* * *

Поклонись четырем сторонам и пускайся в дорогу.
Если вдруг опостылел простор половецких полей,
Если рана болит, то желать остается немного,
Дай Господь тебе темную ночь да хороших коней.

Посмотри на табун: белогривые, темно-гнедые,
Увести бы такого красавца и тронуться в путь,
В этом поле седом ничего не случится впервые.
Было все. Не терзайся, не надо. Уйди и забудь.

Но забыть невозможно, как вспыхнула алая рана.
Ты упал из седла, и тебя подымали с земли.
Как забыть, что вчера молодая княжна прибирала
Костяным гребешком непослушные кудри твои?

Ты в седле обернешься, посмотришь устало и хмуро
На шатры, на костры, на коней, что пасутся вдали...
И пригрезятся звуки рогов и охота на тура.
Молодая княжна. Непослушные кудри твои.

* * *
Сон предутренний, бредовый, сон неясный:
Рот горячий, рот бедовый, алый, страстный...
Голос ласковый, медовый... Спелый локон...
Кто-то ходит мимо дому, мимо окон?
Воет волк, да плачет серая неясыть...
Сон предутренний, бредовый, сон неясный...

Кто-то ходит мимо окон, мимо дому...
Если вижу — опускаю очи долу,
Над работою склоняюсь как немая,
Шью приданое, а глаз не подымаю...
Косы до полу, головушка все ниже —
Не в окне его, во сне его я вижу...

Только чуток, да нечеток, да недолог
Сон предутренний, неясный, сон бредовый.
А по осени у нас гуляют свадьбы...
Кто там ходит?
Подглядеть бы...
Угадать бы...

Невеста колдуна

Он научил меня петь чародейные песни,
Плечи замерзшие кутать в туманы мехов,
Зелья варить, предугадывать добрые вести
И отводить от порога моих женихов.

Мне не венчаться, не ведать мне мужниной ласки
И не носить мне тяжелый расшитый намет...
Серая птица в безумной, безудержной пляске
Кликает бурю, колдует над топью болот,
Вьется над лесом огромной крылатою тенью...
Ночью во поле засвищут лихие ветра...

А на пороге моем журавлиные перья
Сброшены спешно. Да так и лежат до утра.

Коротки ночи, а дни одинокие длинны...
Я ввечеру выхожу ворожить на жнивье.
Тонет в тумане тоскующий крик журавлиный:
«Радость моя, запоздалое счастье мое!»

* * *
Ветер бьется в расцарапанную грудь,
Ветер бесится да по полю кружит.
И неможется, а просится вздохнуть,
И не хочется, а просится пожить.

Опуститься бы к холодному ключу
Да умыться бы водою ключевой.
Помню, братец, — оттого-то и молчу,
А хотелось бы не помнить ничего...

Помню, сваты заявились на порог,
Завалились в терем, будто бы в кабак.
Помню, платье разорвали, сбили с ног,
Русы косы намотали на кулак.

Помню, скатерти стянули со столов...
Помню, после как стояла на яру...
Заплетались языки колоколов...
Расплетались русы косы на ветру...

* * *
Только вслушайся в песнь замерзающих рек,
Засыпающих трав, нарастающих льдин.
Получи, имярек, от любви оберег
И запомни: отныне ты будешь один.

Забери оберег и иди от греха...
И, покуда решил, уходи со двора,
Уходи, человек, если встала река!
Ледостав. Это значит в дорогу пора.

Если конь вороной через прясла глядит,
Если звезды рассыпаны щедрой рукой.
Ледостав. Это значит пора уходить.
Но дорога опять обернется рекой.

* * *
Наша песня расплелась на голоса,
С журавлями улетела в небеса.
Пала на поле холодная роса,
Заплутали тропы торные в лесах.
Ускакали наши кони во луга.

Что ж поделаешь, не спелось — расплелось...
А послышится-почудится дуда.
Вспоминается, как летом не спалось.
Приходил к моим воротам милый гость
Самой ранней из вечерних летних звезд.
То стелились луговые травы врозь,
То вставали луговые травы в рост.

* * *
Птицы тянутся в полет,
Кони просятся в намет,
Их ни словом, ни рукой не удержишь.
Так когда-то, друже мой,
Уходили мы с тобой
В путь-дорогу за мечтой и надеждой.

Тяжела твоя печаль,
Груз тяжелый на плечах,
За плечами города и дороги,
Дорогие имена,
Золотые времена,
Позабытые родные пороги.

Не считай свои лета.
Видишь, чарка налита
Родниковою студеной водицей.
Если застит грусть глаза,
Если просится слеза,
То вода тебе поможет забыться.

Для кручины нет причин,
Сядем рядом, помолчим,
Позабудем про былые мытарства.
Ведь над нами сень древес,
А над нею — семь небес,
А над ними, говорят, Божье Царство.