Явтысый Вовка

Явтысый снова пьян. Совсем безволен,
У храма просит мелочь без стыда.
В который раз душо Вовка болен,
Из глаз бежит соленая вода.

— Подайте, матушка! Всего десятку нужно.
Я штукатур, Вы помните меня?
Работал в храме. —Он хрипит натужно
И кашляет, монетками звеня.

Явтысый Вовка, ненец— работяга,
Ты храм оштукатурил не один.
Лицо разбито в кровь. Опух, бедняга.
Пороку— раб, а жизни— господин.

Он плачет: "Матушка, упал Явтысый Вовка!
Ты за меня, пожалуйста, молись!"
И прочь идет походкою неловкой
Допить свою изломанную жизнь.

Мужик российский, как же он страдает!
— Дай, Боже, сил, чтоб муки понести.
На этом свете радости не знает...
— Помилуй Вовку, Господи! Прости!


Детство наше

Детство наше в желтых балаболках.
В запахе некошеной травы.
В мягоньких иголочках на елках.
В кружеве березовой листвы.

В песне родниковой наше детство.
В сини колокольчиков лесных.
В маленькой подружке по соседству.
В шуме непоседливой весны.

Детство наше в школьной переменке.
В гомоне мальчишек озорных.
В старой фотокарточке на стенке.
В говоре любимой стороны.

В простеньком пальтишке наше детство.
В сладости копеечной в горсти.
И в любви родительского сердца —
Маяке на жизненном пути.


Девичий подвиг

Было в сорок первом по семнадцать
Девушкам из северной глуши.
С милым в эти годы бы встречаться,
Только парни все на фронт пошли.

В ноги поклонилась им деревня.
" С Богом! " — проводила в дальний путь.
Скольким мужикам он стал последним!
Их с полей сражений не вернуть.

Девочек призвало лихолетье
Срочно рыть окопы для фронтов.
Бойкие пичужки, в платьях летних,
Мигом собрались, без лишних слов.

Думали, поедут на неделю.
Выпало работать до зимы.
Мучницу и хлеба крохи ели.
Горьким потом труд их был омыт.

Артобстрелы и бомбардировки
Вынести девчатам довелось.
На Карельском фронте не винтовкой —
Воевать лопатою пришлось.

Рвы копали. Танкам загражденья
Делали и в дождик и в мороз.
И дорог рокадных ответвленья
Девушек работа. На износ.

Строили землянки в три наката.
ДЗОТы были армии нужны.
Девочки — болотные солдаты —
Стали вы опорой для страны.

Для Победы в той войне священной
Вы трудились, не жалея сил.
Я пред вами преклоню колена,
Скромные защитницы Руси!


Желаннушка

— Желаннушка! Оленька! Бабушка
Кричит мне. — Возьми пирожок
С изюмом! А будешь оладушки?
Поставлю пока на шесток.

— А хочешь горячую шанежку
Посыплю тебе толокном?
— А рыбник с трещочкою станешь-ли
Со свежим парным молоком?

Ты кушай, хорошая девочка!-
Бабуля хлопочет моя.
Стремительно времени стрелочка
Закрутится... Мне пятьдесят.

Давно не со мною бабулечка,
Земной отработала срок.
Всё кажется: вторит ей улочка
— Желаннушка! На пирожок!


Племянник Ванька

Мы вчера схоронили Ваньку.
Сорок лет — молодой мужик,
А "сгорел" от вина. Племянник.
В домовине теперь лежит.

Помянули его блинами.
Да подали кутью на стол.
Ни отца у него, ни мамы.
"Бомж" — сосед проводить пришел.

Да, по сути, "бомжом" и Ванька
Жил последние восемь лет.
Бросил дочь и жену. Все пьянка.
Как придется обут, одет.

Где, в какую минуту стал он
Алкоголиком, подлецом?
Знало Ваньку людей немало:
Добрым был завсегда мальцом.

Вот затеет, бывало, мама
Печь блины. Он домой ведет
Всех друзей. И с порога прямо:
— Угощайся, честной народ!

Схоронили вчера... Кого же?
Ведь живой он, Ванюшка наш!
А лежит на погосте... бомжик
Непутевый. Подлец, алкаш.


Мой дом

Когда я уеду— взгрустнет, не иначе;
Нахохлится старый родительский дом,
Давно превратившийся в летнюю дачу.
Покатятся слезы осенним дождем
По треснутым стеклам и крашеной раме.
И будут на влажную плоскость окна
Смотреть фонари золотыми глазами.
И думать: "Вернется ли снова она?"
И станет рябина под мокрым окошком
Тихонечко старенький дом утешать.
И он потерпеть согласится немножко.
И будет хозяюшку преданно ждать
До нового лета. Всего— то осталось:
Лишь поздняя осень, зима да весна.
А это такая ничтожная малость!
Коль будет здорова— вернется она!


Уйду

Я уйду ко Господу на Светлой,
В райские обители его.
Тихо отойду и незаметно,
Вообщем, не тревожа никого.

Я уйду неслышно на рассвете,
В час, когда росою окропит
Зоренька свой лик. И солнца дети-
Лучики в избе начнут шалить.

Я уйду— подруженьки, молитесь!
Слез не лейте горьких обо мне.
Встретимся у Господа. Просите.
Милости его предела нет.


Снег

Я видел снег— безмолвный, белый.
Он шел, ничуть не торопясь,
Даря чернеющим наделам
Зимою сотканную бязь.

Но я, припав к стеклу щекою,
Смотрел в окно, и видел Русь
В хитоне царском. И с такою
Когда— то в целое сольюсь.


Прощание

Чин погребения. И в храме
Глас "Со святыми упокой"
Выводит хор. Не здесь, не с нами
Обрящешь ты себе покой.

Вот так и я уйду когда— то...
И на поминках будет стол
Накрыт скатеркой небогатой,
И чисто вымыт в доме пол.

И кто— то вспомнит добрым словом,
А кто— смолчит: "Ведь он грешил"...
Что ж ... Невозможно быть готовым
К уходу родственной души.


На отцовскую Русь

Я тяжелую скину котомку
У друзей, в небольшом городке.
Босиком на родную сторонку
По проселку пойду налегке.

До деревни моей неблизко:
Сорок с гаком сосновых верст.
Можно было нанять таксиста,
Он бы с шиком меня довез.

Без хлопот до крыльца доставил.
Полчаса — и закончен путь
До калитки и желтых ставен,
Что сиротами здесь живут.

Да негоже к ним пассажиром,
Коль паломник я раз в году
Во своей палестине! С миром
Потихоньку пешком дойду.

На вечерней заре к святыне —
Дорогой земле приложусь.
Дал Господь утешение ныне-
Понаведать отцовскую Русь!