Сегодня я выиграл в лотерею Промышленного города. Здесь, в Кольцевом, никогда не казалось реальностью, что жизнь может так поменяться в один миг.

Я оглянулся, стараясь впитать окружающую красоту и покой: теперь не скоро свидимся. Дома утопали в зелени, а свою хижину я лично проектировал так, чтобы она сливалась с пригорком. Листья деревьев шелестели, словно тоже прощались.

Я подошёл к реке и наклонился, зачерпывая воду. Она обдала зубы ледяным холодом, но было так приятно напоследок глотнуть её чистоту. Москва-река! В Промышленном такой прозрачной воды не увидишь… Да, впрочем, и никакой другой, кроме бутылок.

— Слава! — Желана подбежала, на ходу перестраивая мышцы лица на программу сочувствия. Мне следовало называть её 1792-КИ, как значилось в её паспорте, но это имя так и вырывалось: Желана… — Ты выиграл. Мне собрать твои вещи?

— Итоги уже выложили в сеть? И мать знает?

Она кивнула. И даже сделала вид, что запыхалась от бега. Другой бы рассмеялся, а я был благодарен ей за проявление человечности.

Я подошёл, прижал к себе её тёплое тело (ровно 36.6 по Цельсию!) и провёл рукой по русым волосам:

— Может, мне тебя с собой взять?

— А матери кто помогать будет?

Я нахмурился:

— Неужели главный инженер не может забрать с собой домашнего робота, назначив на его место любого из промышленных?

Она пролистала в памяти московскую декларацию и через мгновение выдала:

— Можешь. Но они не очеловечены. Представь, каково будет людям видеть его каждый день: винты, железо, металлический голос…

— Да… — вздохнул я, а потом со всей силы пнул первый попавшийся камень и заорал: — А мне каково?!

— А я предупреждал, когда ты выбирал социальную профессию: иди на историка, — раздался за спиной насмешливый хрипловатый бас. — Сейчас бы в Старый город назначение получил.

— Да велика ли разница, дядя Радогор?!

— Туда даже добровольцы бывают, — пожал плечами старик. — Древние здания, музейные ценности, произведения искусства…

— Да извращенцы только туда рвутся! Города — не для живых.

Но один человек должен там быть. Машины взяли на себя всю чёрную работу, но кто-то обязан руководить ими. И в ближайший год это буду я.

Я без сил облокотился на огромный камень.

— Почему нет главы Кольцевого?.. Была бы толпа желающих, и я в том числе.

Дядька Радогор рассмеялся:

— И что бы делал? Раздавал команды, какие мне писать стихи, или как высоко спортсменам прыгать?

Странно, я всегда считал себя добрым, но сейчас во мне бушевали только злобные чувства. «Счастливчики! — завистливо поглядывал я на соседей, проходивших с улыбками мимо. — Будут тут заниматься творчеством, спортом, образованием, духовным поиском, пока я приношу себя в жертву обществу…»

Однако пора было собираться.

Дома никого не оказалось, и я мрачно двинулся к школьной поляне для малышей.

— …Вот так, сто лет назад, наши предки разделили все города на две части: центральную (промышленную) и кольцевую, для людей.

— А музейная? — хитро прищурился рыжий мальчишка.

— Верно, Бажен, — мама погладила его по голове. — В древних городах выделена старинная часть. Её история слишком ценна, чтобы строить там заводы. Но и жить в музее, конечно, невозможно.

— А на заводе? — не выдержал я, приближаясь.

Мама взглянула на меня, чуть грустно улыбнулась, но тут же взяла себя в руки:

— Ребята, давайте поприветствуем Велислава — нового главного инженера Москвы!

Малыши захлопали в ладоши, а Бажен даже засвистел. Я бы и сам с удовольствием поздравил… кого-нибудь другого.

— Закончим на сегодня. Идите, — мама отпустила детей, с визгом разбежавшихся по поляне, и мы двинулись к дому.

— Мам, а как ты смотришь, если я заберу с собой…

— Отрицательно.

— Но ты не дослушала!

— Ты хотел взять 1792-КИ. Слава, это машина! Она ничем не отличается от остальных. У тебя там их будут сотни.

— Но не такие, как она!

— Точно такие, и сейчас ты в этом убедишься.

Я напрягся: надеюсь, мама не разобрала Желану на запчасти. Впрочем, это вряд ли: кто-то должен выполнять работу по дому. А вот содрать кожу и волосы могла, чтобы показать мне неприглядные железные внутренности.

К моему облегчению, с Желаной всё было в порядке: она собирала мои вещи, перемещаясь по комнате со скоростью ветра.

— Положи пару картин, — попросил я. Нарисованная, но всё-таки жизнь.

— Не учи меня делать мою работу! — вдруг огрызнулась она, перестроив мышцы лица на программу злости. — Засунь себе картины в задницу и вали из комнаты!

У меня отвисла челюсть. Чтобы робот так разговаривал с человеком!.. «Мама...» — мысленно вздохнул я и вышел.

Мама рисовала на берегу.

— Что ты сделала с Желаной? Дядя Радогор перепрограммировал её? — спросил я, присаживаясь на большой камень.

— Я просто хотела, чтобы ты понял: это машина. И действует согласно установкам.

— И зачем тебе робот-хамка?

Она пожала плечами:

— Как только уедешь — вернём прежние настройки.

— Мам… — я замялся: не люблю упрашивать. — Ну, отдай ты мне её. Мне целый год и поговорить-то будет не с кем. Я через неделю пришлю тебе нового робота вместе с поставками из Промышленного.

— Слава! Мне не сложно и самой выполнять работу по дому. Но тебе полезно понять, что разговор с 1792-КИ не отличается от общения с любой другой машиной.

— Ну и ладно! — я обиженно встал и развернулся к дому. — Сделаю там себе новую такую же.

— Не самый плохой вариант, — улыбнулась мама. — По крайней мере, поймёшь, что она не единственная и, стало быть, не такая уж настоящая.

Самолёт прибыл через час. Огромный крылатый робот открыл двери в ожидании нового главы Промышленного города. Желана подхватила чемоданы, помчалась с ними внутрь и так же молниеносно вылетела назад. Я попрощался с родными и друзьями и прошёл в переднюю кабину.

— Здравствуйте, Велислав! Я готов к старту, — отрапортовал дребезжащим голосом самолёт в ожидании приказа.

— Полетели, — буркнул я. Целый год теперь только такие голоса слышать…

Он оторвался от земли и взмыл в небо. Внизу стремительно уменьшались зелёные поля, леса и Москва-река, по чистоте обогнавшая в прошлом году даже Байкал.

* * *

Мой предшественник буквально за час передал мне дела, наотрез отказался и «рассказать подробнее» («вон компьютер, там все данные, пользоваться умеешь») и «выпить, прогуляться». Ну и правильно: я бы тоже не стал здесь добровольно задерживаться.

Я вышел на улицу и обошёл пару кварталов, пока не понял, что эти железобетонные высотки без окон совершенно одинаковые. За стенами гремели машины, в воздухе стоял запах плавящегося металла, и иногда из одного здания в другое шныряли роботы, бесстыдно позвякивали шестерёнками и даже фигурой не напоминали людей. Просто металлическая бочка на колёсиках, из которой по необходимости высовывается одна или несколько рук.

— Здравствуйте, Велислав! — с дребезжанием неизменно приветствовали они. С первыми тремя я тоже поздоровался, а потом надоело.

Нет уж, обход у меня по правилам дважды в сутки, и гулять вне этого времени больше не хочется.

На пятый день я нашёл Вояна. Сначала подумал, что у меня галлюцинации, когда сквозь заводской гул услышал тоскливый вой. Жалобный такой, без капли надежды на помощь.

Тощий, ободранный, грязный пёс сидел у входа в пищевой отсек. Видать, почувствовал запах еды, но прорваться сквозь механизмы, работающие с сумасшедшей скоростью, не под силу живому существу. Так и сидел бы здесь, наверно, пока голод не превысил инстинкт самосохранения.

— Ох… — только и сумел восторженно выдохнуть я, увидев товарища по несчастью. Теперь хоть не один среди этого железа.

А он залаял, чудак, с такой злостью, как будто это я притащил его сюда из леса. За это воинственное приветствие я и назвал его Вояном. Мама бы только вздохнула, наверно: теперь я даю имена не только роботам, но и животным. Совсем окосел от одиночества.

Вечером, когда он уже мирно улёгся у моих ног, я вышел в общую московскую сеть. И почти сразу пожалел об этом. И тут же раскаялся. И снова пожалел. Так хотелось оставить пса у себя!

Возможно, я бы долго ещё метался между желаниями и совестью, но на огромном, во всю стену, экране замелькали лица соседей. Вот уже и мама, и дядька Радогор, и остальные.

— Запрос на сопровождение для собаки! В Промышленном найден пёс! — на одном дыхании, без приветствия, выпалил я, чтобы не передумать.

Все помолчали: каждый надеялся, что другие опередят в предложении помощи. Никому не хотелось без особого повода лететь в заводской район. Но не отправлять же животное в пустом самолёте! Наконец, белобрысый парень протянул:

— Могу заехать на следующей неделе…

— Есть идея лучше, — перебила его мама. — Я давно собиралась устроить ребятам экскурсию. Привезёшь его завтра в Старый город? Ты ведь можешь отлучиться на полчаса?

Потом, уже в частном разговоре, мама призналась:

— Ты молодец, Слава. Я знаю, как сильно ты хотел бы оставить пса у себя. Поди уже и имя ему человеческое дал.

— Поэтому так спешишь его забрать? Боишься, передумаю? Объявлю, что сбежал или погиб?

— Были такие мысли, — улыбнулась она. — Но нет, я верю, что ты выше этого. И сильнее. Ты выдержишь этот год. Ведь представь, сколько человек пережили эту работу, пока ты рос. И сколько их ещё будет!..

Но я всё равно обиделся: она вправду, хоть на секунду, решила, что я могу оставить живое существо среди заводов!

Наутро мы с Вояном двинулись в Старый город. По большому счёту, он примыкал к Промышленному. Центр состоял из этих двух частей, их обрамляли толстым слоем леса, за которыми расположен Кольцевой — поселение для живых. До него мне было бы не добраться так быстро. А район музеев — считай, сосед.

Самолёт приземлился на Красной площади. Воян радостно выбежал: наконец-то он мог порезвиться на свободном пространстве, а не в узких переулках между заводскими постройками.

Неровная дорога из древних кирпичей приятно отзывалась в теле при каждом шаге. Это, конечно, не лесная тропинка в Кольцевом, но и не железобетонная поверхность.

Старинные постройки тоже радовали глаз разнообразием: где — башенка, где — крест наверху, где — часы. И окна! Ох, вот они — простые радости жизни: в каждом доме окна! У меня они тоже были, в личных апартаментах главного инженера, но, увы, только там.

На миг я даже подумал, что прав был дядька Радогор, когда уговаривал меня учиться на историка. Здесь всё-таки легче.

— Эй, сосед! Есть кто живой? — крикнул я, подойдя ближе к башне с часами.

Двери разъехались, услышав человеческую речь, а входной робот вежливо отчеканил:

— Главный историк в кабинете на третьем этаже. Добро пожаловать!

Я успел взглянуть на серебристую табличку «Кремль. Служил резиденцией единой межгородской власти, существовавшей до середины XXI века», но Воян забежал внутрь, обнюхивая красные дорожки и золотые кубки, расставленные в шкафах вдоль стен, так что пришлось последовать за ним.

Повсюду висели старинные картины, ковры, иногда можно было увидеть статуи. Конечно, я бывал здесь в детстве, но всё равно вертел головой, рискуя споткнуться.

На втором этаже девушка-робот смахивала пыль с картин и мебели. Да, повезло соседу: ещё и машины очеловеченные. Впрочем, сюда привозят детей, так что как же иначе. На меня она не обратила внимания: входной робот уже передал по внутренней связи о моём прибытии.

Я поднимался по широким ступенькам на третий этаж, когда сверху раздался до боли знакомый голос:

— Слава?

Я поднял голову и выдохнул:

— Мира!.. А я и не знал, что главным историком в этом году назначена ты.

Воян уже крутился вокруг неё, требуя сладостей и внимания.

— О, ты нашёл собаку в Промышленном… Да, мне что-то такое присылали в сообщении, а я замоталась и забыла… Надеюсь, ты его у себя не оставишь?

— Да почему все считают меня таким эгоистом?! Конечно, я отправлю его в Кольцевой!

Лукавые смешинки в зелёных глазах заставили меня молниеносно вспомнить, из-за чего мы с ней поссорились. Эти вечные подколки и одной ей понятный юмор — неудивительно, что мне стало приятнее проводить время с Желаной, которая говорила и делала только то, что мне нравилось.

Мира… в детстве мы были неразлучны. А потом, лет в двенадцать, на мой поцелуй, к которому я морально готовился две недели, она ответила таким же обидным смешком, и больше мы не общались. Нет, конечно, когда выросли, перешли на вежливые «привет», «как дела?», «нормально». Но дружба канула в лету.

К счастью, встроенный в стены робот вмешался в разговор:

— Мира, на площадь приземлился самолёт с детьми из Кольцевого.

— Экскурсия? — буднично осведомилась она.

— Да. И ещё их руководитель хотела увидеть главного инженера.

Она протянула с понимающей улыбкой:

— Эскорт за собакой…

Я кивнул, и мы вместе двинулись вниз.

Дети столпились вокруг робота-экскурсовода, оформленного под даму лет сорока в строгом костюме.

— А здесь что было? — тянул её за рукав рыжий непоседа Бажен, показывая пальцем на здание напротив Кремля.

— Огромный магазин, там люди брали продукты, одежду и всё необходимое для жизни.

— А почему им машины в Кольцевой не привозили?

— Не было ещё Кольцевого. Люди жили здесь.

— В музее?! — недоверчиво ахнули малыши, а Бажен махнул рукой:

— Сказки всё это. Мне брат сказал, что не может такого быть, ведь рядом Промышленный. Все бы вымерли давно, если бы тут жили! — уверенно подытожил мальчишка.

Мы с Мирой и Вояном тихо подошли ближе. Мама с улыбкой обняла меня, в её взгляде читалась гордость. Я, правда, так и не понял: из-за моего назначения главным инженером или решения отправить собаку в Кольцевой.

Передав пса, я быстро попрощался и, не оглядываясь, почти побежал к своему самолёту. И время уже поджимало: нельзя надолго покидать пост, и тоска нахлынула, как представил, что теперь у меня не будет даже Вояна среди этого железобетонного мира. Впрочем, он был и не Воян уже, а просто один из многочисленных животных в нашем лесу.

«Это единственно правильное решение, — мысленно повторял я себе, глядя из окна самолёта на старинные крыши. — Города — не для живых. Не надо заставлять страдать вместе с собой беззащитную собаку».

— Велислав, могу ли я сказать? — подал голос самолёт, как только набрал высоту.

— Валяй, — ответил я, напрягшись: ещё не хватало, чтобы в нём что-то сломалось прямо в воздухе!

— У Вас на лице выражение тоски. Вам не хотелось бы покидать это место?

— Возможно, тут чуть лучше, чем в Промышленном. И что?

— Смею заметить, что в случае возникновения проблем Вы из личных апартаментов доберётесь в центральную лабораторию минимум за две минуты сорок шесть секунд. А я, если разовью максимальную скорость, домчу Вас туда из Старого города за две минуты четырнадцать секунд.

— И?.. — впрочем, я уже смутно понимал предложение самолёта.

— Если Вы будете ночевать внутри меня, то ничем не рискуете, так что можете каждый вечер прилетать сюда.

— Хорошо, — посмеялся я. — Учту.

Если честно, я сомневался, что Мира будет рада моим визитам.

На следующий день я отправлял поставки в Кольцевой и Старый. Список необходимого люди сами формировали в сети, а робот центральной лаборатории Промышленного автоматически скачивал информацию и формировал заказы. Я просто контролировал, чтобы не было сбоев.

Очередной крылатый робот вылетел с партией продуктов, когда я устало облокотился на край стола.

Такие казусы случаются, наверно, раз в тысячелетие: я слегка сдвинул пульт от общей сети, он соскользнул на пол, задел при падении экран с электронной документацией, который, в свою очередь, пролетел до главного компьютера и упал на виртуальную клавиатуру.

«1111111111…» — застрочил экран.

— Отключить клавиатуру! — закричал я и подбежал к компьютеру.

Казалось, всё как обычно. Система формировала список роботов: личный номер, место работы, выполняемая функция.

— Показания камер наблюдения на экран!

А вот тут творилось невообразимое. Робот, который минутой ранее затаскивал продукты, начал перемалывать готовые коробки словно на мельнице. Самолёт катался туда-сюда вдоль дороги, и каждый раз в конце пути его переклинивало, как будто не хватало нужной детали. В одном из цехов разогревающий котёл начал работать на охлаждение. В мгновение ока было испорчено товаров на три дня использования целым городом.

— Всем остановить работу! — заорал я, и вокруг стихло.

Надо было срочно найти ошибку в системе: простой был не намного лучше прямого уничтожения продуктов. Через час подробного анализа я выяснил, что две трети машин работают как раньше. А у остальных сбилась основная функция.

К вечеру я до того устал, что решил выйти и глотнуть пусть не самого свежего воздуха Промышленного города.

Я не заметил, как оказался возле своего самолёта. Зашёл внутрь, пытаясь вспомнить, испорчен ли этот робот.

— Эй! Твоя функция? — подумав, окликнул я.

— Перевозка пассажиров, — немедленно ответил тот.

— Отлично. Давай в Старый город.

Всё равно тут без меня уже ничего не случится.

Самолёт послушно взмыл в небо, а через несколько минут приземлился на Красной площади.

Двери открылись, а я так и остался сидеть внутри. Откинулся в кресле, прикрыв глаза. Перед внутренним взором продолжали мелькать цифры компьютера: что же случилось? И как исправить ошибку в системе?

— Ты сюда что — постоять прилетел? — Мира зашла внутрь и села рядом.

— Да, мой самолёт рассчитал, что если я буду ночевать здесь, то экономлю тридцать две секунды в случае срочного вызова в центральную лабораторию, — буркнул я, открывая глаза.

— Что ж, разумно, — уголки губ насмешливо поднялись вверх. — Продукты ты тоже теперь привозишь сам в целях экономии времени?

Я нахмурился: она напомнила мне о недоделанной работе.

— Продукты будут завтра. Надеюсь, запасов хватит на сутки?

— Даже на год, — посерьёзнела она и взяла меня за руку: — Слава, что случилось?

Пришлось рассказать всё, начиная с падения пульта.

Мира молчала, обдумывая услышанное, когда опять вмешался самолёт:

— Велислав, разрешите сказать.

— Ну? — что-то больно разговорчивый робот.

— Компьютер Старого города может проанализировать данные из Промышленного. И выдать результаты: что изменилось в конкретную секунду.

Я подскочил:

— Крылатый, ты гений! Мира, бежим в твой кабинет!

— Велислав, разрешите добавить, — опять проскрипел металлический голос.

— Что теперь не так?

— Всё так. Просто у меня прямая связь с любым компьютером планеты. Я уже запросил данные — включаю монитор.

Мы с Мирой уставились в цифры на экране, а затем разом расхохотались.

— Один пункт! Список функций машин сдвинулся на один пункт, а места работы остались прежними — и мы получили кавардак. — Я, наконец, расслабился, а затем посмотрел на Миру: — пора мне, пожалуй. Надо запускать систему. И так простой на полдня.

Она кивнула и уже готова была встать с кресла, когда опять вмешался самолёт:

— Велислав, разрешите…

— Да говори уже, когда сочтёшь нужным, крылатый.

— Вам не обязательно лететь в Промышленный, чтобы исправить ошибку и запустить систему. Я могу отправить приказ центральному компьютеру.

Мира засмеялась:

— Может, его назначить главным инженером? Похоже, от тебя одни проблемы, которые он решает как дважды два.

Нет, всё-таки она бывает мерзко языкастой, но сейчас я улыбнулся:

— Я был бы только счастлив. Отправился бы в Кольцевой, сочинять музыку.

— Вы назначаете меня главным инженером, Велислав? — поинтересовался самолёт.

— Нет! Не вздумай! — испугался я очередного сбоя в системе. — Слушай, а что ты вообще постоянно вмешиваешься в разговор?

— Предыдущий главный инженер любил поговорить со мной и запрограммировал на внеплановые высказывания. Для повышенной человечности. Желаете отключить эту функцию?

Что ж, похоже на то, как я дружил с Желаной.

— Нет, оставь. Опыт показывает, что может пригодиться.

— Завёл себе нового друга? Как назовёшь? — подтрунивала надо мной Мира.

Я вздохнул и резко прикрыл ей рот самым древним способом: поцелуем. И на этот раз она замолчала, а её руки неожиданно обвились вокруг моей шеи.

* * *

Зелёная листва внизу вызывала восторг, словно я видел её впервые. Сверкала на солнце Москва-река — наконец-то я буду каждый день пить из естественного источника, а не из бутылок. Но, самое главное, это, конечно, люди, ожидавшие меня дома.

Казалось, весь Кольцевой столпился, чтобы приветствовать нас с Мирой. Надо же, никогда не замечал раньше, что отработавших в Старом и Промышленном встречают как героев.

Мы вышли с Мирой, обнявшись, и все, даже малознакомые соседи и бывшие одноклассники, бросились поздравлять нас. Красные от смущения, но совершенно счастливые, мы едва отбились от толпы и пошли к нашим домам. Мама и дядька Радогор по пути рассказывали последние новости, а на пороге нас встретила с улыбкой Желана.

Ох, и надоели же мне эти искусственные лица за последний год! Даже очеловеченные.

— 1792-КИ, — выпалил я, — приготовь-ка нам чай.

Все расхохотались, а машина, конечно, как ни в чём не бывало кивнула и убежала на кухню.