Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Другие берега

Интервью с поэтом, писателем, руководителем фестиваля русской поэзии «Пушкин в Британии» (с 2003) и всеукраинского турнира поэтов «Пушкинская осень в Одессе» (с 2008) Олегом Борушко.

Олег Матвеевич, наша рубрика называется «Голоса эпохи», я хотел бы спросить Вас, как организатора самого авторитетного зарубежного конкурса русской поэзии, какая эпоха для поэзии сейчас на дворе?

Эпоха эстрадная. Слэм далеко обгоняет поэтическую запись по популярности, победители слэмов охотно признаются, что вряд ли победят в строгом конкурсе поэтических книг. Популярность слэма, в свою очередь, оказывает давление на любителей уединенного лирического раздумья, на традиционные формы и замыслы. Критерий качества в слэме несколько отличается от критериев в оценке текста глазами с листа, но это отдельный разговор.

Вы были участником встречи соотечественников 5-6 ноября, что вам показалось самым главным и самым интересным?

Простая мысль Вячеслава Никонова о причинах отставания от Европы в развитии демократии: Степь. Земельная аристократия Европы жила в загородных замках, и европейский город вынужден был самоорганизовываться, вводить систему цехового права и пр. На Руси же, при постоянной угрозе со стороны Степи, князья вынуждены были жить в укрепленных городах. Необходимость в дополнительных источниках права в таких городах была слабой, управление по большей части было «ручным». Как и сегодня, заметим.

В последнее время мне неоднократно приходилось сталкиваться с поэтами, вернее даже, исполнителями собственных стихов, которые совершенно не заинтересованы в какой бы то ни было публикации своих текстов. Ни в бумажной, ни в электронной. Как Вам кажется, что это за явление? Поэзия появилась до появления письменности, пережила рукописный период, печатный, интернетный, может, пришла пора вторичного одичания, слово сбрасывает письменность как старую одежку?

Движущей силой любой публикации было и остается тщеславие. Оно же и главный побудитель к литературной записи. Смешно слушать молодого, а, порою, и зрелого автора, который в качестве побудительного стимула называет горячее желание исправить нравы. Или повествует, как не хотел выносить тексты на суд публики, да сдался под напором друзей, ошалевших от глубины прозрений.

В авторском тщеславии, прошу заметить, нет ничего стыдного. Стыдно себе в том не признаваться, а лицемерие, к тому же, заставляет сомневаться в глубине прозрений..

Автору не требуется буквенной публикации ровно до того предела, до которого иные способы донесения текста способны насытить авторское тщеславие. Дальше можно проследить, как работает обратная связь. То есть, каким образом автор купается в лучах славы, добытой бесписьменным способом, откуда они проистекают и как влияют на СМИ. Но это уже тема для специалистов в области пиара.

Вы были неоднократным участником всемирных фестивалей поэзии — в индийском Джайпуре, на острове Бали. Можете ли Вы рассказать, хотя бы кратко, об основных тенденциях в современной поэзии, если их возможно подметить в фестивальном ажиотаже.

По формальным признакам – это все тот же слэм, его популярность. А по содержанию – тенденция одна, тысячелетняя: любовь. Трогает или не трогает, пардон. Слэм, конечно, требует гораздо большего социального содержания, отсылок к сиюминутности, однако, и здесь в конечном итоге побеждает любовь. Постмодернистские изыски на мировой слэм-арене — не побеждают. Вспоминаю победительницу Всемирного слэма в Берлине Эмили Зое Бэйкер из Австралии. Она победила тогда со стихотворением под условным названием Spooning. Spooning по-английски – это когда любимые спят, знаете, как две ложечки, вложенные друг в друга. До сих пор помню, как там у Зое серебро перетекает во сне от одного к другому...

Надо еще сказать, что крупные международные литературные фестивали абсолютно непохожи на российские. Никто не бубнит часами стихов и не читает докладов, там совсем другой формат, но он – тема отдельного разговора, так же, как и причины этого разительного контраста.

Какими путями, сравнительно с другими литературами, на Ваш взгляд, движется поэзия русская?

Ну, она сегодня движется путями суетливыми – сравнительно с неспешностью, скажем, британской поэзии, но это скоро пройдет.

Поскольку Вы несомненно можете считаться экспертом по состоянию дел в русской поэзии, развивающейся в странах самого разного зарубежья, хочется спросить: есть ли что-то такое, существенное, что отличает тамошнюю поэзию, от здешней?

Ну, разве что, в лучших образцах – там больше России. Парадоксально, но факт. Притом России не плакатной.

Помимо конкурса «Пушкин в Британии», Вы проводили до последнего времени и другой поэтический конкурс «Пушкинская осень в Одессе». Есть ли в планах какие-то новые проекты в этом роде?

Есть три проекта, расскажу об одном. Я хочу сделать в Лондоне Русско-Украинский поэтический марафон «Друг с другом». Заявку подает пара – русскоязычный автор и украиноязычный. Они перевели по 5 стихотворений друг друга. В финал проходит пара. И побеждает тоже пара. Друг с другом. Здесь мне труднее найти финансирование, поскольку участие госструктур нежелательно. Ищу.

Помимо того, что Вы автор нескольких сборников стихотворений, вы выступали и как прозаик. И с рассказами в «Новом мире», и с романом «Мальтийский крест» в нашем журнале. Как бы Вы прокомментировали фразу Фолкнера: если у писателя не получился рассказ, он пишет роман.

Я как-то в юности ехал на Совещание молодых писателей в автобусе вместе с Леней Костюковым.

— Леня, — говорю, — как пишутся рассказы? Я как ни начну – все повестищи выходят, а то и романы, подлецы.

— Объясняю, — сказал Леня. – Переспал с девушкой – это рассказ. Завел любовницу – это повесть. Женился – роман.

Пришвин как-то написал в анкете: я родился в Ельце, но родиной считаю «Капитанскую дочку». Есть ли у Вас текст, к которому бы вы относились как, в некотором смысле, дому родному?

«Бэла». И гумилевское:

И кажется — в мире, как прежде, есть страны,
Куда не ступала людская нога,
Где в солнечных рощах живут великаны
И светят в прозрачной воде жемчуга.

С деревьев стекают душистые смолы,
Узорные листья лепечут: «Скорей,
Здесь реют червонного золота пчёлы,
Здесь розы краснее, чем пурпур царей!»

И карлики с птицами спорят за гнёзда,
И нежен у девушек профиль лица…
Как будто не все пересчитаны звёзды,
Как будто наш мир не открыт до конца!