Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Исторические истоки «пятидневной войны»

Аждар Аширович Куртов родился в 1958 году. Окончил исторический факультет МГПИ,МГЮА, очную аспирантуру МПГУ. Кандидат исторических наук.
Автор свыше 700 опубликованных в России и за рубежом научных,научно­популярных и учебно­методических работ, в том числе трех книг:по монархической форме правления,казахстанской модели авторитаризма, постсоветскому Туркменистану. Работал в вузах Москвы, в федеральных правительственных струк­турах,с 1994 года — ведущий научный сотрудник Российского института стратегических исследований.

Деятельность политиков Грузии по развалу СССР

Политики Грузии в начале 90­х годов ХХ века внесли немалый вклад в процесс дезинтеграции прежде единого государства. Конечно, Советскому Союзу тоже не удалось дать достойные ответы на многие вызовы современности, но мы в данном случае говорим о другом — о радикализме грузинских политиков в период обретения независимости, который заставляет сомневаться в истинности высказываний грузинских дипломатов, утверждающих, что Грузия не несет никакой ответственности за развал СССР.

Об этом событии написано много. Тем не менее уже сегодня, спустя всего 20 лет, появилось много разного рода связанных с ним мифов, которые успели прочно укорениться в массовом сознании. Не претендуя на истину в последней инстанции, мы все­таки затронем некоторые аспекты тех драматических для народов Союза ССР событий.

Конец 80­х — начало 90­х годов прошлого века — это годы переломные для всех без исключения бывших союзных республик СССР, становившихся тогда суверенными независимыми государствами. В большинстве исследований и мемуаров, посвященных этому периоду, самые разные авторы почему­то неизменно в качестве примера активизации сецессионистских движений приводят республики Прибалтики. Между тем объективный анализ показывает, что пионером этого движения выступала прежде всего Грузия, хотя, безусловно, влияние происходивших в этой республике процессов на внутреннее положение СССР было несравнимо меньше, чем событий в прибалтийских республиках.

Ситуация в республике стала обостряться уже во второй половине 1988 года. Некоторые национальные движения наравне с чисто демократическими выдвинули и узконационалистические лозунги, требуя закрыть все негрузинские школы, ликвидировать автономные образования и принять специальный акт о независимости Грузии и выходе ее из состава СССР. Причудливое переплетение идей защиты прав человека и великогрузинского шовинизма стало в то время характерной особенностью идеологии целого ряда неформальных объединений, в которой антикоммунизм соседствовал с откровенной антирусской пропагандой.

Постепенно националистический компонент оттеснил на второй план общедемократическую и правозащитную составляющие в деятельности этих организаций. Не случайно развитие в Грузии политического процесса (в том числе и конституционализма) оказалось непосредственно связанным с попытками использовать этническую мобилизацию и пересмотреть сложившиеся в республике межэтнические отношения. По нашему мнению, именно в лозунге «Грузия для грузин», провозглашенном политиками типа Звиада Гамсахурдиа, нужно искать ответ на вопрос, почему столь трагическими были последствия тогдашней политики грузинского руководства. В отличие от многих других государств Европы, тоже прошедших через постсоциалистическую трансформацию, Грузию увлекло не на путь построения нового государства на основе демократического гражданского полиэтнического общества, а на путь агрессивной моноэтничности. Как правильно отмечают исследователи этой проблемы, созданная в тот период в Грузии идеология, естественно, нуждалась в «образе врага», без которого ее основные установки были бы обречены на неудачу.

Уже в декабре 1988 года в ряде крупных городов Грузии (Тбилиси, Кутаиси, Сухуми) радикальные национальные организации начали проводить митинги в поддержку подготовленного к тому времени проекта программы развития грузинского языка. На этих митингах звучали и лозунги о необходимости решительного изменения государственного устройства республики. Массовость подобного рода мероприятий постоянно росла. Свою роль в этом сыграло и положение в Абхазии, где в период перестройки набрала силу идея повысить статус этой автономной республики до уровня союзной республики СССР. 18 марта 1989 года в селе Лыхны Гудаутского района Абхазской АССР при поддержке целого ряда организаций, в том числе официальных, состоялось многотысячное собрание общественности, на котором было принято обращение к высшим партийным и советским органам СССР с просьбой восстановить утраченный в 1931 году Абхазией статус союзной республики в составе СССР.

В ответ на это и под предлогом защиты будущего грузинской нации национальные организации Грузии создали целый ряд неофициальных структур для противодействия государственным (советским) институтам: Временное правительство Грузии, Центральный забастовочный комитет, Единый комитет народного движения. Формировались вооруженные отряды граждан. Был организован сбор средств для приобретения стрелкового оружия.

Абхазская проблема всемерно раздувалась. 25 марта 1989 года на организованном лидерами Общества Ильи Чавчавадзе митинге в Сухуми была принята резолюция, в которой обращение, принятое в селе Лыхны 18 марта 1989 года, было названо оскорбляющим весь грузинский народ. При этом основным виновником «абхазского сепаратизма» почему­то считалась Москва, которая якобы и спровоцировала эту ситуацию, чтобы укрепить свое господство в Грузии. В резолюции этого митинга содержался пункт о возможном внесении в политическую повестку дня вопроса о выходе Грузии из состава СССР. На митинге звучали лозунги «За независимую Грузию!», «Грузия — только для грузин!», «Грузинский язык должен стать единственным государственным языком Грузии!» и т.п. З.Гамсахурдиа тогда не просто отвергал претензии абхазов на самоопределение, но и предлагал им переселиться на их, как он утверждал, «историческую родину» — Северный Кавказ.

Одним из популярных тезисов радикалов было тогда утверждение о необходимости прекратить «заселение Грузии чуждыми этносами». Позднее этот подход найдет отражение в законодательстве о гражданстве. Между тем, как свидетельствуют статистические данные, подобные утверждения радикалов были чистой спекуляцией. Удельный вес грузин в Грузинской ССР в 1959–1988 годах, как отмечают специалисты, постоянно увеличивался.

Повышение доли грузин в составе населения республики было связано с оттоком за ее пределы представителей других народов, и в первую очередь русских и армян. Таким образом, в действительности в республике постоянно шел отток негрузинского населения, а значит, утверждения радикалов о «заселении Грузии чуждыми этносами» были не более чем провокацией.

Ситуация начала развиваться во вполне определенном направлении. Это, как нам представляется, послужило главной причиной того, что кампания по выборам делегатов на Съезд народных депутатов СССР, проходившая в то время, не стала в Грузии инструментом поиска цивилизованного решения накопившихся проблем. Выборы состоялись 26 марта 1989 года. Судя по данным Центризбиркома Грузинской ССР, явка была высокой — 97,0% (выше, чем в Грузии, явка избирателей была только в Азербайджане — 98,5%). В итоге была избрана довольно большая группа народных депутатов от Грузии — 91 человек (шестая по численности депутатская группа на съезде). Это составило 4,05% всех депутатов, притом что население республики не превышало 1,91% общей численности населения СССР. В Верховном Совете СССР доля грузин была еще больше — 4,81%. (Следует заметить, что этому способствовали выгодные для Грузии нормы союзного законодательства.)

А митинговая истерия продолжала нагнетаться. 28 марта 1989 года про­шли митинги в Гагре, 1 апреля — в Леселидзе, которые переросли в столкновения на межнациональной почве (были пострадавшие). Имели место случаи политических забастовок и блокирования транспортных путей. Лидеры политических неформальных объединений пытались навязать обществу свои рецепты явочным, а подчас и силовым путем, абсолютно игнорируя традиционные демократические институты. Население откровенно толкали к конфронтации, а не к поиску консенсуса.

В грузинской печати появились требования «государственного регулирования рождаемости негрузинского населения». Гамсахурдиа откровенно заявил, что будет добиваться ликвидации советской власти и после этого упразднения автономий Абхазии, Аджарии, Южной Осетии. Он был ярым этнонационалистическим лидером.

Из Грузии будут высылать дагестанских аварцев и русских духоборов, будет отказано в возвращении в родные места туркам­месхетинцам, начнутся военные действия против населения Абхазии и Южной Осетии.

Негативное отношение к этническим меньшинствам будет сквозить в выступлениях многих партийных лидеров. Зураб Жвания, лидер партии зеленых, употребит весьма характерный термин «незаконное население Грузии». Незаконное — это некоренное, то есть негрузинское, население.

Трагические события 9 апреля 1989 года стали прямым следствием нежелания организаторов митингов в Тбилиси добиваться своих целей демократическим путем. Они ничего не предприняли, когда создалась реальная угроза применения вооруженной силы: конфликт с трагическими последствиями явно входил в их планы. Весьма показательным в этом отношении является факт, о котором стало известно значительно позднее. Незадолго до намеченной на 9 апреля акции сенаторы США Хелмс и Уилсонинициировали слушания по так называемому «грузинскому вопросу», чтобы обсудить легитимность присоединения Грузии к РСФСР в 1921 году1. Удивительное совпадение — именно в этот день в Грузии произошли события, показавшие американским политикам, как страдает республика от «оккупации», теряя жизни невинных людей.

После событий в Тбилиси произошла смена высшего руководства компартии республики, и первым секретарем ЦК КП Грузии был избран Г.Гумбаридзе. Против некоторых организаторов закончившегося трагедией митинга прокуратура возбудила уголовные дела, но они были прекращены в феврале 1990 года из­за изменения политической обстановки.

Мы специально еще раз отмечаем весьма важное обстоятельство: независимость Грузия обретала не правовым, демократическим путем, а скорее в рамках такого явления, которое еще античные авторы называли охлократией. Искусственное манипулирование толпой на митингах подменило нормальный политический процесс. В результате элементы насилия как средства достижения политических целей постепенно стали оттеснять на второй план любые попытки поиска компромисса на правовом поле. Субъективный, волевой момент, столь характерный для митинговой активности, был в конце концов привнесен и в законодательный процесс, что самым негативным образом отразилось как на строительстве суверенной грузинской государственности, так и на многих других сторонах жизни общества. Истоки многих трагедий Грузии современного периода лежат, по нашему мнению, именно в этом.

Справедливости ради следует отметить, что ситуация в Грузии при всей своей уникальности во многих чертах была все­таки похожа на то, что происходило в других союзных республиках. Республиканские политические элиты убеждали население в том, что после обретения полного суверенитета все лучшее будет сохранено, но свободное будущее будет гораздо счастливее. Процесс национального самоопределения, таким образом, протекал в крайне наэлектризованной, драматической, пропитанной демагогией и плутовством обстановке. Лукавство политических элит было одной из движущих сил реальной политики того времени.

Обретение государственной независимости любыми средствами стало одним из центральных пунктов повесток дня целого ряда сессий Верховного Совета Грузинской ССР. Грузинские законодатели последовательно принимали акт за актом, которые разрушали связи республики с СССР. В основном эти акты имели форму постановлений и касались оценок прошлого. Через отрицание правовой ценности нормативных актов 20­х годов ХХ века законодательная власть постепенно перешла к отрицанию юридической значимости действующего союзного законодательства. Именно грузинские законодатели были одними из пионеров этого процесса, и инструментом их правотворчества стала трактовка истории.

Общая логика была такова: установление советской власти в Грузии в феврале 1921 года объявлялось оккупацией и насильственным свержением существовавшего политического строя Демократической Республики Грузии. Это было грубое передергивание фактов, особенно если учесть, что о предшествующей истории Грузии в составе Российской империи при этом предпочитали не вспоминать. Население Грузии не подвергалось преследованиям за свою национальную принадлежность, а пользовалось равными правами с другими народами империи. Излюбленный этнологами термин «титульный этнос» имел в Российской империи только количественный смысл, поскольку русские не имели никаких значимых юридических преимуществ перед национальными меньшинствами. Более того, последние в некоторых отношениях были зачастую даже более свободными?— например, не несли воинской повинности. Национальная знать не только не притеснялась, но занимала ведущие государственные должности. В составе империи интенсивно происходил продуктивный и взаимовыгодный обмен между народами в самых разных сферах общественной жизни. Что же касается СССР, то уровень жизни ряда составлявших его национальных территорий (в первую очередь на Кавказе и в Прибалтике) был значительно выше, чем в средней полосе России, как бы ни пытались опровергнуть этот факт некоторые грузинские историки.

Юридически всю ситуацию с обретением суверенитета довольно трудно описывать, так как с действовавшими на тот момент нормами законодательства никто в полной мере не считался. Новые нормативные акты принимались произвольно, порождая одну проблему за другой. Отсутствие в действиях законодателей стремления к правовому демократическому компромиссу делало всю систему законодательства неустойчивой, деформировало саму сущность права как регулятора общественных отношений.

Утверждалось, что принятые президентом СССР нормативные акты не будут иметь юридической силы без согласия парламентов союзных республик. Именно так, то есть не только в Грузии, но и во всех союзных республиках, что можно расценить как открытый призыв к развалу федерации.

И этот призыв был услышан2. 11 марта 1990 года Верховный Совет Литовской Республики принял Акт о восстановлении независимого Литовского государства и одновременно — Акт о прекращении действия на территории Литвы Конституции СССР 1977 года и законодательства СССР, а также Конституции Литовской ССР от 20 апреля 1978 года. В Литве было восстановлено действие Конституции от 12 мая 1938 года.

Давно ожидавшийся гром прогремел.

По нашему мнению, для самой Грузии принятие акта 9 марта 1990 года сыграло, как показали последующие события, скорее отрицательную, чем положительную роль. Произвольная, волюнтаристская, грубая попытка в одностороннем порядке «сломать об колено» пусть не лучшие, но действовавшие тогда нормы законодательства (СССР), в конце концов завела грузинский конституционализм на весьма тернистый путь. Отрицая часть правовых институтов, ломая при помощи политических лозунгов правовую систему, вольно обращаясь с вырванными из общего контекста правовыми нормами, грузинские законодатели, может быть, сами того и не желая, настолько умалили значимость правовых ценностей, что фактически утратили важнейшую основу нормального функционирования общества. Акт от 9 марта 1990 года открыл новый этап в развитии грузинского конституционализма — этап полемической, политической по содержанию и псевдоюридической по форме конфронтации законодателей, за которой стояла не забота о благе общества, а отчаянная борьба элит за власть.

Факт игнорирования союзными республиками СССР правил «цивилизованного развода» бесспорен. Рассуждения о том, что данный закон якобы противоречил действовавшей Конституции СССР (так утверждает, например, бывший посол Грузии в России Малхаз Какабадзе), совершенно не соответствуют истине и являются лишь попыткой обелить политику республиканского руководства Грузии. Дело в том, что нормы закона СССР о порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР, непосредственно касаются проблемы абхазо­грузинских отношений. Ведь по абхазской версии эта республика высказалась за сохранение Союза ССР, а Грузия — за государственную независимость. Поэтому государственно­правовые отношения между Абхазией и Грузинской ССР после этого прекратили свое существование.

В результате 25 августа 1990 года на 10­й сессии Верховного Совета Абхазии 9­го созыва было принято два важных документа: Постановление о правовых гарантиях защиты государственности Абхазии и Декларация о государственном суверенитете Абхазской Советской Социалистической Республики. В п. 2 резолютивной части договор между Грузией и РСФСР, заключенный 7 мая 1920 года, в части, касающейся территории Абхазии, признавался противоправным и недейст­вительным. Другие пункты предусматривали передачу в Верховный Совет СССР обращения о восстановлении государственного статуса Абхазии и предложения о начале переговоров с Грузией по вопросу о дальнейших государственно­правовых двусторонних отношениях. Второй из принятых актов шел еще дальше: Конституция и законы Абхазии наделялись верховенством на всей территории республики (п. 7), причем сама декларация объявлялась основой новой Конституции Абхазской ССР и отправной точкой переговоров с Грузией.

Формально абхазские законодатели руководствовались той же логикой и шли тем же путем, что и их грузинские коллеги. Лидеры Абхазии утверждали, что своими действиями они лишь восстанавливают историческую справедливость. Под последней понималось восстановление единственной, с точки зрения абхазов, законной формы национальной государственности в форме Советской Социалистической Республики Абхазии, провозглашенной 31 марта 1921 года свободным волеизъявлением народа. Последующие события — преобразование Абхазии в автономную республику в составе Грузии и сведение статуса национальной государственности к положению «одного из районов Грузинской ССР»?— объявлялись незаконными.

Следуя данной логике, парламент Абхазии признавал незаконным договор между РСФСР и Грузией от 7 мая 1920 года в части, касающейся территории Абхазии, как заключенный в условиях военной оккупации независимой Абхазии. Тем самым попытка грузинского парламента переписать историю вызвала к жизни аналогичное действие уже со стороны абхазских парламентариев.

Однако у абхазов был один весьма примечательный, по нашему мнению, пассаж, на котором они любили акцентировать внимание. Их лидеры утверждали, что коль скоро сами грузинские законодатели признали незаконный характер советской власти, то отсюда следовали, во­первых, неизбежный вопрос о легитимности самого Верховного Совета Грузинской ССР как одной из ветвей этой «незаконной советской власти» и, во­вторых, формальное право Абхазии требовать пересмотра своего государственного статуса.

Стоит отметить еще один любопытный документ периода становления грузинского конституционализма — Постановление Верховного Совета Грузинской ССР о создании правового механизма восстановления государственной независимости Грузии. В данном акте подчеркивалось, что, «руководствуясь императивами национального суверенитета грузинского народа, неприкосновенностью права каждой нации на самоопределение, признанного и гарантированного основ­ными принципами современного международного права, другими нормами, в том числе Уставом Организации Объединенных Наций, международными пактами о правах человека, а также заключительными и итоговыми пактами Хельсинкского и Венского форумов, грузинский народ осуществил это право образованием 26 мая 1918 года Демократической Республики Грузии». Отмеченный фрагмент документа показателен: изо всех сил стремясь доказать свое право на независимость, авторы закона не обратили внимания на явные передержки в собственной правовой аргументации. Как же мог грузинский народ, создавший в мае 1918 года первую грузинскую республику, руководствоваться нормами актов, принятых после Второй мировой войны? Но такими тонкостями в Тбилиси тогда никто не затруднялся.

В сентябре 1990 года в Грузии участились насильственные акции явно политической направленности. Погромы государственных учреждений, травля отдельных политиков и государственных чиновников, по сути, не прекращались.

Именно в таких условиях проходили выборы нового грузинского парламента. Дестабилизация обстановки и стремление спровоцировать власти на ответные силовые действия были, по всей видимости, частью плана некоторых политических организаций. Таким образом они надеялись заполучить большинство мест в парламенте. Ряд радикальных грузинских организаций, например Всегрузинское общество Шота Руставели, вообще открыто эксплуатировали лозунги о расширении границ Грузии в сторону некоторых соседних государств (в частности, упоминались Турция и Азербайджан). Эта тактика принесла ожидаемые плоды. Подвергавшаяся массированному давлению со стороны радикалов Коммунистическая партия Грузии постепенно теряла авторитет. Лидирующие позиции стали переходить к блоку «Круглый стол — Свободная Грузия» во главе со З.Гамсахурдиа.

Выборы нового Верховного Совета состоялись 28 октября 1990 года. В них приняли участие 11 политических партий и избирательных блоков, объединившихся на партийной основе. По нормам пропорциональной избирательной системы в парламент Грузии прошли всего две политические силы — избирательный блок «Круглый стол — Свободная Грузия» (86 мандатов) и Коммунистическая партия Грузии (44 мандата). По итогам голосования по мажоритарной системе удалось избрать лишь 57 из 125 депутатов по избирательным округам. Из них 33 мандата достались представителям блока «Круглый стол — Свободная Грузия», 17 — коммунистам, по 1 мандату получили блоки «Демократическая Грузия», «Освобождение и экономическое возрождение» и «Народный фронт Грузии».

Состав депутатского корпуса был очень пестрым. Многие парламентарии лишь недавно попали в публичную политику и имели весьма отдаленное представление и о законодательной деятельности, и вообще о сущности современного парламентаризма. Некоторые из депутатов были для этого просто малообразованны. Автору этих строк приходилось тогда встречаться с некоторыми из них. Трудно было понять, как эти люди вообще могли победить на выборах. Они привнесли в парламент существенный элемент охлократии и примитивного популизма. Следует отметить, что люди с таким мировоззрением и жизненным багажом тогда становились не только депутатами, но и руководителями других государственных структур, в том числе силовых. И это обстоятельство, как покажет ближайшее будущее, сыграет роковую роль в судьбе Грузии.

В результате выборов победила радикальная оппозиция. Примечательно, что после этого в Грузии участились нападения на воинские части с целью захвата оружия, техники и боеприпасов.

Лидер объединения «Круглый стол — Свободная Грузия» З.Гамсахурдиа 14 ноября 1990 года был избран председателем Верховного Совета республики.

Грузинские законодатели не оставили ничего от единого правового и политического пространства СССР, причем сделали это в одностороннем порядке еще осенью 1990 года (за год до беловежских соглашений), прикрыв фактический разрыв с СССР фиговым листком переходного периода. Изменению подверглись также статьи Конституции о гербе и флаге Грузии (одновременно были приняты законы о государственном гербе и флаге). Специальным актом на территории Грузии был отменен призыв в ряды Советской армии.

Весьма показательны высказывания нового грузинского лидера о том, что территория Грузии юридически едина и неделима, особенно памятуя о конфликте Тбилиси с автономиями.

В общем, вознесенный на вершину власти бывший диссидент вместо того, чтобы реализовать на практике собственные же идеи, продолжал яростно бороться с внешними и внутренними «врагами», число которых даже умножилось.

В то же время высказанная Гамсахурдиа позиция не была лишена логики, свойственной радикальным национальным движениям той эпохи. Он, очевидно, понимал, что восстановление в полном объеме действия Конституции Грузии 1921 года в 1990 году не даст ему и его сторонникам ожидаемого результата. Прежде всего, она не могла разрешить главной проблемы, стоявшей тогда перед новыми лидерами Грузии, — проблемы выхода из состава СССР, так как самого СССР в 1921 году еще не существовало. Вероятно, именно по этой причине на время переходного периода Гамсахурдиа и его сторонникам пришлось вносить изменения в действовавшую на тот момент советскую Конституцию. Но и это делалось непоследовательно отчасти из­за свойственной новой власти радикальности, скрывавшей неумение и нежелание держаться в цивилизованных рамках как во внутренней, так и во внешней политике, а отчасти из­за краткости пребывания у власти этой генерации политиков. Впрочем, оба этих обстоятельства, как оказалось, были тесно между собой связаны.

Однако, максимально используя в своих интересах обретенную свободу действий, грузинские парламентарии в то же время отказывали в подобном праве другим жителям Грузии, забыв о законе отражения. Действия политиков в Тбилиси «аукались» уже не только в Абхазии, но и в Южной Осетии. После отказа Верховного Совета Грузии даже рассматривать вопрос об изменении статуса области, югоосетинский Совет народных депутатов 16 октября 1990 года подтвердил свое решение на очередной сессии областного совета. Был избран Исполнительный комитет, принято Временное положение о выборах, создана Центральная избирательная комиссия и назначен срок выборов — 2 декабря 1990 года. А 22 ноября 1990 года грузинский Верховный Совет принял примечательное Постановление о принятых Советом народных депутатов Юго­Осетинской автономной области решениях об изменении статуса области, в котором отменил все решения властей автономии и заявил, что берет на себя охрану прав всех проживающих в Грузии национальных меньшинств, как обычно в таких случаях, в общем смысле ссылаясь на принципы международного права. Однако это решение, как и в случае с Абхазией, было запоздалым, так как к тому времени ситуация в Южной Осетии тоже вышла из­под контроля политиков Тбилиси.

Выборы в Южной Осетии состоялись 9 декабря 1990 года, а 11 декабря грузинский парламент единогласно своим постановлением упразднил Юго­Осетинскую автономную область как структуру, которая «была создана в 1922 году... во вред интересам всей Грузии». Вскоре после этого — 6 января 1991 года — в регионе начались военные действия, принявшие особенно жестокий характер к маю 1992 года.

Непростой была и обстановка в Аджарии. Достаточно привести следующий факт: личный друг З.Гамсахурдиа бывший заместитель председателя Верховного Совета Аджарской Автономной Республики Н.Имнадзе, в апреле 1990 года отстраненный от должности, в мае того же года был застрелен охраной Аслана Абашидзе при попытке покушения на его жизнь. Руководство Аджарии стало опасаться Тбилиси. Примечательно, что на выборах в октябре 1990 года расклад голосов в Аджарии сильно отличался от выбора других регионов Грузии. За блок «Круглый стол — Свободная Грузия» в автономии проголосовали всего 20% избирателей, тогда как за компартию — 55,9%.

Грузинские законодатели просто не желали замечать очевидного и признавать свою ответственность за развивающиеся в Грузии центробежные процессы.

По сути дела, новая генерация политиков, пришедшая к власти, искусственно поддерживая и всемерно раздувая конфронтационные моменты избранного ею политического курса, навязывала всему грузинскому обществу свое видение того, в какую сторону оно должно идти и каким образом должны решаться столь важные для него проблемы. В тот период вполне отчетливо можно было наблюдать процесс, описанный две с половиной тысячи лет назад Платоном в его произведении «Государство»:

«Когда во главе государства, где демократический строй и жажда свободы, доведется встать дурным виночерпиям, государство это сверх должного опьяняется свободой в неразбавленном виде, а своих должностных лиц карает, если те недостаточно снисходительны и не предоставляют всем полной свободы, и обвиняет их в мерзком олигархическом уклоне... Граждан, послушных властям, там смешивают с грязью как ничего не стоящих добровольных рабов, зато правителей, похожих на подвластных, и подвластных, похожих на правителей, там восхваляют и почитают как в частном, так и в общественном обиходе».

Вывод Платона состоял в том, что «из крайней свободы возникает величайшее и жесточайшее рабство». Именно из такой безграничной свободы вырастает ее продолжение и противоположность — тирания. Последняя в понимании античного мыслителя представляла собой наихудший вид государственного устройства, где царят беззаконие, уничтожение более­менее выдающихся людей — потенциальных противников, постоянное инспирирование нужды в предводителе (войны, заговоры, нехватка ресурсов и т.п.), подозрение в вольных мыслях и многочисленные казни под надуманным предлогом предательств, «очищение» государства от всех, кто мужественен, великодушен, разумен или богат. Тирания является следствием привития народу привычки возвеличивать кого­то одного: «Когда появляется тиран, он вырастает именно из этого корня, то есть как ставленник народа».

Тирания политиков типа Гамсахурдиа вырастала как раз из тех причин, на которые указывал Платон. Очень скоро красивые декларации будут забыты, а их место займет совсем другая политика. Профессор истории Тбилисского государственного университета Нино Парцхалава отмечала: «Предавшиеся опьянению часто доходившей до демагогии пышно­патетической риторикой, они категорически отвергли то, что для всякого интеллектуала является аксиоматичным положением, — абсолютный примат истины бытия, объявив выше этого понятия идею родины и нации».

Как отмечалось выше, 9 декабря 1990 года в Южной Осетии прошли намеченные выборы. В ответ грузинский парламент 11 декабря 1990 года упразднил Юго­Осетинскую автономную область, а на следующий день издал постановление об объявлении чрезвычайного положения на территории Цхинвали и Джавского района. Тем самым Тбилиси дал зеленый свет силовым структурам, одновременно предупредив союзное руководство, что всякое противодействие им будет расцениваться «как начало войны Центра против Грузии». В том же документе появились формулировки, как нельзя лучше подтверждающие сделанные нами выводы об использовании грузинскими законодателями норм международного права по принципу adhoc: «Верховный Совет Республики Грузии, не умаляя права наций и народов на самоопределение, включая и право образования государственных единиц, в то же время считает недопустимым распространение этого права на те проживающие в Грузии национальные меньшинства, которые имеют собственную государственность за пределами Грузии».

Грузинский парламент явно терял чувство реальности. Стоит добавить, что к этому времени Тбилиси, умножая число «врагов Грузии» именно из­за проблем с выборами, вступил в конфликт и с третьей, последней своей автономией — Аджарией. 30 января 1991 года, издав Постановление Верховного Совета Республики Грузии о законе Аджарской Автономной Респуб­лики о выборах Верховного Совета Аджарской Автономной Республики, Тбилиси выступил против нормы, принятой Батуми, согласно которой в парламент автономии могли быть избраны граждане Республики Грузии, постоянно проживающие в Аджарской автономной Республике. С формальной точки зрения данная норма действительно противоречила ст. 46 Конституции Грузии, по которой таким правом обладали все граждане республики, независимо от места их проживания. Однако нельзя не видеть и другого: аджарские законодатели просто пошли тем же путем, что и грузинские. Тбилиси же исключительное право определять будущее территорий Грузии оставлял только за собой.

Политический максимализм присутствовал и в очередных изменениях Основного закона, принятых одновременно с законодательством о выборах в местные органы власти. Вероятно, учитывая готовящийся общесоюзный референдум, в Грузии решили демонстративно укрепить формальные атрибуты своей суверенной государственности. 29 января 1991 года парламент принял Закон о внесении изменений в Конституцию Республики Грузии. На этот раз поправки касались вопросов военного строительства. Часть 1 ст. 30 Основного закона получила следующую редакцию: «Национальные воинские формирования обязаны защищать интересы Республики Грузии, ее территориальную целостность, укреплять обороноспособность республики, обеспечивать отражение любой агрессии и гражданский мир».

Опьянение свободой привело к тому, что грузинский Верховный Совет продолжал пренебрегать нормами союзного законодательства. В частности, он постановил (28 февраля 1991 года), что всенародный референдум, назначенный Верховным Советом СССР на 17 марта 1991 года, на территории Грузии проводиться не будет. Напомним, что Постановление о проведении референдума СССР по вопросу о Союзе Советских Социалистических Республик принял еще IV Съезд народных депутатов СССР в январе 1991 года. Затем Верховный Совет СССР 16 января того же года назначил дату голосования и сформулировал вопрос референдума: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности».

На референдуме за это проголосовали 76,4% принявших в нем участие (113 512 812 человек), или 61,1% включенных в списки для голосования. Из сообщения Центральной комиссии общесоюзного референдума следовало, что он проводился в РСФСР, Украинской, Белорусской, Узбекской, Азербайджанской, Киргизской, Таджикской, Туркменской ССР и в Абхазской АССР. Кроме этого, в Грузинской, Литовской, Молдавской, Латвийской, Армянской, Эстонской ССР и в Аджарской АССР были созданы отдельные округа и участки для голосования. Всего по Союзу в референдуме приняли участие 80,0% избирателей (148 574 606 человек). Верховный Совет СССР, рассмотрев сообщение Центральной комиссии референдума об итогах голосования, в своем постановлении объявил, что «это решение является окончательным и имеет обязательную силу на всей территории СССР». Мы приводим сведения о результатах этого референдума в Грузии только затем, чтобы проиллюстрировать утверждение о том, что выбранная грузинскими законодателями политика не примиряла, а, наоборот, стимулировала конфликт.

Результаты голосования по участкам, образованным в Аджарской АССР, были включены в итоги референдума по стране в целом. Активное участие в нем приняло население Южной Осетии. По данным председателя парламента Южной Осетии С.Кочиева, 98%  ее населения высказались за сохранение СССР. Эти же данные воспроизводятся и в других источниках.

Отвергая союзный референдум и стремясь к укреплению своей легитимности (вероятно, прежде всего в глазах общественного мнения стран Запада), режим Гамсахурдиа решил провести собственный, республиканский референдум по вопросу: «Согласны ли вы на восстановление государственной независимости Грузии на основе акта о независимости от 26 мая 1918 года?»3 Правовой базой для этого послужил Закон Республики Грузии о референдуме, принятый 29 января 1991 года.

В голосовании, состоявшемся 31 мар­та 1991 года, приняли участие 92% избирателей, из них 99,6%  ответили на поставленный вопрос утвердительно. Много лет спустя Э.Шеварднадзе отмечал, что историческая значимость референдума в Грузии заключалась не только в том, что он заложил юридическую основу грузинской независимости, но и в том, что он состоялся на территории всей Грузии, включая Абхазию и Южную Осетию. Впрочем, с последним утверждением не согласны ни абхазы, ни осетины.

Данным референдумом грузинские политики, как им казалось (и хотелось), окончательно поставили себя вне рамок Союза ССР. С юридической точки зрения такой вывод неправомерен, поскольку в тот период уже действовал Закон СССР о порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР, от 3 апреля 1990 года, нормы которого в Грузии соблюдены не были.

Грузинский парламент на чрезвычайном заседании 9 апреля 1991 года принял Акт о восстановлении государственной независимости Грузии. Причем церемония его подписания весьма напоминала, едва ли не в деталях, аналогичную церемонию 28 мая 1918 года, в которой участвовали отцы­основатели меньшевистской Демократической Республики Грузии. Акт, естественно, содержал краткий исторический экскурс, в котором говорилось об аннексии Грузии сначала Российской империей, а затем Советской Россией, превозносились времена 1918–1921 годов. «В состав Советского Союза Грузия вошла не добровольно, а ее государственность существует и сегодня, Акт о независимости Грузии и ее Конституция и сегодня имеют юридическую силу, поскольку правительство демократической республики не подписало акт о капитуляции и продолжало деятельность в эмиграции».

В данной норме имелась в виду именно Конституция 1921 года (хотя формулировка и допускала иное прочтение), и позднее это еще сыграет свою роль. Здесь же мы отметим только, что грузинские законодатели этим документом сами создали правовую коллизию, поскольку фактически провозгласили действие двух разных конституций, а следовательно, бульшая часть законотворческой работы самого действующего парламента Грузии с формально­правовой точки зрения могла рассматриваться как ничтожная. Этот же вывод фактически следует и из центральной нормы данного акта: «Верховный Совет Республики Грузии... постановляет и на весь мир провозглашает восстановление государственной независимости Грузии на основании Акта о независимости Грузии от 26 мая 1918 года». В документе еще раз говорилось о том, что территория Грузии едина и неделима. Другие формулировки хотя и стали более отчетливыми, но и они оставались несколько двусмысленными. При знакомстве с ними становится очевидно, что новая власть в Тбилиси прекрасно понимала как политическую, так и правовую уязвимость своих позиций, а потому стремилась компенсировать ее беспочвенными «грозными заявлениями». Так, например, «на весь мир» провозглашалось, что на территории Грузии верховенствуют только Конституция и власть Республики Грузии. «Любое действие, направленное на ограничение верховенства власти Республики Грузии, либо нарушение ее территориальной целостности будет квалифицироваться как вмешательство во внутренние дела суверенного государства и агрессия, как грубое нарушение международного права».


* * *

Таким образом, политико­право­вой анализ действий политиков Грузии периода заката СССР убедительно свидетельствует о том, что причины распада страны (как СССР, так и самой Грузии) во многом были результатом авантюристического курса политической элиты Грузии. Пожар, намеренно разожженный ими (и такими, как они, в других союзных республиках), в конце концов действительно уничтожил СССР, но одновременно выжег и разорвал на части саму Грузию.


Примечания

1В свое время приводились самые разные данные о числе погибших 9 апреля. Мы сошлемся на сведения, приведенные в Заключении Комиссии Съезда народных депутатов СССР по расследованию событий, имевших место в Тбилиси 9 апреля 1989 года, — 19 погибших (Исторический архив. 1993. № 3).

2Конечно, нельзя видеть в Грузии главного виновника развала СССР. В этот период подобные процессы охватили целый ряд республик. Так, еще 16 ноября 1988 года на внеочередной VIII сессии Верховного Совета Эстонской ССР 11­го созыва были приняты Декларация о суверенитете Эстонской ССР и Закон Эстонской ССР о внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной закон) Эстонской ССР, а также ряд других решений, расходившихся с существовавшими в то время принципами взаимоотношений республики с Союзом.

3Перевод автора.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0