Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

В небеса стучат колокола

Михаил Алексеевич Кульков. 55 лет. Санкт-Петербург.

В небеса стучат колокола

В небеса стучат колокола…
Только трудно достучаться до небес!
И опять о женщине: «была»,
А ведь так сказать хотелось: «есть».

И в душе рождается слеза
Из бессильного протеста журавлей.
Без тепла потухла бирюза,
Жемчуг безвозвратно постарел…

Жизнь прожить пытаясь не по лжи,
В лагерях не кормишь комарьё.
Горе притворяется чужим,
А оно, по-прежнему, – твоё.


Чёрный город

                    «Нева не хочет быть Невой,
                     Уж каламбур наскучил ей избитый,
                     И плещется она волной сердитой,
                     Когда ей пушки говорят: не вой!»
                         Федор Сологуб «Недоразумение с Невою»

Шторкою дождя задёрнул ветер синеву,
Чудо-юдо – чёрный город погружён в Неву.
Гребни стали белым мелом, а гранит – гранат,
Как от гнева, побелела пенная волна.
Пей же, камень непослушный, краснотою губ
Юго-западный ослушник воет – Сологуб
Каламбурит – Где же кружка, невская вода?
Лишь полуденная пушка канонадой вдаль…
Бьётся, бьётся звук о волны, с ветром – о дома,
Шпаги кончик оголённый – в неба закрома,
В тучах пишущим собором (шпилем, как пером):
«Чудо-юдо – чёрный город плавал топором...»
И стихии пьяный норов, и стихи творцов…
Дамба грудой луидоров, золотом венцов.
Как награбленное злато сложено на дне –
Для защиты Ленинграда
                      (Пётр "на коне").


Фото из СССР

Мне не достать чернил, чтобы заплакать
О пережитом в детстве вьюжном феврале,
В котором нужным февралитом не болел, –
Февраль любви навечно въелся в память.
Рыдать навзрыд о прошлом от потери
И до потери общей веры и лица,
Играть чужой судьбой в живого мертвеца,
Промокшей грустью – в «верю и не верю»…
Не суждено.
           Но, право, есть ли право
Или управа на чужой морозный сплин:
На старом фото вижу слева Натали,
А мой соперник улыбался справа.
Они вдвоём: «Вот попрекать мне станут…»,
«Где оскорблённому есть чувству уголок?», –
Учили «Горе от ума»…
                    А я, как лох,
Сходил с ума от строчек Пастернака.


Старик и рыба

Мощнейший шторм на Балтике бушует, кровавыми слезами сентября*
Янтарь выносит – тысячи чешуек таинственной неуловимой рыбы,
Что прячется в бездонности пучины и обрывает часто якоря
В заваренном ветрами капучино. Такие агрессивные порывы
Навеивают ей осенний сумрак и холод, поражающий моря.
Я слышу трётся… трётся днище судна… о спину рыбы – рыбы Янтаря.

Десятки лет потрачены впустую в попытке раздобыть морской трофей.
Берёт измором, думает спасую и брошу наконец… Не перетрётся,
Звенит струной натянутая леска. Ты не сорвёшься, выкормыш морей!
Но вновь фортуна отвернулась резко: затишье шторма, на закате солнце
Янтарным глазом заглянуло в воду… Пусть грянет буря – буря поскорей!
Я вырезаю в ясную погоду портрет Хемингуэя в янтаре...
*курсивом строка Пастернака


Хвост

Ходил хвостом за мною рыжий хвост.
Хвостатое создание природы
Стояло, если я стоял, неслось
Когда я нёсся к поезду – ко входу
В последний ускользающий вагон
По старому-престарому перрону…
В последний раз увидел я его
В хвосте у поезда!
                Но не было патронов…
И я зашёл в купе и стал читать
Булгакова о гвардии, но спёкся.
Экзюпери… Отбросил – улетай!
Я «Лис» писал на всех вагонных стёклах!
Устав, заснул и видел странный сон.
В нём я купался в жутком море горя…
Стрелял, стонал… Мне слышалось сквозь стон,
Скулит мой рыжий пёс…
                      бегущий краем моря.


Горный флибустьер

Эхо протяжно радостью клокотало, громом дробило победный возглас,
Било о камни ноты, как лист металла, и запускало лавины с кряжей…
Нынче свершилось то… То… к чему готова! «То…», - что трактует звучащий воздух:
С…То…й на вершине! Мог ли подумать кто бы: я на вершине… Подумать страшно!!!
Мгновенье жизни бывает краше?!
Царя небесного вечный олух!
Глупа? Конечно. Фраза о том, кто умный, мимо ушей у идущих в горы –
Звуки бессмыслиц, просто шумящий зуммер. Ищущий веры, её обрящет.
Что впереди? Опасность крутого спуска, память о той высоте глагола,
Что вдохновляла словом на тропке узкой и заставляла в опасной чаще
Сердца забиться быстрее, чаще…
Идти по жизни на грани фола!
Всё ниже…
         Ниже…
               Я уже предвкушаю толику дома: тепло камина,
Платья шуршанье, отдых в объятьях шали… Это ли истинная награда?!
Что ещё сердцу, глупая, нынче надо под небосводом бездонно-синим?
Можно ли вечно жить с буйным сердцем ладом, сидя с томом «Капитана Блада»?
Ну, нет! Самой становиться надо
Героем повести Сабатини!


Немного о сне разума

На перепончатых крыльях ночи к нам сны слетают напиться крови...
Пока на свете свет обесточен – в мир бывших страхов, в былой ордовик, и дальше – в кембрий уводят тени; на синей глине стать трилобитом, бессильным телом лежать в постели – кровавым пиршеством ваххабитов.
Теряя разум в огне разрывов и коченея, бредёшь спросонья к столу и пишешь без перерыва Центурий десять грядущих войн. Пусть их читают и цепенеют в плену неверия и сомнений, и платят автору строк гинеи с мечтой о рае в земной геенне. А ночью снова шуршаньем крыльев сознанья спящих коснётся шёпот…
И ты к чернильнице: от бессилья скулишь и пишешь, что делать, чтобы…
По замощённым дорогам ада спешат счастливые доброхоты; колонны красных поют «Гренада…» - в объятья смерти идёт пехота…
Тебе же платят за альманахи и тянут за уши смысл пророчеств. Сквозь крики «браво» и рык анафем читатель слышит лишь то, что хочет. Здесь что-то вырвут, а там допишут, а после скажут, что так и было.
Но ты-то знаешь: что было свыше - увы, исправить не в наших силах.


Поминальное утро

Мне придётся опять повторять то, что сказано тысячи раз,
Но, конечно, не вслух – про себя: безнадёжно, в надрыв, неумолчно…
Так сгорает листва сентября, разнося разноцветные клочья!
Мелкой мошкой в огне янтаря застывает беспомощность фраз.
Ветер выбьет скупую слезу из осевших под тяжестью туч –
В этот грозный небесный мазут в…вязнут звуки любви и блаженства.
Я хотел бы сказать…
               Не свезу воз судьбы против божьего жезла!
Эхо слов…
         Эго лов…
                Образумь, не пусти за ночную черту.
За… не чокаясь, тост говорить. Пусть же примут тебя там, где ждут
Зачарованных душ рыбари из апостольской райской артели.
- Воспари!
          - Воспари!!
                  - Воспари!!!
                            Говорим о душе, не о теле…
Чёрных туч хлеб на стопке зари, как прощание с лучшим в году…


Ветеран

Как вам живётся Фридрих Иероним?
После российской службы какие мысли?
Горькою правдой сказки легко раним
Перед стаканом пунша у полной миски.
Дым из пенковой трубки прошёл в мундштук;
Кашель понятен: лучший табак – ядрёный.
Ядра летают – сверхскоростной маршрут
Первого класса для одного барона.
Нечего зубоскалить! На турок – зуб:
Палец потерян – это привет Очаков;
Пальцы не смотрят, если в бою везут
Кони, разрезанные войной случайно.
«Для исправленья крайних насущных нужд», -
Пишет в Россию письма в надежде, слёзно…
Но, как известно, тех, кто прошёл войну,
Помним мы свято, но…
                     вспоминаем поздно.


Фламенко –дуэт дуэнде

       «Правит терпкий дуэнде, необузданный и одинокий».
       «Дуэнде сметает уютную, затверженную геометрию, ломает стиль;
       «В арабской музыке, будь то песня, танец или плач, дуэнде встречают неистовым
       "Алла! Алла!", что созвучно "Оле!" наших коррид и, может быть, одно и то же»
                                                    Федерико Гарсиа Лорка

Движенье пальцев, изгиб руки и искре страсти из струн гитары
Идти сквозь сердце под каблуки, дробь разгоняя… аллегро в престо!
Веди, испанка! Твой силуэт, то топит тени, а то взметает
От точки, кинутой на “мольберт” искусным мастером – мим-маэстро…
Отточен чёткий частящий ритм, очерчен в небе кистями шали;
То оттолкнётся… Вскрик:
                   - Розмари!
То отуманит…
            - …(Вдох):
                    розмарин…
                             Кисть гитариста: аккорд печали!

Хлопки ладоней: отметить такт, и ткать в терпении нитью танца
Искрящих, хищных хвалы «Алла!»… Бог вдохновляет! Тебе без “башни”
Творю дуэнде! Ритм выбивать… Быстрей! Быстрее костяшки пальцев…
Отдёрну руку, прерву слова, заткну за пояс…
                                  края рубашки.
От дёрна в небо, как кипарис! Из неба в землю клинком испанца!
До одержимости…
              - Воспарил!
До одурманить…
             - …(Вдох):
                     «Мон-Пари»…
                               Кисть гитариста: узор компаса…

*Компас исп. Compás — испанское слово для обозначения понятий метра и такта из теории музыки. Также оно относится к ритмическому циклу или, иначе говоря, ритмической схеме того или иного стиля.


Опадает закат

Опадает закат, как листва, в синеву.
Скоро кончится день, как закончится осень.
Ты дождёшься весны и утра как-нибудь…
«Как-нибудь – это как?», - кто-нибудь переспросит.
Ты впрямую не скажешь, а с чем-то сравнишь:
С перекатом воды, с нотой памятной песни…
Опадает закат… только лишь… только лишь…
Только лишь тишина чашу слов перевесит.
И тенями друзей тень ночная придёт,
Понесутся года кукованьем кукушки.
Это будет вчера, как вчерашним был лёд –
Лёд, который сковал прошлой ночью опушку.
Повториться дано, в ту же воду войдём
Отпечатками этих цветных фотографий…
Ностальгия пройдёт проходящим дождём –
Проходящим дождём в неизбежное завтра...


Внеземное поздравление

На красной поверхности Марса зелёные розы

Выращивал Вам я – Джон Картер, землянин и воин.

Меня поселил здесь известный писатель Берроуз,

Любви и бессмертия в книгах его удостоен.

Примите же, лапушка, с Барсума в лапку букетик,

Любимец судьбы и красивейших женщин Вас помнит.

Земного заката песок я рисую в карете,

Когда устаю от забот марсианского трона.

P. S.

Да, кстати, не Вы мне звонили (февраль, 23-е)?

Дворецкий сказал, что у нас ещё нет телефонов...





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0    


Читайте также:

Михаил Кульков
Крымские истории
Подробнее...