Тянусь я в небо. Альбом
Лариса Николаевна Бесчастная. Прозаик и поэт. В «той жизни» была инженером-физиком на оборонном предприятии – долго, интересно и успешно. В «новой эпохе» занималась журналистикой, экологией, рекламой и пиаром, дизайном, общественной деятельностью по охране культурного и природного наследия. Живёт в Волгограде.
Земным законам вопреки
Луна сомлела в ласке звёзд
И в бархат чёрный ночь одета,
И где-то между струн берёз
Мелькнули ноты песни лета.
Щемит и щиплет сердца струны
Тоска, ту песню наполняя,
И льются слёзы светом лунным,
Покров небесный увлажняя.
Тянусь я в небо вопреки
Земным законам притяженья,
И плачет музыкой строки
О не свершённом сожаленье.
Всё позади, не развернуть
Состав, в безвременье несущий,
Смятеньем вымощен мой путь
И болью знанья, душу рвущей…
***
Теряю смыслы, жгу мосты,
Давлюсь неспетыми стихами,
Жизнь только черновик мечты,
Измятый страхом и грехами.
Рвусь к зареву, горю дотла
Как мотылёк, как Феникс-птица,
В сомнениях — куда б ни шла
Ищу родник, чтобы напиться.
Но тонет истина во лжи,
И цели прячутся в тумане,
И ворон злобно ворожит:
Не верь, вернись, опять обманет.
В толпу? Где всяк тебя осудит,
Где предадут, приговорят?
Да, тяжело и больно в людях,
Но ведь без них всё в жизни зря.
Всё, что случится, суждено
***
Гляжу в незрячее окно:
Ночь разлита чернилом,
Всё что случится — суждено,
Всё уже есть и было.
И эта ночь, и лай собак,
И ран сердечных нагость,
И на душе усталой мрак,
И на ресницах влага.
А где-то там, на облаках,
Грядущее творится,
Строкою рваной пишет страх
Судьбы моей страницу.
Что предначертано — во мне,
Я вы'носила участь,
И скоро выпустит вовне
Её нежданый случай…
Тех, кто уходит, отпускаю...
Минуты долгие плывут ночами,
А с ними мысли и воспоминанья
О радости, струившейся ключами,
О горечи внезапных расставаний…
Тех, кто уходит, тихо отпускаю,
Сжав душу опустевшую в горсти,
Благословляю их, благословляю!
Желаю счастья и удачи им в Пути.
У каждого из нас своя дорога
И перекрестия сакральные для встреч,
За встречи все я благодарна Богу
И буду в памяти их свет беречь.
Мне ведомо: полно в Пути ухабов
И потому, не осуждая, боль терплю,
Ведь право каждому дано быть слабым,
Всё понимаю — и жалею... и люблю.
Но может статься, в светлое мгновенье
Соприкоснёмся в сини мы тоскою,
И нежностью прольётся откровенье,
Как холодны и глухи мы порою.
И что исправить всё ещё возможно,
Оставив поиски пустые идеала,
И покаяние услышит Матерь Божья
И шанс дарует всё начать сначала.
Тех, кто уходит, тихо отпускаю,
Засечками на память — сердца шрамы,
За ложь, обиды мстить не собираюсь…
О, Мати, осияй душ наших храмы!
Жгут небо ноты и слова…
Снега текут — рыдает стужа,
И наледь облепила стёкла,
фонарь заглядывает в лужу
и отражается в ней блёкло.
Луна надмирным сердоликом
пророчества и тайны зиждит,
роняя тени, пятна, блики
на стены и в зерцало жизни.
Печали тянут долу грузом
и спину, и оплечье горбят,
сжав губы, истово рву узы
и паутину душной скорби.
Ночь. Я одна на всей планете,
сквозит душа — сосуд без дна,
тоскует саксофон Папетти,
и нерв — скрипичная струна.
Над пропастью, налитой тьмою,
сплавляю с нотами глаголы,
и смыслы, данные судьбою,
ищу средь пле'вел и крамолы.
Слагая песни свои, смело
сметаю ложь ненужных связей,
пронзают строки, словно стрелы,
собла'знов и предательств вязи.
Души и сердца боль врачую,
виновных в бедах не кляня,
и упаду ли я, взлечу ли,
зависит только от меня.
Со всхлипом вторит саксофону,
врезаясь в кожу, тетива,
то низким, то высоким тоном
жгут небо ноты и слова.
Всё призрачно...
***
Всё призрачно: друзья и цели,
Несбывшееся жжёт тоскою…
Да то ль вокруг, что мы хотели?
Что не даёт душе покоя?
Жизнь обстоятельства тасует,
Устраивая нам гастроли —
Свою ли жизнь живём мы всуе,
Играя чуждые нам роли?
Мятежность и озноб от жара
И преткновенья на пути,
Несвоевременность, как кара
И повод чтоб в себя уйти.
Содружество, любовь и битвы —
Всё уже было, всё банально,
Между войною и молитвой
Всё призрачно, лишь боль реальна…
***
Учусь не звать тех, кто ушёл,
Не плакать о своих потерях,
Что плохо, а что хорошо
Своею мерою не мерить.
Не говорить напрасных слов,
Не осуждать непостоянство,
От ряженых, лжецов, льстецов
Оберегать своё пространство.
Прощать предателей учусь
И принимать всё, как случилось,
И праведницей быть не тщусь,
И не взыскую чью-то милость.
Но безрассудно горяча,
Самой себе сопротивляясь,
Я таю, таю, как свеча,
Разумно жить не научаясь.
И как же трудно иногда
С остудным разумом смириться!
Горит ещё моя звезда,
И сердце продолжает биться…
Песнь зоревая и мятежная
Ненависть с Любовью — два сосуда.
До краёв. И плещутся и жгут.
На' сердце каменьев острых груда,
С Ниоткуда в Никуда бреду.
Лезвием тропа над бездной вьётся,
Слева Тьма — направо тоже Тьма.
Я босая, кожа в клочья рвётся,
Тянет долу с песнями сума.
Ледяная Синь сжимает плечи,
Вниз гляжу: там мечется народ,
А Хозяин смертною картечью
Словоблудья в души метко бьёт.
Люди молятся и в Небо тянут руки,
В Тьму вливается седая ночь…
Господи! Какая ж это мука:
Видеть всё — и не уметь помочь!
Ненавижу алчность, ложь, неволю —
Яростно, до хрипа, до ожогов!
В пламени нутро и тело болью
Рикошетит воплями убогих.
Режет очи солью сопричастья,
Сыплю в бездну строк своих Глаголы —
Глухи к Слову души у несчастных!
Чей-то выкрик слышу невесёлый:
— К нам иди, упрямишься напрасно —
Не доходит в наше царство Свет!
В Никуда идёшь тропой опасной,
На земле на зло управы нет!
Заревом зарёванным взвиваюсь:
В синь!!! Творить рассветную зарю!
Ор внизу. Сквозь слёзы улыбаюсь:
— Грейтесь, люди… пока я горю…
