ничего с этим не поделаешь, это ведь природа. Но организм — он умен и способен к самовосстановлению. Если одна ячейка из него выпадает — появляются две новые. Вставайте, Иван Андреевич, я вам кое-что покажу.

Телегин поднялся, словно приговоренный к смерти. Вслед за Кроппером он встал у окна.

— Смотрите. Это все, — он обвел рукой симметричные офисные здания, — современный мир. Ну зачем здесь Бог? Гораздо важнее жить здесь, прямо сейчас. Чувствовать себя свободным! Разве не так?

— Наверное, так...

— А есть Бог, или Его нет — какая разница? Ценность жизни в ее ограниченности. — Кроппер облизал губы. — В ее единственности. А если жизнь одна, то и прожить ее надо нормально. Для этого нам дарована уйма возможностей! И ими конечно же нужно пользоваться.

Телегин открыл было рот, но Кроппер закончил свою мысль:

— Вот и я вам даю еще одну возможность найти себя, Иван Андреевич. Вы такой же человек, как и я, на двух ногах, с двумя руками, вполне здоровый. Поэтому и работу сможете легко найти, и за себя постоять — не переживайте, все будет хорошо.

Карл Раймундович снял телефонную трубку.

— Оксана, проводите Ивана Андреевича в кадровый кабинет для оформления документов. Ага. Нет, кофе не нужен, спасибо. — Он похлопал Телегина по плечу, и тот еле удержался, чтобы не рассыпаться. — Интересный вопрос, да. Интересный. — Кроппер ласково посмотрел на Телегина, как на собственного сына. — Переживаете вы еще о чем-нибудь, Иван Андреевич?

Телегин подвигал пальцами в изношенном ботинке. Его язык отяжелел от отчаяния.

Кабинет пронизывал едкий запах новой мебели, от которого у Телегина горько сохло в носу.

— Ну, если все, Иван Андреевич, то пойдемте, вот Оксана уже подошла.

Секретарша возникла в кабинете, как голограмма, блеснув глянцевым лбом. Продолговатые сережки сосульками свисали с мочек напудренных ушей, через элегантную голубую рубашку просвечивал плотный кремовый лифчик. Абсолютно черная юбка, поглощающая собой весь свет и любую форму жизни, прятала мясистые бедра. Икры, налитые женской силой, возбуждающе выпирали из телесных колготок.

От ее сглаженного лица Телегина передернуло. Он мешковато двинулся в сторону выхода, чувствуя, как ковер крепко опутывает ворсом ослабленные ноги.

Не совладав с собой, он развернулся и жалостливо проговорил:

— Я все равно как бы не могу решить для себя, есть Бог, или Его нет. Если Он есть, то Он — какой? И почему вообще все вот так, как оно есть, и никак иначе, почему я не дерево или мышь какая-нибудь, а человек?

Начальник снисходительно покачал головой:

— Знаете, Иван Андреевич... Мне кажется, что сегодня эти ваши вопросы не имеют смысла. Их некуда задавать, понимаете?..

На столе оглушительно заиграл телефон и прервал Кроппера.

— Ну ладно, Иван Андреевич, давайте. Сейчас документы оформим, а через пару дней будем прощаться. А, нет, — он щелкнул пальцами и поправил воротник, — я же завтра уже улетаю... Значит, не встретимся. Или встретимся, но не здесь, где-нибудь в другом месте, Земля ведь круглая, хе-хе.

Он весело подмигнул Телегину, практически вытолкнул его из кабинета и захлопнул за ним дверь, провернув ключ.

Когда наступил конец рабочего дня и вечерняя духота тяжело распространилась по городу, Телегин поплелся домой. Мысли в голове наскакивали одна на другую, его занимал вопрос о дальнейших действиях. Он не сразу услышал звонок телефона и сперва подумал, что музыка играет из соседнего дома.

— Слушаю вас.

— Здравствуйте, Иван Андреевич! — Женский голос был незнаком. — Это вас с почты беспокоят. Третий раз звоню, не могу дозвониться.

— Это я. — Телегин приободрился.

— Насчет посылки вашей, вы тут у нас числитесь. — Голос замешкался. — Дело в том, что посылки никакой нет.

— Как нет?

— Обыкновенно. Проследили по извещению, обзвонили отделения — нигде ее нет.

— Так ну как же, там в извещении даже вес указан...

— Есть он там, да. У нас бывает такое, видите, как получается, — голос звучал звонко, — произойдет сбой какой-то, и случайно зарегистрируется посылка. Иногда как бывает: регистрируют пустой конверт, то есть на нем компьютером печатается адрес, указывается вес, а в самой посылке ничего нет. Приходит такая пустышка человеку, а он ничего понять не может. Алло, вы здесь еще?

— Здесь, да. — Телегин внимательно слушал.

— Ну и вот так бывает. У вас другая ситуация совсем. Произошел сбой, и отправилась несуществующая посылка из ниоткуда. У вас там как раз адреса нет. Самое интересное, что для посылки даже место освобождали на полках, и никому в голову не пришло проверить, почему на полке пусто. — Голос засмеялся. — Вот так. Это у нас новую систему электронную ввели полгода назад, еще толком не настроили правильно, поэтому периодически сбои бывают.

— То есть мне за посылкой ехать не нужно? — Телегин остановился.

— Нет, конечно, нет.

— Хорошо, я понял...

Телегин сбросил вызов. На некоторое время он засомневался, в какую сторону идти, будто забыл дорогу домой. Подняв заполненную удушливым газом голову, он увидел, как по небу багряно-фиолетовой нефтью плескался закат.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0