Мои стихи

Мои стихи просты, как три копейки.
Я не беру сюжеты с потолка.
Деревья в парке, люди на скамейке,
весёлый дождик, сонная река.

Я не люблю копаться в мутном эго
неповторимой собственной души.
Я жизнь пою — и альфу и омегу —
по мне лишь эти песни хороши.

Я не гонюсь за золотом и славой,
они мне не грозят наверняка.
И всё ж кому-то не хватает, право,
моих стихов простого медяка.

Память

Память странная штука —
            то не вспомнишь, что было вчера,
то вдруг выплывет то,
            что случилось давно и далёко
и совсем не со мной.
            Чьи-то лица —
                        как будто родные? —
                                   в ночи у костра,
чей-то голос знакомый,
звучащий во тьме одиноко.
Иногда вижу косы
            под стареньким
                        тёмным платком.
Вспоминаю девчушку
            и хлебные крошки в ладошке.
И бревенчатый, старый,
            живущий надеждою дом,
и в печи чугунок
            обжигающей руки картошки.
А ещё похоронку.
            Потухшие в горе глаза,
помертвевшие губы —
            лицо, точно список иконы.
Щёки белые в мел —
            их ещё не омыла слеза.
Тишину на разрыв,
            словно нить,
                        от невольного стона…
Это было когда-то давно
                        и совсем не со мной.
Отчего же я помню
            до самых мельчайших отметин
похоронки листок,
            что держала дрожащей рукой,
как испуганно-тихо,
            потерянно плакали дети...
Память странная штука —
            то ласкает, то жжётся огнём,
вызывая из прошлого
            в Лету ушедшие тени.
Мы дорогами
            памяти предков
                        по жизни идём,
ставим вехи на них,
            для идущих вослед поколений.

* * *

                        Без отца — полсироты,
                        а без матери и вся сирота
                                               В.И.Даль

Уходят дети по земным дорожкам.
Уходят. Покидают отчий дом.
На время ль? Навсегда?
                        А мать в окошке,
прощаясь, осеняет их крестом.

Уходят дети. Часто без оглядки.
Ведомые неведомой судьбой.
А мать, листая школьные тетрадки,
забывшись, говорит сама с собой.

Уходят дети с головой в заботы.
Им как-то недосуг звонить, писать.
А мать хранит, перебирает фото —
всё понимает, всё прощает мать.

Встречаться некогда,
            и на письмо ответить.
И вдруг нежданно
            из родных ворот
выносят мать.
            Тогда взрослеют дети.
И пополняют армию сирот.

Уходящим поэтам

                        Памяти П. В. Тимошкина

Уходят…
            Уходят…
                        Уходят
без жалоб, проклятий и сцен
в извечном земном обиходе,
не требуя вечность взамен.

Уходят…
            Безжалостно время.
И наш где-то близится час.
Уйдём.
            Навсегда онемеем.
И время застынет для нас.

Уйдём налегке, без поклажи —
бесплотны, безмолвны, легки…

Но нас пролистают и скажут:
«А что, неплохие стихи».

В городе прошлого

Бродит май по весеннему городу.
Этот город со мною знаком.
В память накрепко врезались смолоду
двор тенистый, дорога и дом.

У подъезда сирень заполошная
тень метёт на ступени крыльца.
Но знакомого, словно нарочно, я
не встречаю сегодня лица.
Отчуждённые взгляды на улицах.
Пустота средь людской кутерьмы.

А на лавочке нашей целуются…
Попросить бы у Бога взаймы
каплю юности,
            стать бы похожею
на себя много вёсен назад…

Жаль, сегодня я только прохожая.
Отвожу понимающий взгляд.
Улыбаюсь без всякого повода,
о прошедших годах не скорбя.

Всё прошло. Уезжаю из города,
где когда-то любила тебя.

* * *

Я видела сегодня лёд на луже.
Да иней на траве лежал с утра.
Зеркально-тихий
            плёс речной остужен
туманом утренним.
            Осенняя пора
вступила в завершающую фазу.
Полощет ветром одинокий лист.
Прозрачный воздух холоден и чист.
И пустота полей привычна глазу.

Мы подружились с осенью уже.
Для нас обеих отгорело лето.
Весна и юность затерялись где-то.
Стоит зима на ближнем рубеже,
грозя сердечный погасить огонь.

А он взметнётся, разгорится снова, —
калиново-рябиново-кленовый —
лишь струны потаённые затронь.

Вечерние часы теперь тихи.
Сопят себе в подушку сладко внуки.
В конце концов, не избежать разлуки.
Но стопки книг коснутся чьи-то руки,
и жизнь легко уложится в стихи.

Предновогоднее

                                   Сестре

Я сегодня нарядила ёлку.  
Ты любила ёлку наряжать.
От неё уютнее в светёлке,
или в «келье», как шутила мать.

Каждая игрушка — сколок детства:
упиралась ёлка в потолок,
кот под ёлкой, мишка по соседству
и дивана тёплый уголок.

Как же хорошо на нём мечталось
о любви, о жизни, о судьбе…
Нет дивана.
            Лишь игрушек малость —
всё, что после многих лет осталось, —
вновь напоминают о тебе.

Мы не дети.
            Но, поверив в чудо
и волшебный новогодний свет,
знаю — ты глядишь на нас оттуда,
ждёшь, что я с тобой когда-то буду,
и прощаешь,
            что меня с тобою нет.

Калейдоскоп

Гребёнкой дождь прочёсывал кусты,
гигантскими скачками мерил поле,
потоком низвергался с высоты.

А ветер с силой, не давая воли,
толкал, мутузил, гнал куда-то вдаль
тяжёлую свинцовую завесу,
срывал с деревьев мокрую вуаль
и клочьями туман гонял над лесом.

А ветер рвал тугие облака,
давая солнцу выбраться наружу.
На миг светлела хмурая река,
и оживлялись на дороге лужи.

Дождь не сдавался, поливал сильней,
стучал, гудел на разные мотивы,
на пустоши спугнул табун коней
и гнал, хлестал, чесал и путал гривы.

И мчались кони гривами вразлёт,
почти как ветер, отставая малость,
вперёд, вперёд…
            Вдруг резко — поворот…
А им вдогонку солнце улыбалось.

Дождливый осенний бал

Воробей за окном
            вспоминает ушедшее лето
и горюет о тёплых
            сухих и погожих деньках.
Осень правит свой бал,
            в разноцветное платье одета.
И сверкают дождинки
            в роскошных её волосах.
Осень в вальсе кружит
            в паре с ветром
                        по мокрым дорожкам.
Дождь им такты считает,
            но, кажется, всё невпопад.
В вихре вальсовых па
            растрепалась причёска немножко.
И срываются листья,
            в промокшем саду — листопад.
Ветер шепчет слова
            о любви, небывалой на свете.
И краснеют рябины,
            румянец стыдлив у осин.
Осень правит свой бал,
            кружит в танце листвы разноцветье
под признанье в любви
            и дождя нескончаемый сплин.

* * *

Расхристанный месяц, насмешливо скалясь,
болтался на небе оттенка индиго.
А звёзды лучистые в лужах купались,
и ветер куда-то бежал — торопыга —
по веткам деревьев, швырял облаками
в хохочущий месяц, расплёскивал лужи.

Вот так же судьбина швыряется нами —
сегодня в фаворе, а завтра — не нужен.