ЖИЗНЬ СЛУЧАЕТСЯ ИНОГДА


* * *
И чайка глупая бескрыла,
И православный крест у рва.
Лиловые глаза раскрыла
Сирень, от страха чуть жива.

Как странно в этом захолустье,
Где даже помыслы горьки,
Вдруг жизнь твоя вплывает в устье
Какой неведомо реки.


* * *
Ты отчаешься, ночь отчается,
Звезды в клочья небо порвут.
А потом, глядишь, получается
То, что жизнью у нас зовут.

Вспоминая грехи свои прежние,
Понимаешь, что средь светил
Нет нежнее и нет безбрежнее
Той, которую ты любил.


* * *
Вот и кончены дни венчальные,
Называемые судьбой,
И плывут облака печальные
Надо мною и над тобой.

Вот и ночь пришла синеокая,
Позабывшая смертный стыд,
И звезда летит одинокая —
У кого она погостит?


* * *
Жизнь случается иногда,
Смерть уходит однажды прочь.
Плачет в черном ведре вода,
И сомненья уходят в ночь.

Плачут в белой вазе цветы —
То ль из камня, то ль изо льда.
Я хочу, чтоб осталась ты,
Неприкаянная, навсегда.


* * *
Луна на ущербе, и жизнь коротка,
Идут по дороге слепые века,
Ущербность их кратна, наверное, трем —
Кто станет их поводырем?

Идут, спотыкаясь о камни дорог,
Господь и к векам неприкаянно строг,
А нам-то чего о дорогах тужить —
Они таковы, и приходится жить.

Не смей обижаться на звездный песок,
На посох, ронявший березовый сок,
Про глину обещанную позабудь —
Еще прорастем как-нибудь.


* * *
Что, опять не мил домашний уют?
Или святость скучней порока?
И поют в душе твоей, и поют
То ворона, а то сорока.

Только звезды, наверно, тебе сродни,
А другой не надо отравы.
Только черви знают, они одни,
То, чего не ведают травы.

* * *
Кто творит обиды, а кто — добро,
Это уж как Господь решит.
До сих пор иудино серебро
Под ногами у нас лежит.

Мы небесным ангелам не родня —
Человеческий прочен стыд.
Гляжу я на Бога, а Он на меня:
Я печалюсь, и Он грустит.


* * *
Тринадцатое, пятница, луна,
Почти вполнеба, желтая такая
И круглая. А смерть — она длинна,
Не то что жизнь. И, плоти потакая,

Песок на пляже все еще горяч,
А что мы утаим, того не спрячем.
Здесь каждый камешек угрюмо зряч,
Лишь ты останешься навек незрячим.


* * *
Прости, что я тебя не обижал
Ни кривдою, ни правдой неминучей.
Прости, что жить тебе мешал,
Тебя храня всегда на всякий случай.

Всё кончится когда-нибудь. И ты,
Забыв, кто в этом мире постояльцы,
Возьмешь в свои прекрасные персты
Мои измученные жизнью пальцы.


* * *
Брось печали ты да свои
И пустые обиды брось.
По кому поют соловьи? —
По тому, кому сладко врозь.

Но когда пылает звезда
В этой нежной лунной ночи,
Плачь, родная моя, тогда,
А не смертным криком молчи.


* * *
Глядя на этот сумрачный небосвод,
Начинаешь с испугом вдруг понимать,
Что горечь полыни слаще летейских вод,
А честнее смерти только родная мать.

На ее могилке травы теперь растут —
Кровохлебка, шалфей, — все в рост ее вышиной.
Почему же тогда мне, одному, тут
Так же страшно, как ей там, одной?


* * *
Неба мокрые витражи,
А под ними клубится рожь.
Как ты, ворон мой, ни кружи,
Только печень мою не трожь.

Мы опять не о том речем —
За душой у нас ни гроша.
Впрочем, Сэлинджер ни при чем —
Пропасть больно уж хороша!