Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Город Богородицы

Наталья Николаевна Егорова родилась в Смоленске. Окончила Смоленский пединститут, работала в издательстве «Современник». Стихи печатались в журналах «Наш современник», «День поэзии», других периодических изданиях. Автор трех книг стихов.
Член Союза писателей России. Живет в Москве.

1150-летие Смоленска


Сколько помню себя — помню Смоленск. Помню острое ощущение бездонного колодца времен, сопричастности к неназванной древности, которую сколько ни наполняй именами и событиями, все равно не наполнишь — только расплещешь непостижимую чашу бытия. Помню разоренные церкви, разрушенную, ползущую в овраг крепость, безногих инвалидов, черные бараки на городских окраинах. И — холмы, холмы, холмы, бесконечные холмы над Днепром — то в зелени, то в снегу. Помню бабушку с дедушкой и белую тройку на празднике Русской зимы, красивых, молодых родителей, сообщающих мне, маленькой: «Гагарин в космосе!» И опять — ощущение бездонного колодца времен. Ощущение общего, впитавшего души миллиардов живших в этих краях людей. Как назовут это явление сейчас? Коллективная душа? Информационное поле? Только бы оно дышало в затылок неизбывным и мощным ощущением глубины бытия — непереводимое, неназываемое настоящее, без которого ты не человек. Помню странную, безумную эстетику разрухи, доставшуюся нам в наследство от войны. Ставшее русской судьбой любование руинами мира — живописными развалинами, битым кирпичом, лопухами и репьями, растущими на развалинах прошлого. Помню разрушенную Свирскую, в проломленном куполе которой горело звездами ночное небо. Мы часто ходили туда с друзьями. Свирская, или Михаила Архангела, — церковь XII века, построенная смоленским князем Давидом, одним из героев «Слова о полку Игореве» — незнаменитая предтеча знаменитой Покрова на Нерли, одна из самых красивых и самых древних русских церквей. Меня всегда поражали в ней принципиально другое человеческое мышление, понимание красоты, невозможные сегодня простота, устремленность к Небу и связь с первобытными стихиями земли и космоса... Помню разрушенную церковь Петра и Павла XII века в репьях, лопухах и привокзальной пыли. Нас водили ее рисовать преподаватели художественной школы. Водили нас и за крепость — в репейниковый, ромашковый, крапивный овраг. От наших оврагов на всю жизнь осталось ощущение живой, мощной, израненной бесконечными войнами земли, вздымающей на своих волнах величественные красные крепостные башни — нигде больше не видела такой красивой и такой мощной земли, впитавшей в себя память веков. И во дворе нашего дома на Большой Советской земля тоже была связана с историей, но по-другому: она проваливалась под колесами грузовиков, раскрывая потайные подземные ходы XVII века. Завораживала неизвестным. Манила к тайне. И опять обдавала острым ощущением бесконечной глубины бытия.

 

А над колодцем времен, гудящим ветрами древнего рока, над подземными ходами, ведущими в глубины земли, над развалинами церквей и отстроенными после войны улочками, над всем уютным и нехитрым советским бытом горело Царство Божье — зеленое пламя Успенского собора. Величественный собор странным чудом уцелел в войну. Впрочем, не странным. Мама, жившая в начале войны на улице Школьной, вплотную примыкающей к Соборному холму, часто вспоминает, как по ночам во время немецких бомбежек наступающие фашисты освещали собор прожекторами прямо с воздуха — боялись разбомбить, берегли для себя русское золото. Собор построил Владимир Мономах. Во времена войны с Речью Посполитой защитники города взорвали его и погибли сами. А позже на месте сгоревшего Мономахова собора возвели новый — наш. В советские годы собор жил отдельной от города жизнью. В нем не было шума текущего дня, голосов, звучащих в колодце веков. В нем не было времени. Таинственные песнопения, горящие свечи, темные лица старух. Каким-то образом собор доминировал над атеистическим городом, был главным. В школьные годы мы бегали туда любоваться неотмирной красотой интерьера и таинственной, древней красотой церковных служб.

...А в соборе была Богородица. Вна­чале — холодная, неприступная. Позже — жаркая, пламенеющая золотом Путеводительница, Одигитрия Смоленская, сердце нашего города и сердце русского мира. Именно благодаря Богородице ощущение земного золота собора переросло во мне в ощущение бесконечного золота, льющегося с Небес, в ощущение необъятной, дарованной нам Богом благодати. Наш собор не языческий миф о царе Мидасе, превращающем в золото все живое, — это сказ о пленном царе Космосе, побежденном воскресшим Христом. Здесь материя превращается в дух. Войны, страдания, болезни, смерть — вся земная история плавится на небесном огне, чтобы стать светом и уйти к Свету. Здесь земное золото превращается в золото Божественной Любви. Об этом помнили наши предки, строившие собор. В этом переплавленном золоте Божест­венной Любви предок Меркурий мог в одиночку остановить полчища Батыя, полководец Кутузов — разбить французов, Василий Теркин — выйти живым из огня днепровских переправ и дойти до Берлина, а Юрий Гагарин (не случайно первым космонавтом Земли стал наш земляк!) побороть притяжение плоти и сделать шаг к овладению царем Космосом (царь-то царь, но плененный!). Богородица — ось земли, ось времени, ось вечности. Пока Богородица здесь, все хорошо. Когда-то наши мудрые предки называли Смоленск городом Богородицы. Теперь, обмирщенные и суетные, отпавшие от прадедовой веры, мы почти не понимаем великого значения этих слов. Город Богородицы. Город, который избрала сама Божья Матерь. Это самое великое счастье для смертного — жить в городе, который осенила своим омофором Небесная Царица. Богородица здесь живет. Ходит по этим улицам и паркам, смот­рится в замутненные, грязные воды обмелевшего Днепра. Подает нищим. Милует, карает, присматривает за нами, нерадивыми. Величайшая трагедия, что икона, писанная евангелистом Лукой, исчезла из нашего града. Но исчезла икона — Богородица не уходила никуда.

Одигитрия Смоленская — не только вечная защитница русской земли. Она — одна из икон, наделяющих даром слова. Что меня поразило в образе Смоленской Божьей Матери буквально с первого взгляда — это лик Христа, непостижимым и явным образом напоминающий о лице Пушкина. В школьные годы, во времена глухого, беспросветного атеизма, с великой наивностью неведения я так и говорила: «А на Одигитрии — Пушкин!» Нет, не Пушкин — Бог Слова, Сам Младенец Христос, а если точнее — один из Его многочисленных и непостижимых иконописных ликов. Да и схожесть нельзя назвать стопроцентно точной, но вот не вспомнить о Пушкине, глядя на Смоленскую Вратарницу, тоже нельзя. Не бывают такие совпадения случайными. Да и разве не важно и не удивительно, что лик Бога Слова на иконе Богоматери, наделяющей даром слова, каким-то чудным образом приоткрывает тайну Божьего Промысла о судьбах русской словесности и внятно, явно говорит о грядущем появлении гения, на века определившего судьбы русской литературы? Так что наша знаменитая, описанная Л.Толстым в «Войне и мире» Вратарница, Одигитрия Смоленская, которой благословляли перед Бородинской битвой Кутузова и все русское воинство, таит в себе и удивительное, непостижимое живописное пророчество о судьбах земного русского слова.

Вообще, чем дольше я живу, тем острее чувство, что со Смоленском связана какая-то удивительная тайна, не только земная — сакральная. Не только для земли, на которой наш прекрасный город постоянно разоряют дотла, Смоленск — камень пре­ткновения, много значит он и для Неба, которое спускается на эти холмы и протоки. Подтверждение тому — и Смоленская Одигитрия, и древняя икона Спаса Смоленского, написанная после победы над поляками и не так давно найденная на Спасской башне Кремля — главной башне страны, и обнаруженное Виктором Васильевичем Ильиным летописное свидетельство о том, что раки первых русских святых Бориса и Глеба лежат в глубинах смоленского соборного холма. Привычные к научному мышлению люди скажут, что все эти явления связаны с географическим положением и оборонным значением города. Но я давно перестала верить материалистическому мышлению, которое лихо, по прямой выстраивает ряды причин и следствий. Царь Космос давно побежден Христом. А что зорят нас — точно. Но может, и зорят из-за того, что сокрыта в нашем граде великая тайна, которой не знаем ни мы сами, ни наши враги. Тайна спасения. Тайна Богородицы. Тайна разговора человека с Богом.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0