Николай Алексеевич Головкин. Прозаик, поэт, публицист. Родился 4 ноября 1954 года в Ашхабаде (Туркмения) в семье потомственных москвичей. В 1977 году окончил факультет русской филологии Туркменского государственного университета имени А.М. Горького. Литературной деятельностью занимается с 1968 года. Член Союза писателей России. Живёт в Москве и Дмитрове.

* * *

А мне бы вот только услышать ваш голос.
И слышать его до скончания века.
Ну, кто я без вас... Я – колосс или колос,
что чахнет без человека?

И рушится всё. Неприкаянна нива.
И зёрна от плевел очищу едва ли.
Ваш голос мне – манна. Ваш голос мне – диво.
Есть в голосе Слово, что было вначале.


Русские судьбы

Проходят незримо меж нами,
восстав из Россiи иной,
родные, что спят в Туркестане,
душой возвратившись домой.

В России же их позабыли.
Никто – и чужбине, и тут.
Забвенье заносит могилы.
А души скорбят, но живут.

Однажды, почувствовав рану,
Россия, о них помолись!
И души – поднимутся ввысь,
как звёзды, зовя к Туркестану.


* * *

Не иммигрант, не иностранец
в своей стране.
Не беженец. Духовно в Стане
кто близок мне?!

И веет холодом и грустью
издалека.
Всё дальше друг от друга к устью
рек берега.

На реках, реках-то заторы…
Горбами лёд.
Когда же кончатся раздоры.
Весна придёт?

Где отчее? Чужие лица,
Чужая речь.
О, Боже, помоги молиться,
Страну сберечь…


Пишущая машинка

У машинки, словно сердце,
что-то ёкнуло в груди.
Потерпи, товарищ верный,
до утра...
Не уходи!
– ... – ... – ...

Не закончена работа.
Сном на плечи давит ночь.
Для вещей нет «неотложек».
Им иль нам трудней помочь?!

Смерть в движенье –
может, счастье?!
Где конец,
когда финал?
Ночь.
Ещё страничку держит
став безжизненным металл.


* * *

Из века в век на свой редут
по жизни рифмы нас ведут.
Что ж, в выборе не виноваты:
не маршалы мы, а солдаты.
Беснуются всё лже-кумиры.
А мы – солдаты русской лиры.


Неизвестному солдату

Памяти А.В. Семёнова, дяди отца
по материнской линии, пропавшего
без вести в годы Великой Отечественной

Рожденьем я – осеннего призыва.
И в мыслях вновь на той передовой,
где памятник на Запад, словно ива,
склонясь, застыл, последний помня бой.

Прости, солдат, что холмик не ухожен,
нет имени, некрашена звезда...
Твой вечен сон и всё-таки тревожен.
Так нас гудками будят поезда.

Прости, солдат! Кем б стал, знал счастье ль в браке,
не будь в твоей судьбе последний бой?!
Ты здесь упал в отчаянной атаке:
ведь кто-то ж должен жертвовать собой?!

Последний долг... Да разве это много?!
Жизнь – подвигу бессмертному цена.
Не зарастай же в памяти, дорога.
Солдаты – обретите имена!


Небесная Дружина

Протоиерею Виктору Смирнову,
настоятелю Свято-Казанского храма
г. Лакинска Владимирской области
 
Как орда вдруг ворвалась, гикая,
на закате эпохи в наш Дом?!
И с экранов вкатилась безликая
жизнь без будущего – чёрный ком.
 
Выковыривали зло историю,
выкорчёвывали,  словно пни,
обращая Страну в территорию
для беспамятства и войны.
 
Не обрублены корни у Родины,
не затёрт в истории след.
Дети вёрст, что Отчизною пройдены,
мы – наследники наших побед.
 
День Победы… Дружина Небесная.
Вместе с ней мы – великий народ.
Плачем, помним, гордимся и чествуем,
а над нами – сонм ликов плывёт…


Фронтовая гармонь

В.В.Сорокину

В электричке, пощады не зная,
прямо в цель бьёт гармонь фронтовая.
И душа отзывается сразу –
то родное, что не по заказу:

«Прадед умер, оставив медали,
рассказав, как мы Киев спасали.
Снова выпита горькая чаша –
вновь в фашистском плену матерь наша.

 Нас зовёт через дымку годов
матерь всех на Руси городов.
И пока мы её не спасём –
осквернён будет отчий наш дом …»

Песня-исповедь, песня-призыв:
« … Киев – наш, Киев – русский, он – жив!
Там и тут – всюду русские дали!..»
И в такт песне ожили медали.

Так нам пел, словно старый солдат,
паренёк, вместе с ним вставши в ряд.
Он задел болевую струну.
А гармонь – вновь и вновь про войну …


Рябина

Памяти ашхабадского поэта
Вадима Зубарева

Рязанщина не знает сына:
Он жил вдали. Зачем ты, весть?!
Ещё не время нам прочесть
Посмертный сборник – «Осенины».
Куда цветы мне отнести?!
Ещё пескам, снегам мести...

Ещё не склёвана рябина.
Ещё кровинкам жить на ветке.
Ещё в заложниках быть птиц.
Так нам, томясь, ждать вести редкой
Из-за придвинутых границ.

Ещё на фото близких лица
Не омрачает тень разлук.
Ещё день зимний в душах длится.
К весне повернут солнца круг.


Осенины

Небо – гавань…По тропинке
к ней спешат рябины в гору.
Ах, как кстати на смотринах
им их бусы в эту пору.

Караван над рощей птичий.
Что им наши палестины!
Кружат журавли, курлычат.
Маяки – огни рябины.

В гавани проснулся ветер –
всё, как боцман, вмиг приметил.
Кончатся вот осенины –
полетит и лист рябины.


* * *

Мироощущенье осенью острее.
Мне открылись дали – дотянусь вполне!  –
вот за этой милой липовой аллеей,
что была лишь малой точкой на земле.

Мироощущенье…Для судьбы так важно
ощутить: мгновенья – Божий метроном!
Липовой аллеей по листве чуть влажной
я иду – и с каждым деревом знаком.

Ветер их настроит, словно пианино.
Так щемящи звуки в небе надо мной.
А солисты-птицы, проплывая чинно,
мне споют прощально, в край спеша иной.

Мироощущенье осенью острее.
Хороша прогулка – пусть день сер и сыр.
Много раз ходил я этой вот аллеей,
но за ней впервые весь открылся мир.


Берёза

Маме

Боль берёзе не унять –
Пригорюнилась опять.
Не сдержать берёзе слезы.
Никому и невдомёк,
Как он горек,
Как он горек,
Как он горек, сладкий сок.

Боль берёзы не понять,
Если сердцем не принять.
Подойди и ствол погладь,
На пригорке рядом сядь.
Белоствольная берёза,
Как седая наша мать.

Поддувает ветер в спину,
Шаль поправила опять.
Много-много хочет сыну
Рассказать при встрече мать.
Только вновь явились слёзы.
Как ждала тебя она!
Плачет старая берёза.
А вокруг нас – тишина.


Река

От истока до устья река
погружает в себя облака,
но не тонут они, а плывут,
средь полей наших русских живут.

Средь погостов, лесов, деревень
их плывёт бестелесная сень,
окаймляя земную версту
нежно-белым своим паспарту.

Приближая к земле небеса,
гладь речная творит чудеса.
И с восторгом глядят берега,
как плывут мимо них облака.

Облака в реке лошади пьют
и, купаясь в них, радостно ржут.
И молочные брызги летят
на молодок, крестьян и ребят.

У реки оседлавши коня,
моя юность глядит на меня.
Но другой теперь стала река:
обратились в туман облака.

Вот плывёт тот туман из лощин
до ошибок, седин и морщин.
Изменились былые черты –
у реки жизни ты и не ты.

От истока до устья река
отражает в себе облака.
К той церквушке плывут вдалеке,
как они, отражённой в реке.

По молитвам дана нам судьба.
И родит ещё нива хлеба.
потому, потому, потому
не всегда у нас горе уму.

От истока до устья река
превращает себя в облака.
Слава Богу, живём на Руси!
А печали – река, унеси…


Облака

Всё так же медленно пока
плывут над нами облака.
Как в детстве нашем и до нас.
Гляжу, не отрывая глаз.

Плывут над нами облака,
как мира горнего река.
Небесный этот благовест,
как крестный ход из Отчих мест.

А купол неба – бирюза.
Долга иль нет твоя стезя –
уж облака внизу плывут.
Вот Там тебя с любовью ждут!

Плывут над нами облака,
как мира горнего река.
Боготворю я сей покой
и не хочу судьбы другой.