Памяти Грибоедова

…Звук замер — вальс не доиграть.
Белее савана — страница.
Предчувствий мрачных не унять:
Путь тяжкий в Персии столицу.

Как проницательно-горьки
Ума и сердца откровенья.
У грибоедовской строки —
Дух непокорства, боль прозренья.

…Последний акт — страстей накал.
Жизнь — драматург с железной хваткой.
Ах, если б изменить финал!
Но миротворец — в пекле схватки.

А разъярённая толпа
Крушит, как смерч, неотвратима.
«Жесток твой замысел, судьба…
Прощай, Нино…» — «О нет, любимый!..»

Закат — в крови. Её цена —
Слепящий блеск алмазной грани.
Забвенью предана резня,
Безумство бойни в Тегеране.

…Мтацминда. Тучи в вышине.
Как реквием — тот вальс печальный,
И слёзы в скорбной тишине –
Стал траурным наряд венчальный.

Крест вечный — гений не в чести,
И вольнодумство не в фаворе.
Капризно счастье на Руси,
А умному — от века горе...


Свидание с Петербургом

Не мираж и не сон — вижу всё наяву:
Петербургское небо, дворцы и Неву.
Отражаясь в каналах, плывут облака,
В облаченье парадном застыли века.

Среди сфинксов и львов, монументов, колонн –
Молчаливые лики минувших времён.
С шумным всплеском в гранит ударяет волна.
В каждом камне — триумф, чья-то боль и вина.

Страж бессменный у арки тяжёлых ворот –
Держит стойкий Атлант на плечах небосвод.
Опускается медленно солнце в закат.
Мне объятья свои распахнул Летний сад.

Лунный свет. Фонари. Мариинки огни…
Как подарок судьбы — эти ночи и дни.
Уезжаю. Грущу, не заснуть до утра…
Все дороги ведут — нет, не в Рим — в град Петра!


Россия

Непостижимая Россия!
Причудлива твоя стезя.
С неумолимостью стихии
Тебя в веках крушит судьба.

Звон колокольный, стон кандальный…
Всё было: рабство, мятежи,
Девятый вал, разгул вандальный,
Террора красные вожди…

Кто утолит твои печали?
Ответ не блещет новизной,
Хоть копий сломано немало:
Спасение — в тебе самой!


Крымская элегия

Вдыхаю аромат форосских сосен,
Сквозь зелень хвои брызжет неба просинь.
На тропах киммерийских вспомню Грина
И Айвазовского в уборе пилигрима.

Старинный парк, заросший розмарином.
У кромки моря — силуэт Марины…
Играет бликами прозрачная волна.
Таврида — встреч нечаянных страна.

Здесь камни — раскалённые, как угли,
И лица, и тела кофейно смуглы.
В каскаде пёстрых крымских впечатлений
Ищу, как Макс Волошин, озарений.

А правда ли, друзья, что в Коктебеле
Жизнь безмятежна, словно в колыбели?
Ливадия, Гурзуф, Бахчисарай –
Потерянный и обретённый рай...


Загадка Шекспира

Гений — вечная зависть толпы.
Не прощают ему высоты.
Безнадёжно суров приговор:
«Нет, не мог неучёный актёр…»

Жаль, в холодном, бескрылом мирке
Верят только синице в руке.
Всё отравлено ядом сомнения:
«Был иль не был титан Возрождения?»

Для наследников Герострата
Чуда нет и храмы не святы.
Что им взлёты и озарения,
Искра Божья и вдохновение…

Но свергая творца с пьедестала,
Племя скептиков выше не стало.
Нет загадки — бессмертен Шекспир,
Сквозь века потрясающий мир!


Гамлет. XXI век

«Гамлет» — словно заклинанье.
«Гамлет» — как напоминанье:
Неизбывно море зла,
Ноша долга — тяжела.

Мир предательства и лести –
Не любовь, законы мести
Правят в Эльсиноре бал.
Рампы свет кроваво-ал…

Гамлет! Как, сражаясь с веком,
Оставаться человеком?
Без фанфар и без венца —
Поединку нет конца…


Булату Окуджаве

Грусть щемящая песни негромкой
В плен давно моё сердце взяла,
Прочь от фальши, назойливо звонкой,
В хрупкий мир красоты позвала.
 
Задушевный твой голос, как прежде,
В испытаньях житейских дорог
Всё звучит, и «оркестрик надежды»
Вновь спасает от бурь и тревог.

Не прожить на земле, не печалясь.
Ворон в окна в ночи бьёт крылом.
Но со мной твоя мудрость осталась –
Спой о вечном, Булат, о былом…


Играем Кальдерона

Век золотой испанской драмы —
Звон шпаг, плащи, в мантильях дамы,
Любви и случая игра…
– Ваш выход, Беатрис, пора!
 
Дон Педро славный Кальдерон
Изрёк однажды: «Жизнь есть сон».
Но превратились миражи
В приют взволнованной души.
 
Узор барокко, блеск сонета,
Хитросплетения сюжета —
Подвластно всё его уму
И виртуозному перу!
 
…Ночь. Шелест платья. Силуэты.
– Фортуна ветреная, где ты?
Зов серенады под окном
В мадридском сумраке густом.
 
Под звук манящий кастаньет,
За пируэтом пируэт,
Плывут столетья, вдаль спеша…
– О, как Эстрелья хороша!


Праздник Святой Троицы

Троицы дыханье на листках березы,
Солнца луч ликует — отступают слёзы.
Песнь плывёт под сводами, окрыляя душу,
Радостных созвучий вздохом не нарушу.

Ароматы лета, трав благоуханье.
Как светло на сердце этим утром ранним!
Пусть не гаснет пламя трепетной свечи –
Огонёк надежды, что ведёт в ночи.


Лермонтов

Такой грозы Машук ещё не знал.
Поэт в горах Кавказа умирал…
Шаги отмерены — не будет примиренья,
До вечности — всего одно мгновенье.

Не для того он сослан, чтоб вернуться, –
Поэт и Рок уже не разминутся.
Печален жребий гордого изгоя.
Не горцем он сражён на поле боя.

Убит безжалостно приятеля рукой,
Ничтожным щёголем с завистливой душой.
Пророка нет в Отечестве своём,
А злопыхатели — как осы душным днём.

И вновь мятежный гений под прицелом —
В столетье двадцать первом оголтелом.
Судьба опального Поэта — свет и тени.
Как выстрел в сердце — ложь и измышленья.

Творец «Героя…», «Демона» и «Мцыри»
Всё так же одинок, не понят в этом мире.
Бессильно время — боль не отступает,
К утрате горькой память возвращает.

…Он выше жалких домыслов и сделок —
Век для Поэта, на беду, так мелок…


Два ангела

Не в поднебесной вышине —
Под крышей дома, на стене
Бог весть когда нанесены
Рукой художника они.

Два ангела. Не райский сад —
За ними каменный фасад.
На страже в стужу, летний зной,
Оберегают род людской.

А рядом старый циферблат.
Знак Вечности — часы стоят…
Жизнь — на песке прибрежном след,
Волна — и вот его уж нет.

Но безоглядно день-деньской
Спешим на зов тщеты земной…


Достоевский.
Вечные вопросы

Князь-скиталец… Мессия… Кто же он?
Дон Кихот? Отраженье Христа?..
Отчего у купца Рогожина
Так зловеще горят глаза?

Сердце мечется раненой птицей,
И всё ближе, ближе беда.
В предзакатном мареве лица.
Эх, Настасья… Бежать — куда?

Красота спасёт ли несчастных,
Потерявших в безумье себя?
В вечной битве духа и страсти —
Чья вина и победа — чья?


Поэту

Боль твоя, поэт, неисцелима –
Гармонии вселенской нет и ныне.
Все тот же вечный рок: любовь — разлука,
Война и смерть, отчаянье и мука…
 
Вновь тетива натянута упруго –
Не вырваться из замкнутого круга.
Но ты, поэт, не оставляй усилий,
Какие б вихри пламень ни гасили…


SOSновка

Знойный полдень. В пояс — травы.
Детства пряный аромат.
Вьётся тропка влево-вправо,
Сосны на ветру шумят.

Путь татарник преграждает,
Весь в шипах до самых пят.
В памяти вмиг оживает:
Пики гор, «Хаджи Мурат».

Спелых ягод огоньки –
Земляничные поляны
Манят, будто маяки:
Где вы, где вы, битломаны?

Чудо — папоротник пышный –
Не из юрских ли времён?
А вокруг ромашки, пижма,
Ежевика, терпкий тёрн.

Отчего же лес печален?
Растревожен чем с утра?
Словно рана — на поляне
Пепелище, след костра…


Она и Он

Она взвалила, как кариатида,
Вселенной груз бесстрашно на себя.
И снова — бой. Российская «коррида» –
С утра до ночи, с ночи до утра.

Мир — вдребезги! Осколки пониманья,
Взгляд — как прицел, слов камнепад в ответ.
С времён библейских — противостоянье,
Где нет ни поражений, ни побед.

Она и Он. В единстве двух начал,
Пронизанном то радостью, то болью, –
Извечный человечества причал.
Вот только б справиться с нелёгкой этой ролью…


***
На сцене — грусть и карнавал,
На дне бокала — смех и слёзы,
И, затаив дыханье, зал
Готов опять поверить в грёзы.

Какая магия влечёт
Сюда, под своды Мельпомены?
В награду ждёт души полёт —
Как обещанье перемены!

Вновь зацветёт «Вишнёвый сад»,
«Метелью» белой занесённый,
Закружит в вальсе «Маскарад» –
И зритель плачет, потрясённый…


Портрет

С портрета смотрит незнакомка в белом.
Ночной Эльбрус в мерцании снегов.
Вот натюрморт с янтарной гроздью спелой,
А здесь — сюжет библейский, вечно нов.

Среди рутины — остров грёз и сказок,
Взмах кисти — и немного ворожбы.
В туманных очертаньях хрупких красок
Вдруг оживают зыбкие миры.

Жизнь коротка… И всё же остается
Прекрасный миг. В нём — радость, боль, судьба.
Всё так же свет волшебный, чистый льётся,
И тот же взгляд волнующий с холста.


***
И снова — лязг железа… Запах гари…
В безумном вихре мечется планета.
И вновь в братоубийственном угаре
Не видно меж свинцовых туч просвета.

Вражды заложница, Земля изнемогает.
Но не становится мудрее человек.
Кровь, пепел, слёзы… Снова кров пылает.
Всё повторяется, как рок, из века в век.

Склонилась к колыбели мать в тревоге —
Не для войны растит она детей.
День завтрашний… Куда ведут дороги?
Как ей спасти от бойни сыновей?