Крутой сентиментализм
Крутой сент иментализм
Все мы помним своё скептическое школьное отношение к сентиментализму как к синониму чего-то уныло-плаксивого, грустно-слезливого, со вздохами и ахами. У многих до сих пор это слово ассоциируется с ненатуральными сантиментами, чем-то картонным, в плохом смысле театральным. Большинство утратило в своём понимании связь названия этого литературного направления XVIII с чувственностью, а именно чувственность является стержнем относящихся к этому направлению произведений литературы и изобразительного искусства.
Хотя слово «сентиментализм» возникло после появления в 1768 году «Сентиментального путешествия» Лоренса Стерна, представители сентиментализма работали задолго до несчастного писателя и священника, долго боровшегося с туберкулёзом и скончавшегося от него, не дописав до конца своё главное произведение. Джеймс Томпсон уже в 20-е годы XVIII столетия написал поэмы, заложившие основы сентиментализма. В 30-е аббат Прево написал «Манон Леско». В 40-е и 50-е появились «Сельское кладбище» Томаса Грея, «Памела», «Клариса Гарло», «Сэр Чарльз Грандисон» Сэмюэла Ричардсона, «Тристрам Шенди» того же Стерна, «Юлия, или новая Элоиза» Жан-Жака Руссо. В 70-е Иоганн Вольфганг Гёте написал «Страдания юного Вертера», а в 90-х сентиментализм докатился до России, где Николай Карамзин написал «Бедную Лизу».
И вот где-то в этот ковёр сочинений, основанных на чрезмерной чувственности персонажей, в конце 40-х годов вплелась ещё одна заметная нить ярко-красного цвета — возмутительный, непристойный, порнографический роман Джона Клеланда «Фанни Хилл. Мемуары женщины для утех» («Fanny Hill. Memoirs of a Woman of Plesure»).
Офицер британской армии Клеланд служил много лет в Индии, а, вернувшись в Лондон, вскоре написал своё самое известное сочинение. Публикация «Фанни Хилл» вызвала бурю негодования, восторгов, интереса у читающей публики. Экземпляры расходились стремительно, читатели глотали книгу — и те, кого она возмущала, и те, кому такая клубничка нравилась.
Наконец, вмешалась Церковь, автора призвали к ответу пред Тайным Советом и намеревались судить, но, учитывая его воинские заслуги, офицера Клеланда лишь заставили присягнуть, что он больше не будет писать такое и переиздавать «Женщину для утех». Позднее Клеланд частично нарушил свой обет, написав «Мемуары сластолюбца», но этот роман ни в какое сравнение не шёл с «Фанни», ни в непристойностях, ни в художественных достоинствах, которые многие находили в самом скандальном его произведении. Впрочем, есть и иные мнения: «Новому роману «Мемуары сластолюбца» предстояло вобрать в себя достоинства «Фанни Хилл» и одновременно явить более высокий художественный уровень, став изящной, исполненной шарма и остроумия, квинтэссенцией порока, в чем легко убедится любой непредубежденный читатель», — пишет английский литературовед со странной фамилией Лингэм, что является синонимом слова «фаллос».
Удивительно: издатель, выпустивший «Фанни Хилл» был приговорен к позорному столбу, а сочинитель не только отделался лёгким испугом, но за то, что он пообещал больше так не делать, Тайный Совет назначил ему крупную денежную пенсию, благодаря которой Клеланд мог в дальнейшем безбедно существовать, занимаясь тем, к чему лежала его душа!
Фривольность «Фанни Хилл» не помешала книге быть переведённой на многие языке и издаваемой в XIX и XX столетиях. В некоторых странах книгу запрещали, как, например, в США и России, где она была напечатана только в 90-е годы ХХ века. Создавались и кинематографические экранизации, включая глупую похабщину пошляка Тинто Брасса.
Поздние сентиментальные романы «Страдания юного Вертера» Гёте (хоть его и относят к направлению «Буря и натиск») и «Бедная Лиза» Карамзина в финале приводят своих героев к самоубийству. Влюблённый в Лотту Вертер не может вынести, что его любимая выходит замуж за другого, и убивает себя выстрелом из пистолета. Крестьянка Лиза, брошенная коварным и легкомысленным дворянином, топится в пруду, на берегу которого Эраст нарушил её девственность. А что происходит с Фанни Хилл?
Само имя героини Клеланда несёт в себе оттенок игривости. Её зовут Фрэнсис Хилл, но все называют девушку сокращённо Фанни, а в переводе Фанни Хилл звучит как «забавный холмик». Ей, как нашей бедной Лизе, пришлось испытать горечь потери возлюбленного, лишившего её девственности. Но британская бедная Лиза вместо того, чтобы утопиться или удавиться, решает свою судьбу иначе — отправляется в Лондон и, имея всё, чтобы возбуждать мужчин, поступает в элитный публичный дом, то есть, такой, куда не всякая сволочь шастает, и не нужно ставить своё тело на поток. Заведение, в которое она попадает, предназначено для вип-персон. Старые и молодые развратники втайне от своих семей и общества время от времени заглядывают сюда для получения сексуальных услуг.
Нет, Фанни Хилл не страдает от того, что ей приходится обслуживать блудников, порой не вполне приятных. Вместо того чтобы вздыхать о потерянном возлюбленном, она находит удовольствие в сексе с разными особями мужского пола. Взамен сентиментальной, вздыхающей и утирающей слёзы брошенки читатель видит весёлую куртизанку, проще говоря — дорогостоящую проститутку. Глядишь, и не застрелившийся Вертер придёт к этой не утопившейся Лизе, ища утешения в сексе с ней…
Меняя любовников, Фанни внезапно получает наследство от одного из них, старичка, который, скончавшись, таким образом, возблагодарил ту, что на закате его дней доставила ему много сладких минут. В финале она уже сама содержательница элитного борделя, опытная, хищная, успешная.
Какие разные финалы у Клеланда, Гёте и Карамзина!
В 70-е годы ХХ столетия социолог Калифорнийского университета Дэвид Филлипс описал синдром самоубийц, совершающих суицид под влиянием прочитанной книги или просмотренного фильма, герои которых сами сводят счёты с жизнью. Памятуя о той волне самоубийств, которая прокатилась по Европе после прочтения «Страданий юного Вертера», Филлипс назвал этот синдром «эффектом Вертера». Не забыл он и о том, что нередко ирония и сарказм являются хорошим противоядием, как в замечательном случае с теми, кто топился в водоёмах после прочтения карамзинской «Бедной Лизы» — остроумные люди устанавливали на берегах прудов, рек и озёр столбы с надписями:
Здесь в воду кинулась Эрастова невеста,
Топитесь, девушки, в пруду довольно места!
И волна самоубийств тогда мгновенно пошла на убыль.
Однажды к Гёте на каком-то приёме подошёл иностранный дипломат и спросил: «Вас не мучают призраки самоубийц, покончивших с собой после прочтения «Вертера»»? На что великий классик ответил: «Политики, подобные вам, ежегодно губят тысячи людей. Неужели я, великий Гёте, не имею права на несколько десятков?»
После прочтения «Вертера» стрелялись. После прочтения «Бедной Лизы» топились. А вот после «Фанни Хилл»? Уходили ли в дома терпимости? Интересно было бы провести такое расследование, но, скорее всего, подобная статистика просто не существовала.
Александр Сегень