Снежный фронт
Наталия Ячеистова – москвичка. Окончила МГИМО, факультет международных экономических отношений. Кандидат экономических наук. В 2003–2006 гг. работала Торговым представителем России в Нидерландах, где выпустила поэтический двуязычный сборник «Голландские изразцы/ NederlandseTegels» (издательство HetSpinhuis, Amsterdam). В 2007–2010 гг. работала в Пекине Директором проекта ООН по интеграции в Северо-Восточной Азии; по итогам выпустила сборник очерков и рассказов «Туманган». В 2014 г. издала сборник рассказов «В закоулках души», в 2016 г – антиутопию «Остров Белых». Публиковалась в журналах «Пражский Парнас» и «Точки непостижимого». Окончила курсы литературного мастерства при Литературном институте им. Горького (семинар прозы А.В. Воронцова).
– Приедем, дядя Юр, конечно, приедем! Пусть тетя Вера пироги печет!
Когда Александр две недели назад разговаривал со своим дядей – старым, добрым дядей Юрой, позвавшим его на празднование своего юбилея (подумать только: уже семьдесят лет старику!), он не сомневался, что они с женой, а может, и все вместе – с детьми, поедут к нему, хотя путь предстоял неблизкий – в Тверскую область, в деревню. Однако со времени их телефонного разговора обстоятельства изменились: жена простудилась и занемогла, у ребят появились дела, а прогноз погоды обещал на грядущие дни обильные снегопады, причем снежный фронт должен был пройти как раз через Тверскую область. Тем не менее Александр и мысли не допускал отказаться от поездки: они давно не виделись с дядей, тем более такой серьезный повод – юбилей! После смерти родителей дядя Юра оставался у Александра единственным близким родственником, и поддержание семейных традиций, к коим относились и праздничные встречи-застолья, он считал своим священным долгом.
Поразмыслив и посоветовавшись с женой, Александр решил, что поедет в этот раз один, и не на машине, как изначально предполагалось, а поездом. Он взял на работе отгул, присовокупив его к выходным, чтобы поездка прошла спокойно, без спешки. Суеты он не выносил.
От станции направился он к деревне пешком вдоль леса. Дорога была несложной – быстрым шагом с полчаса ходьбы. Александр с удовольствием вышагивал по искрящемуся снегу, вдыхая чистый, морозный воздух и радуясь предстоящей встрече с родственниками.
Явился он как раз вовремя: баня была уже истоплена, и мужчины – дядя Юра с соседом Толей и его племянником Колей собирались идти париться. Александр, раскрасневшийся с мороза, быстренько распаковался и примкнул к мужской компании.
– Вы уж там не вусмерть упаривайтесь-то! – прокричала им вдогонку тетя Вера. – Побыстрее там! Ужин на подходе!
– Да мы недолго, теть Вер, – улыбнулся ей Александр, глядя, как усердно хлопочут у стола женщины, и жадно вдыхая аромат тушеного мяса.
«Господи, хорошо-то как!» – думал Александр, лежа ночью у теплой печки и блаженно глядя в темноту. Все улеглись, в доме пахло деревом и сдобой, было тихо, но в голове у него всё еще стоял шум застольного разноголосья: мужской бас прерывался звонкими женскими голосами и смехом; мужчины спорили о политике; тетя Вера расспрашивала его о жене и сыновьях и нахваливала его, своего любимого племяша. Александр смущался: его почитали здесь за «важную птицу» – как же, столичный гость, компьютерный мастер! Сам-то он понимал, что ничего особенного из себя не представляет: к сорока годам ни карьерой, ни нажитым капиталом похвастаться не мог. Но здесь, среди простых людей, вроде и впрямь возрастала его значимость, к нему прислушивались, и это было ему приятно. Думалось: вот, мол, простые люди зрят в корень, видят и ценят в человеке его истинную сущность.
На следующий день продолжили празднование. Опять приходили соседи – посидели за столом, поговорили. Потом Александр помог дяде по хозяйству: вместе они потаскали из сарая доски на второй этаж, где дядя собственноручно занимался утеплением и обивкой мансарды.
Вечером Александр, сидя на диване, просматривал подшивки старых журналов (дядя был большой любитель истории и в прежние времена подписывался на тематические издания). Попивая травяной чай из стакана в почерневшем от времени серебряном подстаканнике, он чувствовал себя старосветским помещиком и даже прикрыл глаза, чтобы удержать подольше возникшее сладостное настроение. «Ах, пожить бы здесь деньков десять!» – размечтался он, дочитав статью про альпийский поход Суворова и откладывая в сторону журнал.
Тетя Вера добавила «кулинарный штрих» в его блаженное состояние:
– Сашуля, возьми еще пирожков! – поставила она перед ним тарелку с пирогами.
– Тетя Вера, я лопну! Такое сытный был ужин…
Но от румяных, пышных пирожков шел такой аромат, что удержаться было невозможно…
Наутро Александр встал пораньше – ему предстоял долгий обратный путь. Дядя Юра с тетей Верой были уже на ногах, прощальный завтрак поджидал гостя на столе.
– Смотри-ка, как метель разошлась! – беспокоилась тетя, поглядывая в окно, где за стеклом колыхался белый занавес из снежных хлопьев. – Сашуль, может, останешься до завтра?
– И правда, Саш, оставайся! – поддержал ее дядя. – Глянь, как метет!
– Нет, не могу, мне завтра на работу! – Александр поднялся из-за стола. – Доберусь, не маленький!
Он надел дубленку, порадовался тому, что на ногах у него валенки, а не сапоги, сложил в рюкзак приготовленные тетей гостинцы. Обнялись сердечно, поцеловались. «Когда-то снова увидимся? И увидимся ли?» Он хорошо знал эти вопросы, всегда возникавшие в дядиных глазах при расставании. У него и самого в последнее время проскальзывали похожие мысли: что уж говорить, и дядя, и тетя совсем не молоды, а видеться доводится так редко!
И, словно прочитав его мысли, тетя грустно вздохнула и перекрестила его напоследок.
Не успел Александр выйти за порог и сделать несколько шагов, как налетевший ветер чуть не сорвал у него шапкус головы.
– Ишь как разошелся! – усмехнулся Александр, опуская у шапки уши и завязывая их снизу, под бородой.
Он старался идти быстро, ровным шагом. Александр любил зиму, бодрящий мороз и вполне терпимо относился даже к непогоде, заставляющей напрягать внутренние силы и вступать в единоборство с природными капризами. Однако на этот раз ветер разошелся не на шутку: идти становилось все тяжелее, каждый новый шаг давался с трудом. К счастью, было не слишком морозно, но снегопад усиливался, и белые вихри, как летучие призраки, носились перед ним из стороны в сторону. Усы и борода у него заиндевели, ресницы покрылись изморозью, и смотреть сквозь узкие щелки было непривычно и неудобно. Периодически он закрывал глаза и шел вслепую. Ему хотелось бы и вовсе повернуться спиной к ветру, но он боялся сбиться с пути, пока же, несмотря на снежную завесу, по правую руку от него просматривалась серая полоса леса, служившая ему ориентиром.
В какой-то момент его лоб пронзила сильная боль, словно от удара. Он поморщился и, нагнувшись, растер лицо снегом, после чего надвинул шапку поглубже, подтянул шарф и укутал им лицо – теперь только глаза оставались открыты метели. Он сделал несколько шагов, но тут вдруг почувствовал навалившуюся внезапно слабость и совершенно явственно осознал, что не в силах идти дальше. Всё, выдохся! Ему надо было где-то присесть и передохнуть, но деться было решительно некуда – со всех сторон лежал, крутился, сыпал снег. «Господи, что же делать?!» – пронеслось у него в голове. Жена, сыновья, дядя Юра, тетя Вера – эти родные ему люди казались теперь невероятно далекими, существующими в ином мире, до которого ему было не дойти.
«Да что это я?! – мысленно прикрикнул на себя Александр. – Здоровый, молодой мужик, прошедший армию! Чего раскис? Давай, вперед!» Он собрался с силами и сделал очередной шаг. Ветер не стихал, поднимая яростные вихри, и будто снежные барсы бросались на него то с одной, то с другой стороны, желая свалить его с ног и разорвать на части своими мохнатыми лапами.
«Идти, идти вперед! – убеждал он себя. – Полдороги я уже наверняка прошел, теперь будет легче. Главное – не останавливаться!» Он уже почти не чувствовал своих рук и ног и двигался по инерции, словно заведенный. «Что ж за напасть такая! – думал он. – Ведь не Сибирь же, не Северный полюс!.. Пропасть в тверском захолустье в метель – что может быть глупее?!»
А потом сознание его отключалось на какие-то мгновенья, и он уже не понимал, где он. Только белый морок вокруг, немой танец метели, снежная кутерьма. Дорогу все больше заметало, и он двигался с трудом, сверяясь с едва приметной полоской леса. По временам ему казалось, что и она сейчас исчезнет – и он останется совершенно один в первозданном хаосе, обступающем его со всех сторон.
Оледеневшей рукой он нащупал за пазухой чекушку, сунутую ему дядей в последний момент и сделал несколько жадных глотков. Водка обожгла горло, прошла через солнечное сплетение, и кровь горячим потоком устремилась по жилам. «Господи, помилуй!», – прошептал он замерзшими губами.
Силы будто вернулись к нему и идти стало легче. Он сделал еще глоток.
Ему вдруг припомнилось прочитанное накануне: солдаты – те, что были с Суворовым зимой, в Альпах… Столько дней и ночей! И не просто шли, а сражались! Тащили за собой через горные перевалы орудия и лошадей… Ледяные уступы, вражеская картечь…
– Раз-два, левой! Раз-два, левой! – командовал он себе и идущим рядом солдатам. Он старался не смотреть на них – уставших, вконец измученных долгим походом и неравным боем; просто ему, старшему по званию, во что бы то ни стало надо было продвигаться вперед, увлекая их своим примером.
– Давайте, ребята! Еще немного!
Ведь они одолели уже этот Чертов мост, где внизу зияло бездонное ущелье, а на той стороне засели французы! Отстреливались, на ходу заделывая прорехи в разбитом мосту, смогли прорваться! А потом был хребет Паникс… Двигались по глубокому снегу, ветер сбивал с ног. А за хребтом – ледяной обрыв! Подло преданные союзниками, они еле вырвались из окружения! Господи, какой же это был ад!
В какой-то момент полоса леса справа оборвалась, и на открывшейся заснеженной равнине показался силуэт железнодорожной станции. Сердце у Александра радостно колыхнулось, и он из последних сил устремился к полустанку. «Только бы успеть на поезд!» – думал он, стараясь ускорить шаг. Утром он вышел из дома с большим запасом времени, но как долго длился его путь, он не представлял. Поезда на этой маленькой станции останавливались редко, и если он пропустит одиннадцатичасовой, то неизвестно, сколько придется ждать следующего.
И тут, словно в ответ на его тревогу, прозвучало откуда-то из небытия: «Поезд на Москву прибывает на первую платформу». И через пару секунд снова: «Поезд на Москву прибывает на первую платформу».
«Быстрее! Быстрее! – подгонял он себя. – Главное, выйти на дорогу к станции. Так, а теперь – прямо по шпалам – к платформе. Быстрее! Быстрее!».
Частое дыхание обжигало горло, он торопился из последних сил. Вот уже и темный силуэт поезда выполз из снежного тумана, и практически в ту же минуту Александр взобрался на платформу и ввалился в вагон сквозь открывшиеся с лязгом двери. Проводник с изумлением смотрел на него.
Он сидел на жесткой скамье в полупустом вагоне и постепенно оттаивал; ледяной покров на усах и бороде становился хрупким, растрескивался и растекался холодной влагой по лицу, бороде и шее. Он залпом допил содержимое шкалика и закрыл глаза. Пальцы рук и ног болезненно покалывали. Поезд шел, убаюкивая его своим монотонным покачиванием, временами притормаживая; были то какие-то станции или вызванные снежными заносами остановки – Александр не знал, главное – он был в поезде, в безопасности, среди людей. Сознание его тоже будто оттаивало, и в полусне ему казалось, что его мозг, еще недавно гулко перекатывавшийся в голове замерзшим шаром, оживал, фиксируя случившееся: «Мы прорвались! Мы победили! Славные русские воины… Суворов… Альпы…»
Он открыл глаза и невидящим взором уставился на белую равнину за окном. «А что, собственно, делал Суворов в Альпах? – неожиданно подумал он. – Что это там приказывал император Павел своему полководцу: по просьбе союзников следует освободить Италию и Австрию от французов!..»
Александр возмущенно хмыкнул и снова погрузился в дрему, но пережитое не отступало, тормошило, требовало ответа.
«Сколько же русских солдат полегло в чужих землях, не вернулось из дальних походов! – думал он. – Ради чего? Ради воинственных амбиций правителей, сомнительных дружб и альянсов. Недостаточно разве защищать свою землю, русскую? Из века в век – всё одно и то же, одно и то же... Что – человеческая жизнь? – мелкий стежок на громадном эпическом полотне истории…»
Поезд двигался по заснеженной равнине, словно горячий ключ пролагал себе дорогу среди ледяных наростов. Александр, прижавшись лбом к стеклу, смотрел, не отрываясь, на бескрайние пространства, покрытые белыми холмами, и всё ему казалось, что сейчас поднимутся из-за них солдаты и с криками: «Ура-а!» кинутся в атаку.
Слёзы, смешиваясь с холодной влагой, текли у него по лицу.
2017