Обломки кораблекрушения или Хаос созидания-4
* * *
Роман «Император Бубенцов» по духу своему православный. Даже вычеркнутый эпизод, когда литературные герои спорят о том «а есть ли Автор?» — косвенно об этом свидетельствует. Это, конечно, метафора, аналогия… Но ведь многие люди всерьёз полагают, что и мы, и мир наш возник сам собою. Дескать, жизнь началась от произвольного сочетания мёртвых элементов, от столкновения атомов. «Случайное сочетание букв». И никакого Творца нет. Роман задуман, как православный, но не в том смысле, как пишут воспитательную «духовную литературу». Скажем, рассказики для маленьких детей, где торжествует добродетель. Где действуют «православный ёжик», «благочестивый заяц» и «покаявшийся волк»… Подобного рода духовная литература слащавостью своей только отвращает читателя. Просто я пытался глядеть на мир глазами православного человека. Всё время сверяя взгляд этот с мыслями и с тем отношением к миру, о которых говорится в творениях святых отцов. Только у них это всегда высказано прямо, а я пытался выразить то же самое, но в художественной форме, в живописных картинах. Чтобы было занимательно. Есть жанр «занимательная физика», «занимательная биология» и т.п. У меня должно получиться — «Занимательное богословие».
И ещё. Я давно заметил, что вера не сразу меняет человека. А порою и вообще никак не сказывается на его жизни и поступках. Бывает, человек верит в вечную жизнь, а живёт хуже язычника. Довольно часто именно так и бывает.
И, между прочим, вот такая болезненная реакция на собственную неудачу, о которой я проговорился в самом начале, свидетельствует всего лишь о том, что вскипели внутри две страсти — гордости и тщеславия. К сожалению, все пишущие в той или иной мере одержимы этими страстями… Пушкин, борясь с ними, заклинал и уговаривал: «Хулу и похвалу приемли равнодушно…» Не уверен, что у него это получалось.
* * *
Перечитываем мы то или иное художественное произведение не потому, что забыли сюжет и хотели бы его вспомнить. Классика читается не из-за сюжетов.
Почему же мы перечитываем классику? Потому что мы вновь и вновь хотим окунуться в ту праздничную атмосферу, где нам было хорошо. Мы хотим ещё раз побывать в том мире, который волшебным образом сотворил автор. Так людей тянет туда, где они были счастливы когда-то. Этот мир может быть даже и жестоким. Там умирает Джульетта и гибнет Ромео. Там страдает Гамлет. Там плачет Андромаха над Гектором. Но мир этот гармоничен, соразмерен. Гармония и красота живут рядом.
Известно, что ни одно впечатление не проходит бесследно. Таинственным образом всё сохраняется внутри нас. Именно поэтому красота спасает человека, а безобразное разрушает его изнутри.
Любое дело, если оно не прибавляет в мир света и добра — бесплодно.
Такая установка должна быть в сердце автора.
* * *
Проще простого написать обыкновенный роман. Тот же боевик. Герой во главе группы спецназа идёт в тыл террористам. Добывает секретные документы. Попутно, разумеется, вместе с документами вытащил из плена и красивую журналистку Тем, кто послал его, нужно документы уничтожить, ибо там компромат на них. Героя преследуют и враги, и свои. Он уходит от врагов, но сообщает свои координаты тем, кто его послал. Высылайте вертолёт в квадрат такой-то. Документы при мне. И, конечно же, на героя обрушивается авиация, его долбят фронтовые бомбардировщики, «артиллерия бьёт по своим». Герой в итоге всех побеждает и красотка в него влюбляется.
Читать такое может быть легко и увлекательно, а перечитывать бессмысленно. Всё уже вычерпано. Настоящая же книга отличается тем, что она как колодец, который связан со всей необозримой сетью подземных источников. И колодец этот всё время наполняется живой водой.
Но написать такую книгу сложнее сложного. Потому что — неизвестно, как. Неизвестно как это делается. Нет технологии. Что-то само собою соединяется внутри, взаимодействует, рождает новые свойства… Словом, происходит какая-то непостижимая «химия».
Но плох тот автор, который не мечтает создать такую книгу!
Я вот возмечтал. Потерпел неудачу, но, надеюсь, что только тактическую, временную. Стратегически всё ещё сохраняется хорошая перспектива. Возможности и резервы далеко не исчерпаны.
* * *
У меня всё начинается с Пригласительного билета. Стёпу Бубенцова зовут на «смотрины». Чтобы представить его сильным мира сего. Как человека, у которого наивысший и необходимый процент царской крови. Герой ничтожен. Но он — подлинник.
Вот начало:
«Пригласительный билет был доставлен рано утром специальным курьером. Это случилось ещё третьего дня и никто, конечно, не мог теперь вспомнить ни лица этого курьера, ни его национальности, ни даже возраста. Необычен был только цвет одежды, но и тут возникли небольшие расхождения. Вера уверяла, что курьер был с бакенбардами и одет в зелёную ливрею. Бубенцов с женою не спорил, хотя твёрдо помнил оранжевую безрукавку, а значит, это был дворник Абдуллох.
Ничего удивительного. Это объяснимо даже и с точки зрения обыкновенного здравого смысла. Ведь если поглядеть на оранжевый цвет, а затем закрыть глаза, то оранжевый цвет за закрытыми веками незаметно превращается в зелёный.
Кроме того, все знают, что между мужем и женой, если они долго живут вместе, по множеству поводов возникают споры и разногласия. Одни и те же вещи они видят по-своему, иногда даже и с противоположных сторон. Это не значит, что кто-то из этих двоих обманывается. Обманываются, разумеется, оба. Однако именно такой двойственный взгляд на события, исполненный противоречий и нестыковок, придаёт прошедшему объём и живую достоверность».
Надо же начать с того безвыходного положения, в каком оказался герой. Это должно быть написано предельно реалистично. Это начало будет перекликаться с последней главой. Заключить всю эту историю в некую раму. В стихах это называется «закольцевать».
Причём, следует создать такую атмосферу, чтобы читателю захотелось поскорее выпутаться из этой западни вместе с Бубенцовым.
Кстати, попутно будет решена и небольшая техническая проблема с детьми. Стёпа Бубенцов и жена его Вера живут лет пятнадцать в браке. А дети не нужны для развития сюжета. Вот их с самого начала и отправим куда-нибудь. Коллекторы грозят смертными карами. И получится так, что и семья обыкновенная (двое-трое детей) и описывать их не обязательно. Там где-то живут. К тётке или к бабушке отправлены от греха подальше. (Отправить их желательно не куда попало, а в то место, куда впоследствии завернёт сюжет…)
* * *
Вот так, пожалуй, начать:
«Долг Бубенцовых всего лишь за два месяца вырос с пяти тысяч до полумиллиона. Так подло и хитро было всё устроено, что проценты рождались уже сами из себя, множились и питались собою. Избавиться от напасти не было никакой возможности.
Голоса, которые теперь донимали супругов, знали про это. Но обсуждать доводы и резоны, входить в обстоятельства не хотели. Голоса с каждым днём становились всё злее. Они были невидимы, настырны и беспощадны. И казни эти голоса сулили лютые. Писали ругательства на стенах дома, оставляли на лестнице у дверей похоронные венки и проколотых гвоздём кукол.
Детей пришлось отправить к тётке под Калугу.
Вера теперь боялась не только звонков, но и шагов на лестнице. Вздрагивала от всякого стука на этаже, выглядывала на лай собак во дворе и настороженно прислушивалась к звуку паркующихся у подъезда машин. Да и сам Бубенцов, направляясь в булочную и обходя угол дома, теперь обязательно глядел вверх. И отступал от стены, старался держаться ближе к середине тротуара. Опасения, конечно, совершенно излишние. Никому не выгодна смерть должника, пока долг не отдан. Чем больше рос долг, тем выше становилась ценность его жизни…»
Кажется, тон подходящий. Есть некоторая отстранённость, дистанция, взгляд сверху и сбоку. Не люблю тяжкую прозу, унылый будничный реализм, когда пишущий «нагнетает», грузит читателя правдой жизни.
Всё время повторяю себе: «Книга должна быть — праздником!»
Чтение должно приносить удовольствие.
Всё, что написано скучно, не стоит той бумаги, на которой это написано.
(Продолжение следует)