Пятнадцатого декабря 1945 года поезд Владивосток — Москва затормозил и встал у перрона послевоенной Самары. Из редких писем, приходивших на фронт, парень знал, как обстоят дела в городе. Его дядя и тетя, обитавшие здесь до войны, давно умерли. Других родных и знакомых, у которых можно пожить короткое время, у него не имелось. Тем более в Куйбышев привезли так много людей, эвакуированных с запада СССР, что снять какой-нибудь угол теперь невозможно. Но даже, если это ему и удастся, то на что, потом жить? Работать после контузии, он пока что не мог, а денег в кармане негусто.

Оставалось только одно, сразу ехать в родную деревню, к матери. Он вышел из теплушки армейского эшелона, и двинулся к двухэтажному зданию старинного вокзала. Встал в очередь к кассам. Предъявил проездные документы и взял билет на ближайший поезд. Еще через четыре часа он прибыл в райцентр.

Как и следовало ожидать, за прошедшие годы здесь лучше не стало. Автобус, который в сороковом году обещали пустить до его деревни, все еще не ходил. Властям было не до того, чтобы улучшить жизнь своих граждан. Катастрофически не хватало людей, техники и горючего. Сначала все отправляли на фронт, а теперь на восстановление хозяйства, разрушенного фашистами.

Так что, пришлось парню идти пешком, а это было немного немало — двадцать три километра по занесенной снегом дороге. Однако, ему и в этот раз повезло. Едва боец вышел за околицу городка, как его нагнали старые розвальни. Закутанный в огромный тулуп, пожилой мужчина натянул вожжи и притормозил гнедую кобылу. Неспешно трусившая, лошадка сбавила ход и послушно пошла шагом. Теперь она двигалась вровень с путником, бредущим по пустому проселку.

Старик громко кашлянул и простуженным голосом крикнул:

— Куда идешь-то, милок?

Стараясь не сбиться с ритма, Григорий повернул голову и назвал родную деревню.

— Садись, подвезу! — предложил кучер и ткнул кнутом себе за спину.

Не заставляя себя ждать, Григорий поравнялся с санями, едва ползущими вперед. Скинул с плеч сидор и опустился в солому, наваленную на дне короба. Аккуратно сдвинул к краю какой-то мешок, несколько разных ящиков и улегся, как можно удобнее.

Старик обернулся и ворчливо сказал:

— Смотри в снег их не урони, а то, придется вертаться назад, искать упавшие письма с посылками.

Из дальнейшего разговора, Григорий узнал, что нежданный попутчик работает почтовым курьером. Сейчас он везет корреспонденцию в большое село, в тридцати километрах от города, в тамошнее отделение связи. Оттуда поедет еще дальше. К вечеру окажется на границе области. Там переночует и вернется назад, но другим, кружным путем. По дороге будет заезжать во все деревни подряд. Раздавать письма и собирать ответные послания.

Вот так он и крутится круглый год. Летом еще ничего. Тепло и большую часть времени, сухо. Осенью и весной льют дожди и, если зарядит надолго, то потом несколько суток стоит непролазная грязь. Приходиться жить у сельчан и ждать, пока дорога станет проезжей.

Зимой хуже всего. Ветер, снег и мороз. Рано темнеет и можно сбиться с пути. Пару раз он плутал по степи до утра и чуть не замерз. Спасибо кобыла сама вывозила к какому-нибудь селу. В последние годы развелось много волков. Однажды догнали сани и чуть не напали на лошадь. Хорошо, что на почте его снабдили наганом. Расстрелял шесть патронов. Убил трех зверей, а остальные отстали.

Слушая разговор пожилого мужчины, парень поддакивал и радовался, что встретил курьера. Все меньше придется идти. Затем с трудом вспомнил, что за его деревней, чуть дальше по большаку, стоит населенный пункт, о котором сказал возница. Поэтому он сможет добраться почти до самого места. Так оно и вышло. На неприметном повороте с тракта, старик притормозил гнедую кобылку, и она вновь перешла на шаг.

Григорий пошевелился. Почувствовал, что сильно замерз и, едва передвигая конечности, встал в санях. Неловко спрыгнул в снег на ходу. Крикнул курьеру: — Спасибо! — накинул на плечи лямки сидора, задубевшего на морозе, и устроил его на спине. Огляделся по сторонам. Заметил далекие дымки, поднимавшиеся над белой равниной. Увязая в снегу по колена, он тронулся в путь.

Возница посмотрел ему вслед. Перекрестил спину раненного солдата. Хлопнул вожжами и сказал: — Но! — лошадь перешла на неспешную рысь, и сани поехали своим маршрутом.

Преодолевая слабость после ранения, парень шел по проселку. За полтора часа преодолел пять километров, которые раньше пробегал за сорок минут, и вошел в родную деревню. Достигнув околицы, он с горечью вспомнил, что не был здесь дюжину лет. С того самого лета, когда вытащил из реки, почти утонувшего Витьку.

Он стоял, вертел головой и с большим трудом узнавал все вокруг. По краям единственной улицы, густо рос высокий чертополох. Его колючие стебли торчали из огромных сугробов, наметенных северным ветром. Небольшие кособокие избы стали выглядеть гораздо беднее, чем раньше. Многие из них сильно осели, и словно вросли в землю. Кровли из старой соломы провисли и местами чернели сквозь снег.

Найдя дом своей матери, Григорий поднялся на небольшое крыльцо, засыпанное порошей до верхней площадки. Отряхнул сапоги и постучал кулаком в заиндевевшую дверь. Не дождавшись ответа, толкнул дощатое полотнище и шагнул в темные сени. Прикрыл створку за собой и, не разуваясь, вошел в избу. Посреди низенькой комнатки стояла смутно знакомая, сильно увядшая женщина.

Она с испугом посмотрела на нежданного гостя, но не смогла понять, кто это такой? Лишь после того, как он тихо сказал: — Здравствуй мама! — Мария Федоровна, словно очнулась от забытья. Заплакала и бросилась к сыну.

Мама Григория очень состарилась и стала ниже ростом. Статная, крепкая фигура, некогда молодой крестьянки, сильно усохла, и теперь превратилась в худое и жилистое, почти, что старушечье тело. Женщина потеряла несколько передних зубов и начала немного сутулится. Убранные в пучок на затылке, черные волосы украсили серебристые пряди. Изношенная одежда оказалась под стать нездоровому внешнему облику.

За время отсутствия парня, жизнь в отдаленной деревне не стала легче или сытнее. Везде царила еще большая нищета, чем та, которая помнилась Григорию в его последний приезд.

Как выяснилось чуть позднее, строгий отчим, Павел Степанов, не участвовал в Великой Отечественной. Получив серьезное ранение на Гражданской, бывший красноармеец был списан «в чистую» и остался на родине. Так же, как и мать, он ударно трудился в колхозе.

Всех здоровых мужчин поголовно призвали в армию, и совсем небогатое предприятие, пришло в откровенный упадок. Сделали свое дело и большие поборы, проводимые «во имя Победы».

Жившие в деревне, женщины и дети старались, как могли, да все без толку. Отчим был едва ли не единственным мужиком на всю округу. Старался взять на себя тяжелую часть работы. Быстро надорвался на бесконечной страде и, немного помаявшись, слег. В течение одного месяца истаял, как свечка и в одночасье ушел в мир иной.

Сильные засухи постоянно посещали самарскую область. Приносили крестьянам трудные, а то и голодные годы. Несмотря на эту напасть, младшие дети матери, каким-то образом все-таки выжили. С тех пор, как Григорий видел их в последний раз, сводные брат и сестра подросли. Однако, как и все ребятишки в округе, они оказались такими худыми и бледными, что вспомнились немецкие лагеря. Плохая кормежка и рабский труд никогда не шли людям на пользу.

С остальными знакомыми семьями дела обстояли еще хуже. Практически все мужчины и парни, в которых превратились давнишние сверстники, тоже ушли в армию. Большинство из них назад не вернулись, а бесследно сгинули на кровавой войне. От некоторых не пришло ни одной, даже самой короткой весточки. Многие женщины быстро состарились. Умерли от разных болезней и нескончаемой, тяжелой работы.

Малой части «счастливцев» удалось уцелеть на фронте, но за свое «везение» они заплатили непомерно высокую цену. В лучшем случае остались без руки или ноги, а то и без того и другого вместе. По селам ходили рассказы, про одного танкиста, который горел в боевой машине. Потерял все конечности и превратился, в настоящий обрубок с обуглившейся головой. Таких бедолаг народ называл «самоварами». Все в себе. Думает, мучается, страдает и даже не может покончить с собой.

Как и после Гражданской войны, в советской деревне почти не осталось здоровых мужчин. Несколько калек разного возраста на десятки деревенек вокруг, вот и весь сильный пол. Так что, на этом фоне, возвращение контуженого Григория, выглядело, как настоящее чудо. Тем более, что он прибыл домой с руками и ногами.

Весть о столь редком случае разнеслась по всему району. Неожиданно для себя, Григорий стал считаться завидным женихом и мог взять себе в жены любую красавицу из окружающих сел.

Несмотря на столь благоприятное положение дел, Григорий не мог забыть о зазнобе, жившей на Украине, разрушенной немцами. Парень регулярно писал ей теплые письма, а когда все решилось с работой, он тотчас собрался в дорогу.

Обернулся туда и обратно на удивление быстро. Уже через месяц, он привез в дом молодую жену. Это была Мотя Савченко, с которой он познакомился в немецком концлагере, расположенном в городе Гамбурге. С этого дня началась новая счастливая жизнь.

— Вот теперь война точно закончилась! — радостно подумал парень и занялся обустройством семейного быта.