«Читал охотно Апулея, а Цицерона не читал»
Скандал в литературе всегда являлся движущей силой популярности писателя. И в наши времена, и в глубокой древности. Одним из самых скандальных сочинений поздней античности безусловно считается роман древнеримского прозаика и поэта, философа Платоновской школы Апулея «Метаморфозы» или по-русски «Превращения». Написанный в середине II века нашей эры, он оставался на плаву на протяжении ещё нескольких столетий, и поэтому получил другое название — «Asinus aureus», то бишь, «Золотой осёл», причём впервые письменное упоминание об этом встречается в конце IV века у христианского святого, почитаемого как Западной, так и Восточной Церковью — у Блаженного Августина в труде «О граде Божием»: «Апулей в своём сочинении «Золотой осёл» рассказывает о себе действительный или вымышленный случай, будто он, приняв яд, сделался ослом, сохраняя человеческую душу». Апулей удостоился его внимания во многом потому, что, как и Августин, происходил из Нумидии — африканской колонии Рима, ныне это северные территории Алжира и Туниса. Впрочем, гораздо важнее для Августина был обличительный смысл этого сочинения — в те времена, когда поднималось и обретало мощь христианство, римская цивилизация всё больше погружалась в разврат, безверие, поиски новых богов и богинь. И разрушалась в своём многобожии, чтобы вскоре оказаться полностью бессильной перед верой в Христа. Вот почему Блаженный Августин вспомнил книгу Апулея в своём главном произведении.
В отличие от большинства римских знаменитостей, имевших имя, фамилию и прозвище, этого автора мы знаем лишь как Апулея, и неведомо, что это, имя, фамилия или прозвище. Он родился в городе Мадавре около 125 года, а умер в Карфагене около 170-го. Некоторое время жил в столице империи, но Рим оказался ему не по карману, и он вернулся в родные края.
Время написания романа неизвестно. Но, судя по очевидным отличиям в стиле и идеях книги, можно предположить, что все озорные части её созданы молодым автором, возможно, столь же беспутным, как его главный герой, а более серьёзные главы — уже остепенившимся.
В начале повествования перед нами римский юноша Луций, или Лукий. Имя означает «светлый», как и имя апостола Луки. Но герой Апулея светится не светом разума, а юношеской беззаботностью, все его устремления — вкусно поесть, сладко попить и иметь как можно больше свиданий с женщинами. Ещё его увлекает мир всякого колдовства. Вот почему судьба приводит его в греческую область Фессалию, известную своими магами и чародеями. Здесь женщина способна «небо спустить, землю подвесить, ручьи твердыми сделать, горы расплавить, покойников вывести, богов низвести, звезды загасить, самый Тартар осветить». Одна из таких «любовника своего, посмевшего полюбить другую женщину, единым словом обратила в бобра, так как зверь этот, когда ему грозит опасность быть захваченным, спасается от погони, лишая себя детородных органов... Кабатчика одного соседнего и, значит, конкурента, обратила она в лягушку. И теперь этот старик, плавая в своей винной бочке, прежних посетителей своих из гущи хриплым и любезным кваканьем приглашает. Судейского одного, который против нее высказался, в барана она обратила, и теперь тот так бараном и ведет дела. А вот еще: жена одного из ее любовников позлословила как-то о ней, а сама была беременна — на вечную беременность осудила она ее, заключив чрево и остановив зародыш. По общему счету, вот уже восемь лет, как бедняжечка эта, животом отягощенная, точно слоном собирается разрешиться».
Ищущий на свой афедрон приключений Луций попадает в дом к одной из таких чародеек и с восторгом восклицает: «Я нахожусь в сердце Фессалии, единогласно прославленной во всем мире как родина магического искусства... я с любопытством оглядывал все вокруг, возбужденный желанием, смешанным с нетерпением».
Луций поселяется в доме у знатного Милона и легко сходится с очаровательной служанкой Фотидой, доступной прихотям любых гостей, лишь бы те пылали вожделениями. Апулей описывает откровенно эротические сцены, что даже по тем временам требовало смелости. Вспомним, как полтора столетия тому назад за своё «Искусство любви» пострадал блистательный Овидий. Однако автор отнюдь не эротоман, и книгу свою писал не ради постельных сцен. Стрела его повествования летит в другую цель, попутно пролетая через альковы.
Фотида рассказывает Луцию о своей хозяйке Памфиле, жене Милона, известной чародейке и распутнице, которая с помощью своих чар соблазняет понравившихся ей юношей. Луций и Фотида подглядывают, как Памфила, натеревшись волшебной мазью, превратилась в сову и улетела. И беззаботный парень уговаривает служанку принести ему такую же мазь. Хочет попробовать, как это — быть птицей. Но Фотида перепутала мази, и вместо птицы Луций превращается в осла. На дом нападают разбойники и уводят животное, ещё недавно бывшее человеком.
Дальше несчастный осёл Луций претерпевает длинную череду страданий, ему приходится работать в качестве вьючного животного, терпеть побои, потому что он всячески пытается показать, что не осёл. В присутствии осла люди не стесняются вытворять такое, что не станут делать при посторонних людях. Есть и совсем неприглядная сцена, в которой одна знатная дама, в поисках новых сексуальных ощущений заставляет Луция в облике осла совокупляться с ней. А когда, уже вернув себе человеческий облик, он приходит к ней, она гонит его прочь: «Клянусь Зевсом, — сказала она, — я любила не тебя, а осла, и с ним, а не с тобой проводила ночи; я думала, что ты сумел спасти и сохранить единственно приятный для меня и великий признак осла. А ты пришел ко мне, превратясь из этого прекрасного и полезного существа в обезьяну!»
Помимо похождений глупого Луция роман нафарширован историями, которые ослу доводится выслушать. Это вставные новеллы о распутных и неверных жёнах, глупых обманутых мужьях и изворотливых любовниках. Своеобразный прообраз «Декамерона» Боккаччо.
Одна из наиболее обширных новелл повествует об Амуре и Психее, и именно в пересказе Апулея сей миф вошёл в кладовую античной мифологии. Даже в переводе чувствуется, что многие новеллы вставлены автором позднее в общий повествовательный ряд.
Забавный сюжет необходим Апулею для показа падения нравов человечества. Вот почему его отметил Блаженный Августин — ведь это падение нравов осёл наблюдает среди людей, не воспринявших свет Христовой веры!
Конечно, для Августина было бы счастьем, если б Луций, вернув себе человеческий облик, вообще стал христианином, но не так заканчивается роман. Спасение к Луцию приходит от египетской богини Исиды, покровительницы не только ремесленников и обездоленных, но и — грешников. Грешный осёл, по наущению Исиды, съедает венок из роз и превращается обратно в человека. Пройдя сквозь своего рода ад, он отрекается от прежней беспутной жизни и становится жрецом Исиды и Осириса. Как бы то ни было, для Августина важно само по себе раскаяние главного героя. Если первые десять книг романа наполнены изображением распутной жизни, ведущей героев к нравственной деградации, к падению в скотское состояние, то последняя одиннадцатая книга ведёт героя к очищению и устремлению к божественным истинам. Это дало повод иным учёным рассматривать книгу как рассказ о странствии души в поисках Царствия Божьего. И всё же, Средневековье надолго вычеркнуло Апулея из литературного обихода, увидев в его книге больше скабрезности, нежели здравого смысла и идей человеческого усовершенствования. Эпоха Возрождения вернула человечеству этого автора из Нумидии. Затем стали появляться переводы на английский, немецкий, французский языки.
Как бы ни относиться к скабрезным сценам «Золотого осла», роман Апулея остаётся одним из ярчайших и остроумнейших произведений античной литературы. Вот почему Пушкин в «Евгении Онегине» признаётся, что в лицейской юности «читал охотно Апулея, а Цицерона не читал». Шаловливость древнего автора не могла не нравиться шаловливому юному поэту. Пушкин читал «Золотого осла» в переводе 1781 года, выполненном Ермилом Ивановичем Костровым. С ХХ века русские люди читают его в переводе Михаила Алексеевича Кузмина.
«Вот, Луций, после стольких всевозможных страданий, после великих гроз, воздвигнутых Судьбою, пережив величайшие бури, достиг наконец ты спокойной пристани Отдохновения, алтарей Милосердия». «Через несколько дней я прибыл в родной город. Здесь я принес жертвоприношение богам-спасителям и отдал в храм приношения за то, что спасся... из шкуры осла, попав в нее из-за чрезмерного любопытства, и вернулся домой спустя долгое время и с таким трудом».
Александр Сегень