Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Антология одного стихотворения. Дмитриев­-Мамонов Матвей Александрович

Граф Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов (1790–1863) фигуpa в русской истории и поэзии воистину фантастическая. Странно, что она не нашла воплощения ни в исторических романах, ни даже в детективах. Хотя один (но какой!) «прецедент» имеется. Есть достаточно оснований полагать, что именно Дмитриев-Мамонов явился прототипом главного героя романа... «Война и мир». Да-да, именно этого, величайшего романа всех времен. Пьер Безухов — богатырь, чудак, бoгатейший человек России, отразил на страницах романа Льва Толстого все основные черты прототипа — глубокий ум и детскую наивность, неизбывную доброту и внезапную ярость, готовность к всепрощению и непримиримость... Этот миллионер, чудак из высшего света, поэт, боготворил Державина, и на стихах его лежит конечно же отпечаток личности и стиля титана XVIII века. Но эпигоном он не был, и вы сами убедитесь в этом, прочитав даже то немногое, что будет предложено в сегодняшней выборке. Чтобы стали яснее мотивы, подвигшие поэта на эти стихи, необходимо сделать небольшой исторический экскурс.

Граф Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов происходил из древнейшего и знатнейшего русского рода. Настолько знатного и древнего, что сам царь Александр Первый видел в нем ни больше ни меньше соперника себе (что и явилось в дальнейшем основной причиной трагедии поэта). Основания опасаться были. Дмитриев-Мамонов вел свою родословную сразу от двух царских фамилий: по oдной линии от Рюриковичей, а по другой oт Романовых. При этом обладал таким колоссальным богaтcтвом, что соперничать мог с ним разве лишь царствующий род. И образование, и карьера его блистательны — в 7 (!) лет камер-юнкер, в 20 — обер-прокурор московского Сената! А дальше... дальше все сложнее, темнее и прискорбнее. Поэт, максималист, вольнолюбец, он быстро разочаровался в прекраснодушных идеях «Союза благоденствия» — предтечи декабристов, и создал вместе с М.Орловым и Н.Тургеневым свой крайне радикальный «Орден русских рыцарей».

Есть историческая догадка: царь был прекрасно осведомлен о деятельности и южного и северного обществ, но ему казались неопасными эти «безродные Пестели». Всерьез он опасался Дмитриева-Мамонова и только потому «попустил» декабрь, Сенатскую площадь... А сам поэт, философ, воин, выстроив в своем поместье Дубровицы неприступную крепость, окруженную естественными водоемами, готовил поход на Москву. До этого, еще зимой 1812 года, он был разжалован из генерал-майоров. А ведь провел блестящую зимнюю кампанию против Наполеона, вооружив и снарядив на собственные деньги целый полк из своих крепостных! Да и все свое несметное состояние он отдал — России. Отдал в тяжелейшую годину испытаний для Родины. Пушкин назвал его жертвенную речь бессмертной речью.

«У меня столько-то душ и столько-то миллионов денег. Жертвую Отечеству».

Описывать здесь всю полную невероятных событий и поворотов судьбу пoэта нет, к сожалению, возможности, но и сказанного может оказаться достаточно для понимания его помыслов и устремлений души. Приведем несколько отрывков из его ранних стихотворений:

...вольется и конец в начало,
И все, что будет и бывало,
Рекою в вечность протечет;
Проглянет вечности денница,
Поглотит числа Единица.
И невечерний узрим свет.

Это еще сравнительно ранние стихи, когда до беды было далеко, но проглядывает и здесь сквозь «державинскую» оболочку подлинная суть поэта.

А вот отрывки из стихотворения «Истина». Собственно, Истина с большой буквы, ее чаемый образ и был всю жизнь единственным мерилом этого романтика и пророка. Судите сами:

...я зрю... в пророческом виденьи...
Открыла молния эфир!
Вдали зрю райские селеньи
И чую кроткий с них зефир.
Внезапу звуки все престали...
Нисходит Истина с скрижали,
Неся к нам Божьи письмена...
От них лучи потоком льются...
И в виде букв на сердце гнутся...
Померкли солнце и луна.

И се чтут людие господни
Глагол, истканный из лучей,
И с бездны ада преисподни
До дальнейших небес зыбей
Глагол сей с страхом повторялся,
По сферам с звоном раздавался:
«Любите истину, цари!
Раби, гласить ее дерзайте!
Ее все люди возлюбляйте!
И кончите, народы, при!»
.........................................................
И как, кристаллом расщепленный,
Приятней луч в седьми цветах,
Да так глагол твой повторенный
Усилится в устах, в душах,
Велики породит деянья!
И как ночные рос влиянья
Удабривают кряж земли,
Да тако чрез твои уроки
Посохнут в нивах их пороки,
Сердца избавятся от тли!..

Не избавились. Не получается. Не выходит по слову поэта, и все тут! — ни теперь, ни тогда... Тогда поэта объявили сумасшедшим и заперли на долгие годы под домашним арестом (еще одна невостребованная историками и писателями тема — Дмитриев-Мамонов предварил судьбу Чаадаева). Заперли под присмотром сомнительных типов, более похожих на коновалов, чем на «домашних врачей», и, похоже, удавили в конце концов, чему имеются весьма убедительные улики в следственном деле, тщательно запрятанном от любопытных современников. Но вначале — измывательствами надсмотрщиков довели человека богатырского здоровья, блестящего поэта и мыслителя до безумия. Воистину — «Боже, как печальна Россия!..».

А был ли он безумцем или пророком, судите вот по этому хотя бы стихотворению:

В той день пролиется злато — cтpyею, а сребро — потоком.
Восстанут ли бессмысленные на мудрых и слабые на крепких!
Москва просияет, яко утро, и Киев, яко день.
Восстанут ли бессмысленные на мудрых и слабые на крепких!
Богатства Индии и перлы Голконды пролиются на пристанях
                                                                        Оби и Волги,
И станет знамя россов у понта Средиземного.
Восстанут ли бессмысленные на мудрых и слабые на крепких!
Исчезнет, как дым утренний, невежество народа,
Народ престанет чтить кумиров и поклонится проповедникам
                                                                                правды.
Восстанут ли бессмысленные на мудрых и слабые на крепких!
В той день водрузится знамя свободы в Кремле, —
С сего Капитолия новых времян полиутся лучи в дальнейшие земли.
Восстанут ли бессмысленные на мудрых и слабые на крепких!
В той день и на камнях по стогнам будет написано слово,
Слово нашиx времен — свобода!
Восстанут ли бессмысленные на мудрых и слабые на крепких!
Богу единому да воздастся хвала!

Между 1818 и 1820

Продолжение. Начало — № 9, 10.

 





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0