Рассвет в лесу
Сергей Анохин. Родился в 1957 году. Живет в г. Шебекино Белгородской обл.
Рассвет в лесу
Под ёлкой белочка пасётся,
на ёлке солнышко живёт,
и тихим кряком из болотца
подругу селезень зовёт.
Я не спугну хозяев леса,
войдя светло в зелёный дом,
и мне лисёнок, как повеса,
махнёт приветливо хвостом!
* * *
Шарик зевает,
Шарику скучно,
над ним проплывает
лохматая туча.
Шарик подумал:
«Я тоже лохматый,
летать я сумею,
как туча, над хатой».
По лестнице ветхой
забрался на крышу,
принюхался к ветру,
подпрыгнул повыше.
И — сразу в крапиву
упал за оградой,
подумал: «Я, видно,
стал дождиком с градом...»
Инвалид
Стонал он, словно раненый, однако
всё это было, в общем-то, смешно,
ведь не от боли бился он и плакал,
бурлило и кипело в нём вино.
Он ворот рвал заношенной рубахи,
и, сам в свою повершивший игру,
кричал себе и всем в знобящем страхе:
«Вот вскрою вены к чёрту и помру!»
Всё это было, в общем-то, обычно,
как будто на Россию он один;
но, к бегству приготовившись привычно,
стоял за дверью пятилетний сын.
Стоял, соплей и слёз не утирая,
зажав ладонью поведённый рот...
И страшно было — папа умирает,
и горько было — снова не умрёт!
* * *
Я присяду на крылечке,
скрипнет стёртая ступень,
и осыплется на плечи
тенью зыбкою сирень.
Ветер стихнет… И заложит
уши чистой тишиной,
и ничто не потревожит
лёгкой заводи ночной.
Всё недвижно… Только тени
наплывут и пропадут,
да на выщербленной стенке
паучишки сеть плетут.
Только стелется без ветра
запах става и ольхи —
через миг уже, наверно,
загорланят петухи!
Время безвременья
Всё время — безвременья время,
возможно ли это жена?
Души неподъёмное бремя —
скользящая в пропасть страна.
Ты знаешь — в родных суходолах,
в серёжках стыдливой ольхи,
моя разливается доля,
мои умирают стихи...
Не мне, как голодной пичуге,
лететь за моря, за леса,
ведь здесь мне и вьюги — подруги,
и туч дождевых голоса.
Я — русский, с единою болью
и общей для всех маетой:
кровавой к Отчизне любовью
с бунтарской о счастье мечтой.
И стылой зарёю мечтаю
о гордой спокойной Руси,
но, злом обжигаемый таю;
о, Господи, душу спаси!
Не дай взбунтоваться — ведь грозно
засвищет под небом свинец,
и мы остановимся поздно,
и выживут — тать и подлец!
Жена! неужели не будет
в России насилью конца,
и время о нас позабудет —
сотрёт, как гримасу с лица?
...Эх, время безвременья — время,
когда над сознанием ночь:
глухая пустыня меж теми,
кто Родине в силах помочь...
* * *
Что можно в мире изменить,
когда пугают перемены,
и от испуга до измены
пути — коротенькая нить.
Чего ещё нам ожидать,
коль помним всё,
что ждать возможно,
и молим сердце осторожно:
«О, не убить и не предать».
Суровый круг имён святых,
калейдоскоп портретов пышных,
и горький ропот слёз неслышных,
и судеб, замертво живых.
За годом — год, за веком — век,
за властью — власть, за целью — цели;
и, пряча вечность в смертном теле,
в себя врастает человек.
Памяти бабушки
Облетели листья,
обнажились гнёзда;
я душою чистый —
всё, что брали, роздал.
Не в кармане дырка —
в голове прореха:
жизни цвет растыркал
в поисках успеха.
Города и веси,
свечки лиц и рожи;
дуракам известен,
и неглупым — тоже.
Пусть я не согнулся,
спас в себе святое
и в гнездо вернулся,
да оно — пустое...
* * *
Меж полновесно зрелых дел
и суеты пустопорожней
строй вешек строгих поредел,
и мне с годами всё тревожней,
что я покину мир земной,
и вечной мукой неотвязной
мысль
вознесётся вслед за мной:
Кем был я,
свято или праздно?
Как нет холодной пустоты
в бескрайнем зареве вселенных,
так все поступки и мечты
всех, в лету канувших, —
нетленны...
Монтажник
Подо мной полсотни метров
до асфальта и бетонки,
и качается от ветра
трубопровод тонкий-тонкий.
Электрод в огонь лучистый
превращается с шипеньем,
на душе светло и чисто —
к небу чувствую влеченье.
...Вот вдохнуть бы полной грудью
и, окинув землю взглядом,
улететь с блаженной грустью...
Да варить кому-то надо!
И — варю, полсотни метров
до асфальта и бетонки,
высота пронзает светом,
опьяняющим и звонким.
* * *
Прекрасен день, но дальше солнца
при свете видеть не дано —
день только узкое оконце
в мир, где просторно и темно.
В мир, где за каждою звездою
увидишь новую звезду,
где мысли ходят чередою,
не обрываясь, как в бреду,
а, поднимаясь бесконечно,
влекут в такую высоту,
откуда видишь Край и Вечность
так ясно, как сирень в цвету!
Утро за околицей
Крошки солнца на деревьях
воробьи клюют,
за околицей деревни
у реки — уют.
Тополей густых верхушки
дразнят облака,
две сороки-стрекотушки
дразнят гусака.
Речка весело рябится,
моет берега,
вдаль уходят вереницей
рыжие стога...