Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Обломки кораблекрушения, или Хаос созидания-16

* * *

В процессе развития сюжета возникает множество побочных ответвлений, иногда довольно занимательных. Но что кажется поначалу «цветущей сложностью», перерождается в многословие. Написал сцену, живую и яркую, а следом ещё одну, и ещё веселее… Потом соображаешь, что это всё-таки повторы. Надо оставить один главный вариант. Но ведь сцены живые! Они, конечно, лишние, но резать их ох как жалко!.. Но вот решился, убрал, изъял их основного текста кусок. Стало лучше. Через день-два перечитал то, что вырезал и увидел, что вырезал хорошее. Вставил обратно. Ничего не прибавилось, кроме многословия. Опять убрал…


* * *

Всё время проясняю для себя главную мысль романа «Император Бубенцов». Она в том, что от решения маленького человека напрямую зависит, во-первых, его судьба, а во-вторых, судьбы мира. Не в том общепринятом политическом смысле, мол, голос твой в избирательном бюллетене решает многое. Это ерунда. Речь о личном выборе. Ты отвечаешь только за себя! Предательство всё равно должно совершиться. Но Иуда мог не предавать. Помолиться: «Отпусти меня, возьми другого!..» Примерно так же решает и мой Бубенцов. Понял, что на нём хотят устроить репетицию царства антихриста. Потому отказывается взять власть из нечистых рук. И не теряет ничего, а наоборот — приобретает! Всякий из нас от рождения имеет царское достоинство. Вот в этом прямом смысле всякий человек — носитель царской короны. Внутри его — Царство Небесное. Но для обретения этого достоинства нужно обязательно отречься от короны земной. От славы, богатства и власти. Преодолеть три искушения.

И вот это нужно было изложить в самом занимательном виде. Чтоб оторваться нельзя было! Без нравоучений и унылого занудства...


* * *

Первоначальная идея о неунывающем человеке переродилась, стала развиваться в иную сторону. Теперь это человек, который поначалу не устоял в искушении, принял богатство и славу. Но отрёкся от царства. Почему так поступил? Потому что «русский дурак». А в итоге — душу спас.

Что такое «русский дурак»? Логикой тут ничего не постигнешь. В русских сказках дурак получает задание: «Поди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что». Ни в каких иных  сказках такого нет, только у нас. Всякий иной и дослушивать не станет, плюнет и уйдёт. У виска пальцем ещё покрутит.

А «русский дурак» выслушает, почешет голову, пригорюнится… А потом пойдёт и сделает. Выполнит невыполнимое.

Простую работу не сделает, а эту, пожалуйста! Каталог в систему не приведёт, чертёж не дочертит, забор не доделает, яму не докопает, крышу не докроет… А в космос полетит, ледовитый океан преодолеет, двадцать стран разгромит в войне. «Одной винтовкой на четверых». Или «черенком от лопаты»…


* * *

Зарисовка, которую убрал в процессе сокращения.

«…мерный шорох, глухой перезвяк чугунной цепи. Приближается тяжкое шарканье. Проявляются из серой мглы, выступают с ружьями на плечах каменные люди. Тихими, тяжёлыми шагами командоры серые. Все в одинаковых остроконечных шапках. Пришиты суровыми нитками к шапкам синие рогатые звёзды. У них грубые, едва обтёсанные лица. Слепые глазницы. В фигурах этих сразу безошибочно угадываются — по неторопливому их шагу, по общему выражению тупого и беспощадного равнодушия — латышские стрелки. Толпа поневоле расступается, раздаётся, образует проход. Задние привстают на цыпочки, напирают.

В середине молчаливого каре, скованный по рукам и ногам, бредёт маленький лысый человек с рыжей бородкой и в жилетке. Рука его то и дело пытается вскинуться кверху, но не даёт тяжкая цепь. Бородка шевелится, бескровные губы что-то беспрерывно бормочут. Но на богомольца он не похож. Нет, совсем не похож...

«Ленин?» — узнаёт и уважительным шёпотом говорит терпеливый старичок, что мирно дожидался тут своей очереди. Даже на камешек встал, чтоб получше рассмотреть. Голова старика высится над толпой. Седые волосы шевелит ветерок ужаса. И отвечают ему местные:

«Так, старец. Это Ленин. Пятьдесят томов сочинений написал!..»

«А уж что кровушки-то русской попил! У-у...»

Старичок крестится.

«Но… как же? — вмешивается ещё одна интеллигентного вида дама из первого ряда. — Куда же его ведут?»

«На допрос. Прокурор недавно у них появился. Особо лютый. Шпонька фамилия. Иван Фёдорович…»

«О! Этот жилы вытянет… Повьёт в жгуты. Если только тот это Шпонька… Из Умани…»

Но тут видение обрывается, скатывается в трубочку. Статуи с ружьями, старичок этот, дама в очках и все иные призраки растворяются в темноте…»


* * *

Перелистывал «Швейка». Нашёл вот этот эпизод и разочаровался.

«За бильярдом под зеркалом сидели три девицы и хором кричали железнодорожному кондуктору:

— Молодой человек, угостите нас вермутом!»

У меня в памяти звучало лучше. Примерно, так: «…девицы хором кричали двум железнодорожным кондукторам:

— Военные!.. Угостите нас вермутом!»


* * *

Вот хорошие куски. Жалко, а выкинуть пришлось… Девать-то куда?

«…кажется, могучие природные силы и напряжения сошлись некогда в этом месте, раздвинули твердь и образовали тёмное и гулкое пространство, пределов которого никто никогда не видел и не знал. Редко кто забредал в самые дальние углы. За которыми, впрочем, открывались всё новые и новые ходы, новые кривые тоннели, уже совсем дикие, мёртвые и безжизненные.

И когда гас фонарь, истратив аккумуляторы, можно было видеть, что и не совсем уж и полная стоит тут темнота. Что как будто бы видится вдали багровое тёмное свечение. Сочится свечение откуда-то изнутри, из-за дальнего поворота, из-за невидимых горизонтов, полого уходящих всё ниже и ниже. Иногда доносились оттуда как будто бы звуки работы какой-то неусыпающей молотилки. Слышались сдавленные глухие стенания, ропот и невнятные выкрики как будто даже и целой толпы, целого океана людей. Но стоило остановиться и прислушаться, как всё мгновенно стихало, и слышался только испуганный стук собственного сердца в ушах…

Говорили, что давным-давно, ещё при Советах, выбрели оттуда на свет косматые, обросшие бровями, бородами и шерстью люди, заблудившиеся некогда в этих пещерах. Но что они там видели, никому узнать так и не удалось. Во-первых, они все были слепые, как кроты, а во-вторых, никакого толку добиться от них не удалось. Несмотря на то, что следователи использовали методы перекрёстного допроса, и вообще применили весь арсенал новейших средств дознания. Что-то произошло, непонятное науке, с этими спасёнными людьми. Впрочем, назвать их спасёнными можно только условно, поскольку они в течение очень короткого времени прекратили своё существование. По путанным и весьма невнятным отчётам судебных экспертов, с частью которых удалось ознакомиться, можно понять только, что они внезапно «прекратили биологическое существование». Можно предположить только, что эти белоглазые полопались, подобно глубоководным рыбам, вытащенным из океанской бездны….»

«…декораций набрали достаточно, уже несколько клетей подняли наверх. Но рабочие всё ещё бродили по складу, не могли остановиться. Реквизита всякого накопилось здесь так много, что не видно было и конца этим штабелям, полкам, корзинам, грудам, россыпям... Рассортировано всё кое-как, на глазок. Без всякой системы рассовано по углам, расставлено как придётся, вдоль стен. Как будто ось времени была вынута из бытия — и вольно разбрелись, перемешались века, периоды, эпохи, стили.

Бронзовый антикварный подсвечник тобольского митрополита Евлогия высовывался из кучи пластмассовых китайских игрушек. Серебряный сервиз графа Орлова свален на груду солдатских сапог, списанных со склада 2-го строительного батальона 33-й Кольской дивизии. Древнегреческая амфора, расписанная подвигами Геракла, прислонилась к помятому самовару мещанина Фёдора Авдеева из Пензы...

Попадались здесь совершенно бесценные находки, вроде связанных в толстенную пачку больших листов бумаги с подгорелыми краями и надписью лиловыми чернилами на верхнем листе: «Ник.Гог. «Мёртв.Д.», том 2-й и том 3-й». И лежала эта пачка косо и криво, кое-как брошенная на сломанное колесо от брички. И след чьего-то сапога кощунственно отпечатался на титульной верхней странице. А вот ещё (сердце волнуется от узнавания!) — старинный гранатовый браслет, дымящаяся козацкая люлька, пропавшая грамота, чёрная шаль, гиперболоид, шагреневая шкурка, кованый сундук и пятнадцать бутылок ямайского рома… Да и матросский сундук здесь же… Вперемешку с этими ценнейшими артефактами попадался и всякий мелкий сор — обёртки от шоколадных конфет, билеты в кинотеатр с оторванным «контролем», палочки от мороженого, латунные пуговицы, какой-то Пригласительный билет… Это всё были вещи умерших людей. Это были вещи никому теперь не нужные, бесполезные, отданные людьми без всякого сопротивления и сожаления при последнем переходе, в конце долгого поприща.

Никто и никогда не мог дойти до конца этого склада. Хотя бывало отходили и стадий на пятнадцать вглубь от выхода. Забредали зачарованные в самые глухие углы, поскольку остановиться и повернуться назад было чрезвычайно трудно…»


* * *

«…он шёл-шёл-шёл-шёл-шёл по бескрайней пустыне к горизонту, жмурясь и заслоняя глаза ладонью. Лучи заходящего солнца били прямо в лицо. Потому-то, ослеплённый, не разглядел он никакой для себя опасности. Он даже и не заподозрил, что прямо под его ногами уже разверзлась тёмная трещина в земле. С отвесными, уходящими в бездну стенками. И багровые сполохи на низких облаках были вовсе не светом заката, а чадными языками адского огня, что рвался из-под земли. Буквально в двух шагах от края. Но он не сделал этих двух шагов.

И, как это частенько случается не только во сне, но и в реальной жизни — даже и не узнал о том, что был на краю гибели».





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0