Пустеют сны. Старея, бересклет

Виктория Ткач. Тула. Поэт, переводчик. Также пишет эссе, верлибры, трехстишия. Руководитель областного музейно-литературного объединения «Муза».
***
Пустеют сны. Старея, бересклет
Отметил красным все дороги в осень.
Взгляд тишины уже не светоносен
Из недр зрачка, готового истлеть.
Привычно все: от смерти до пути.
Янтарный цикл дробится на закаты.
Дождит октябрь, ни в чем не виноватый,
Не в силах уходящее спасти.
Остался прах. И небо, и земля
Готовятся приветствовать итоги.
Смеются тени – призрачные боги,
И души, как от истины, болят.
***
Забвенья горек мед.
И призрачные пчелы
К цветам летят испить,
Амброзию печали.
…Их голоса, как сны, мозаично-тяжелы.
Они мечтали жить. Они еще не знали,
Что пить воспрещено, что есть – сродни бессилью,
Что сок отяжелит вкус истины осенней.
И вот – уже мертвы. И золото их крыльев
Пыльцой пустых садов вошло в одно скольженье
С листвой и тишиной, с молитвой и разлукой,
Когда прекрасен миг единого ухода,
И приторный нектар подобен сладкой муке,
В которой жизнь и смерть, рожденные свободой.
***
Мне не прожить за пять минут
Чужое слово «неизбежность»,
Когда растают и умрут
Во рту крупинки ягод снежных.
Их сок – вода. И холод – вкус.
И льдинки, ломкие, до хруста
К зубам прижмутся. Я боюсь
Познать жестокое искусство:
Уйти, растаять без следа.
Где пять минут? Где пять столетий?
По каплям горькая вода
Чернит мне губы. Ягод этих
Уже и нет. И память – сок,
Что выпит и согрет в гортани.
Все неизбежно: я – росток,
Который завтра вкусом станет.
И лишь сейчас, в короткий миг,
Во мне сплетаются в единство
Ушедший мир, что был велик,
И жизнь, как осознанье смысла.
Гадание
Перекроились
Линии на ладони –
Стали чуть резче,
отрывистей,
и – бездонней.
Белая кожа натянута и – больней.
Сколько в пунктирах
ночей и дней?
Вьются узоры спиральной вселенской пылью.
Линия жизни – в созвездие сухожилий.
Взрыв! И уже не холмы – до кости
Руку стесала о пальцы – врага ли? гостя?
Линия счастья
Крест накрест
С линией сердца –
Знак для незрячей: «Смотри, никуда не деться!
Сетью опутан твой хрупкий изгиб тепла!»
И не дышала еще, а уже – отцвела
В серых надрезах и линиях на ладони.
Что – не спокойней?
Разве тебе – не спокойней?!
Белая кожа натянута все больней…
Жизнь – только черточка…
Ну же…
Иди по ней…
***
Опять завьюжила зима,
Бормочет между окон темных.
В такие дни сойти с ума –
Святое право для бездомных.
Юродиво брести на свет,
Просить и хлеба, и согреться,
И забывать, что больше нет
Того, что раньше было сердцем.
Нет ничего.
Метельный сон
Качает на искристых крыльях.
Между домов, между окон
Зима ярится грозно, сильно!
Какая с этого беда –
Сойти с ума в замерзшем мире.
И ни следа,
и ни следа
Шагов, похожих на пунктиры…
***
Я думала, в душе не зверь –
Горсть ежевики темно-синей.
Из всех отчаянных потерь
Себя терять – невыносимей.
Мне ягод спелых не нести –
Внутри ломает, разрушая.
Не плодоносить, а растить
Того, кого сама не знаю.
И потому не расплести
В моих садах сухие корни.
На каплях горького «прости»
Цветет осот колюче-сорный.
И только зверь, безумный зверь
Кричит отчаяньем безликим.
Из всех невидимых потерь –
Вкус кисло-сладкой
Ежевики…
***
Во мне слова с приставкой «бес»
Упрямо мечутся по кругу.
Я не могу оставить без
Познанья эту злую вьюгу.
Колючесть букв, покрытых льдом,
Так дьявольски неистребима!
Мне хочется кричать о том,
Что это не внутри, а – мимо.
Но въедливый не счистить снег,
Налипший почерневшей коркой.
Опять, опять берут разбег
Все страхи глупого ребенка,
И познаванье месит соль –
Кристаллики холодной пыли.
Просила истины? Изволь!
А что, о боли ты забыла?..
***
«Хлеб – дар Божий…»
Пахнет хлебом в восемь утра
На окраине шумного города.
Жизнь земная очень стара,
Но старается выглядеть молодо
В мелочах, что из века в век
Вдоль пути растут мать-и-мачехой –
Потому городской человек
Улыбается хлебному запаху
И спешит по утрам дышать,
Подчиняясь закону сложному
И не ведая, что душа
Сил вкусила от дара Божьего.
***
Не просто.
Просто…
Просто не
Смотреть на небо, когда вечер черный
Сгорает тенью в тлеющем огне
И первых звезд иссушивает зерна.
Не просто – знать.
И – просто.
Просто знать,
Когда придет пора взлелеять крохи,
И прорастет колосьями весна
Из черноземных омутов глубоких,
И оживит.
Протянутся извне
Ростки луны пророческим ответом.
Не просто верить.
Надо просто не
Бояться быть, когда так мало света…
Между-речье
Паузы
Между речами
Заилены.
Темной водой пропиталось молчание.
Вязко болотисто. Горечью сильною
На языке бьется слово случайное.
Сомом коряжистым, щукой зубастою
В омуте мыслей, без света проточного
Мается, вьется обида, опасная
Рыбьим холодным своим одиночеством.
И оседает чернильная, мутная
Взвесь непрощения злыми песчинками
И – не минутами, долгими сутками
Будет кружиться, взвихряться, бесчинствовать
В сердце
Которым спросить бы – да нечего,
И между пауз опять недосказанность,
Чтобы не помнить:
Наполнены речью мы,
И, как притоки, с ней накрепко связаны.