* * *
Стихи, как молитву, читать не устану,
Я буду беспечно смеяться и петь
И в праздник престольный, внимая баяну,
О ком-то грустить и о чем-то жалеть.

Я буду терзаться от слез и желаний
И на слово верить, что скажут, всему.
Наслушаюсь песен и бабьих рыданий
И, жадно хмелея, вас всех обниму.

Неважно, что жизнь незаметно, но пройдена
И песней мы словно подводим черту.
Нас всех окрестила ромашками родина,
И русского видно везде за версту.


Черная конница

В белой полыни, облитой луною,
В час, когда гложет бессонница,
Прошелестела над тишиною
Призраком черная конница…

Давится сердце тревогой и страхом,
Ржет в темноте кобылица,
И проплывают в пыльных папахах
Злые скуластые лица.

Не сберегли ни кресты, ни молитвы,
Ни защемившая грусть
От вероломной, негаданной битвы
В избах уснувшую Русь.

И, застилая небо зарницей,
Высветив сонную тишь,
Пламя терзало голодною птицей
Кровли соломенных крыш.

И голосили, примяв незабудки,
Там, где метался пожар,
Русские бабы, лишаясь рассудка,
В хищных объятьях татар.

Краска икон на огне закипала,
И ненавистно, больнее, чем меч,
Русское слово секла и кромсала
Бранью гортанная речь.

По ковылю и некошеным травам
Двигалась черной рекой
Сила ордынская к стенам и храмам
Над полноводной Окой…

Я просыпаюсь за час до рассвета
И, усмиряя дыханье и страх,
Вижу, как бродит по улице лето
С пеной садов на губах.

И с облегчением вдруг понимаю,
Что никогда уже впредь
Не разгуляться безумно Мамаю
Под колокольную медь.


Прощание поэта

Я ухожу по слякоти и лужам,
По не проросшей травами стерне.
Я ухожу. Я больше вам не нужен,
Как был не нужен власти и стране…

Но я вернусь средь шумного застолья,
Чтоб вас обнять и вместе с вами петь
Свои стихи про русское раздолье
И с кленов тихо льющуюся медь.

Я буду петь, охрипнув от веселья,
Плясать в избе, тряхнув копной волос.
Я к вам вернусь, как радость и похмелье,
Я к вам вернусь, чтоб все отозвалось…

И потому по слякоти и лужам
Я ухожу в неведомую даль.
Я ухожу. Я вам пока не нужен,
И ничего в прошедшем мне не жаль.


* * *
И у меня не все бывает гладко…
Но в час, когда накатывает грусть,
Прижмусь к березе, и светло и сладко
Души коснется розовая Русь.

Не плачь, душа, я жизни знаю цену,
И грусть моя растопится к утру,
Когда взобьет сиреневую пену
За домом сад, купаясь на ветру.

Когда, как гребни, в облачность небес
Воткнут вершины сонно перелески,
День просочится заревом сквозь лес
И влажной грудью вздует занавески.

И я проснусь с собою сам в ладу
И стихшей болью благость не нарушу.
Ступлю босым в сырую лебеду
И небесам раскрою настежь душу.


* * *
Осина перламутрово-светла,
Веснушки листьев красновато-рыжи...
Я чудеса не слишком часто вижу
В кладовке чувств, разграбленной дотла.

Не все сбылось, а чаще не сбывалось,
Но рыжий пух сухого камыша
Так принимала ласково душа,
Как будто ничего в ней не осталось.

Сквозь кривотолки молча прохожу,
Спиною чувствуя чужое раздраженье,
Но голой ветки вдруг прикосновенье
Пробудит все, чем в жизни дорожу.

Опять на оттепель потянет поутру,
Вздохну и все опять начну сначала,
И, как бы сердце глухо ни кричало,
Слеза сама подсохнет на ветру.


* * *
В сухих руках ржаного поля
Дрожала зыбь от тишины…
Судьба моя, судьба и доля
Уже давно предрешены.

Я лет уже не помню сколько
В воспоминаниях храню
Лаптежный след в песке проселка,
И след тележный по жнивью,

И эту тропку на заречье,
Где после утренней косьбы
Выносит мать, сутуля плечи,
Воды холодной из избы,

Медовый запах сеновала,
И вкус парного молока,
И речку в пятнах краснотала,
Где пили воду облака,

Чугун распаренной картошки,
И хлеб горячий из печи,
И голос плачущей гармошки,
Мне не дававшей спать в ночи…

Я все храню светло и свято
И жду: а может быть, в ночи
Мелькнет в свекольной тьме заката
Огонь растопленной печи.


* * *
Под флейту ветра выплакана грусть,
Вздохнув, уткнется полдень в кудри сосен,
И в золотую, платиновую осень
Сапфир небес оправит нежно Русь.

Черничной кровью истекают мхи.
Но, вопреки приметам, мне не грустно.
Перемешав желания и чувства,
Толпятся в сердце новые стихи.

Не потому ль так мне желанна осень
И этот цвет, что так Руси к лицу?
Бросают сосны к самому крыльцу
Ладонями просеянную просинь.

В лесу дороги топчут глухари.
В глазах моих ни боли, ни тревоги.
Как звезды, шишки падают под ноги
В брусничном свете стынущей зари.


Освобождение

Я бросил горластых вождей
И сам от свершенного горд.
И мокрые пальцы дождей
На радуге выбьют аккорд.

Не прячу стыдливо лица,
Не чувствую больше вины.
Терновая тяжесть венца
Натерла затылок страны.

Выпадаю из общей убогости
И отчаянно падаю вверх.
В скорлупе развалившейся робости
Долго зрели удача и смех.

Отмываюсь от хамства и серости
И ловлю себя мысленно вдруг,
Что ликую от собственной смелости
И от запаха счастья вокруг.

Вот и все. Я больше не стреножен
Показной учтивостью раба,
Вынимаю веру, как из ножен,
Из морщин нахмуренного лба.

Предаю все тайное огласке,
Скрытое фальшивостью имен,
Подбираю колеры и краски
Для родных истерзанных знамен.


* * *
Средь суеты внезапно онемею,
Услышав, как, лаская песней Русь,
Средь облаков, вытягивая шею,
Идет по небесам пролетный гусь.

Я тосковал по этим пьяным крикам,
И синеве, распоротой крылом,
И городу, светлеющему ликом,
И куличу за праздничным столом.

Подснежник рвал оттаявшую землю,
И я молился, глядя в небеса,
Чтоб было свято все, что я приемлю,
Как этот день и эти голоса.

Чтобы не гасли радости улыбки
И вечерами в волосы сосны
Вплетались звуки тростниковой скрипки
В прозрачных пальцах ветра и весны.

Чтоб сердце вновь любило и грустило
И не смолкала вечера струна,
Чтоб никогда меня не обольстила
Своей красой чужая сторона.


* * *
Поклон вам, русские деревни и погосты!
Все пережив, смогли мы сохранить
В узлах дорог истоптанные версты
И с детством не порвавшуюся нить.

Спасибо вам за благость и участье,
За ранний свет и песни на заре,
За скорбь могил и первое причастье
И запах сена ночью во дворе.

За то, что здесь, на поле под Рязанью,
Испив тоску осенней тишины,
Мы стали ближе к боли и страданью
И пониманью горя и вины.

За то, что зло не въелось в наши души
И хлеб остался теплым и святым,
Что, научившись каяться и слушать,
Мы без корысти доброе творим…

Я запою, и вы мне подпоете,
И нет родней и ближе наших душ.
Надрывно стонет, спрятавшись в болоте,
Пугливой птицей дедовская глушь.

И дрогнет голос, будто на излете,
Защемит грусть неведомо о ком.
Я запою, и вы мне подпоете,
Не зная слов, но чувствуя нутром.


* * *
Я вырос здесь, где сосны и березы,
Где череда прилипчива, как мед,
Где в январе в крещенские морозы
Остывший сад от инея цветет.

Я вырос здесь, в полуденной дремоте,
Когда, сморив усталые леса,
Бесшумно бродит на болоте
Июль, сжигая небеса.

Я вырос здесь, в озерной благодати,
Где разливанное тепло,
Где лижут волны на закате
Губами, чмокая, весло.

Где пахнет торфом и полынью
И зорям молятся леса,
Где, купола окрасив синью,
Церквушки смотрят в небеса.

Где отражают чувства лица
И на земле среди садов
В крапиве спит моя провинция,
Глухая к шуму городов.


Выпуск подготовила Марина Переяслова.