Магомед Кадирбеков. Член Союза писателей России, член Союза журналистов России. Окончил заочно литературный институт.
Владеет десятком рабочих специальностей. Был каменщиком, плотником, пожарным, фотокорреспондентом, журналистом, таксистом. Выпустил три книги рассказов.
Живет в Калмыкии.

У меня был друг, он…

Странно устроен человеческий мозг, он запоминает, где то в подсознании, все, что происходит в нашей жизни. Помнит любую мелочь, любой вздох, помнит даже запахи, которые нас сопровождали в жизни. Но когда мы начинаем вспоминать, наша память выдаёт нам информацию обрывками. Сначала вспоминается то, что нам, или нашему мозгу, кажется наиболее важным. Потом вспоминаются второстепенные вещи, какие-то штрихи. А некоторые события, мы можем вспомнить только с помощью гипноза, или иных научных технологий. Год назад я потерял друга. Он ушёл сам. Ни я, ни другие его друзья, ни родственники, не смогли убедить его в том, что на этом свете стоит жить, каким бы мерзким иногда этот мир не казался. Наверное, кто-то сильнее нас, убедил его в обратном! Наша жизнь, как детский калейдоскоп, состоит из кусочков встреч, событий, образов.

По огромному колесу от комбайна, лежащему плашмя, бегал молодой парень спортивного вида и кричал: — Муха, сволочь, дай пройти! Муха, собачка размерами с небольшую кошку, была доброго нрава, и жила в доме у соседа. Хотя она и была комнатной собачкой, но созданием была ответственным. И считала своим долгом блюсти порядок в ближайших дворах. Улица наша только застраивалась, в округе было всего четыре дома. Сейчас она проверяла порядок в моем дворе, и наткнулась на Василия. С Василием у них были давние недоразумения. Когда они были вдвоём, Муха лаяла, на него, не переставая. Если же присутствовал кто-то третий, то собачка виновато ходила вокруг Василия, а ее глаза говорили: — Ну, служба такая Вась, ну что я сделаю! Как-то я спросил у друга, за что так Муха его «любит», если не секрет?

 — Да какой секрет, рассмеялся он. В детстве меня очень сильно укусила собака. Вот с тех пор их боюсь. А эта мелькая, зараза, чувствует это и изгаляется, как может. Ничего на свете не боюсь, а этот страх не могу преодолеть. Вскоре они подружились. Выяснилось, что оба очень любят конфеты. Иногда Муха прибегала к нам вне графика, как бы спрашивая: — Василий не приходил?

Как-то — в гости пришёл Василий, посмотрел на меня взглядом врача и сказал: — У меня с завтрашнего дня семинар. Длится, будет две недели. У тебя двадцать пять — тридцать килограммов лишнего веса. Его надо скинуть! Я не хочу делать из тебя бойца, но жир надо согнать. Он был прав. Я у него раньше тренировался и знал, что во время тренировок он не будет смотреть на то, что я старый, толстый, и ленивый товарищ. Жалости в зале от него не дождёшься. Но как бы там не было, сто пятнадцать килограммов при росте сто семьдесят восемь, это некрасиво. Да и изображение в зеркале говорило мне, когда я иногда в него смотрелся, что мужчина моего возраста должен выглядеть как-то иначе. Короче! Василий меня убедил. И вот каждый день, с восьми утра, на школьном стадионе я бегаю, ползаю, карабкаюсь по снарядам. Этот чёртов тренер хотел даже загнать меня на канат, но посмотрев на канат толщиной с руку, потом на меня, видно решил, что мой вес эта верёвка может, не выдержать... Это ещё ничего! Весело было смотреть, когда меня выпускали на спарринг. В нашей группе из десяти человек я был самый старый и самый толстый. Смех смехом, но через две недели я скинул девять килограммов. Если раньше я пробегал мимо зеркала, то теперь «нечаянно» задерживался, оглядывая кой, какие изменения в фигуре.

Года три собирались съездить в Дагестан, к моим родителям, наконец-то собрались, выехали! По пути в Тарумовке заехали к брату, перекусили, отдохнули и поехали дальше в горы к родителям. Приехали еще по светлому. Василий увидел в саду яблоневые деревья, и у него с моим отцом сразу же затеялась научная беседа, о сортах яблок, о прививках. Пока мы с мамой вспоминали общих знакомых в Калмыкии, Василий с моим отцом пошли в сад подкреплять теорию практикой. На следующий день отец решил сделать в бане перегородку. Мы с Василием отправились в Дербент за материалом. Привезли его. И начали мастерить перегородку. Пришел отец и сказал, что мы не так делаем стену. Завязался научный спор на полчаса, Василий подержал отца. Я сказал, если вы такие умные, то делайте сами и ушел с гордо поднятой головой. Правда вернулся через пять минут и продолжил работу. Сейчас, когда я пишу эти строки, нет в живых ни моего отца, ни Василия, и я задумываюсь над тем, почему мы недооцениваем наших близких, когда они рядом. На следующий день мы с Василием пошли в лес. Километров в трех от нашего дома растет огромный лес. Солнце там не пробивается сквозь кроны деревьев и внизу всегда прохладно. Мимо валунов бежит речка с чистейшей родниковой водой. Проходили здесь целый день. Еще два дня гуляли, осматривая другие места. Потом попрощались с родителями, съездили в Дербентскую крепость и оттуда уехали домой.

Во времена, о которых идет речь, труд журналиста или писателя не позволял прокормить семью,( как впрочем и сейчас) поэтому я ездил по селам на стареньком «Жигули» и торговал с раскладушки хоз. товарами. По субботам у нас был рынок в п. Царын. У Василия в этот же день там была тренировка по Вьет Во Дао, с двух часов дня. Рынок начинался с восьми часов, и торговля шла ни шатко, ни валко. Как только появлялся Василий и начинал мне помогать торговать, у моего стола появлялась очередь. Говорят, есть люди с доброй аурой, к которым тянутся окружающие…

Вчера Василий приехал из Вьетнама. Худой, как из концлагеря. Но, загорелый и веселый. Спрашиваю: — Тебя, что, голодом морили?

Он смеется: — Не поверишь, но кормили не важно. Меня сразу с аэропорта отвезли, куда-то в джунгли в глухую деревню. Познакомили с тренером и его учениками. Занимались целый день, кормили в основном фруктами. Я весь, месяц мечтал о мясе и борциках. Но это все чепуха. Главное тренер был классным. И я не жалею что пробыл там месяц. И еще, смотри сюда! Василий достал фотографию. Оттуда на меня, смотрели два близнеца в кимоно. Я говорю: — Такое не может быть, это фотомонтаж. Василий смеется: — Я сам был в шоке, когда столкнулся с ним на тренировке. Ты представляешь, что творит природа. Я живу в степях, а этот в джунглях за десять тысяч километров и мы похожи как две капли воды. Так что у меня есть брат во Вьетнаме…

Когда все это началось, я не знаю. То ли после второй поездки во Вьетнам, то ли позже. Но когда мы заметили, что с Василием происходит что-то не то, он уже видно не один день боролся с болезнью сам. У Василия пропал интерес к жизни, он ничем не интересовался, не ел, мало спал, и было такое впечатление, что он постоянно к чему-то прислушивается.

Мы с ним много говорили, я пытался вызвать у него интерес к тренировкам, к еде, он соглашался, кивал, но все больше и больше уходил в себя. Когда мы уговорили его поехать к врачу, я подумал ну недели три — четыре и он будет здоров.

Врач, поговорив при нас с Василием, обнадёжил, что все будет хорошо. Выписал лекарства, дал рекомендации. Василий жил у брата. Иногда он приходил к нам в гости, иногда мы с друзьями к нему ездили. Сначала казалось, что ему становится лучше. Он даже согласился поехать со мной в Дагестан на юбилей моего брата. Он знал почти всех моих родственников и хорошо к ним относился. Я думал смена обстановки отвлечет его. Мы были там два дня, назад ехали вдвоем, моя жена, которая была с нами, решила погостить у родственников. Всю дорогу я пытался разговорить его. Убеждал начать тренировки, поехать куда – ни будь. Предлагал купить билеты во Вьетнам. Он кивал, что-то односложно отвечал, но был где-то далеко. Мне все время казалось, что рядом с ним, или в его мозгу был кто то или что то, к чему он прислушивался больше чем к нам. Когда приехали в Калмыкию я предложил ему погостить у меня с недельку. Он согласился. Самой большой проблемой, с которой я столкнулся, это была еда. Мне приходилось очень долго его уговаривать, чтобы он хоть что-то поел. Раньше он любил фрукты, конфеты, теперь отказывался, есть и это. Второй проблемой был сон. Он очень мало спал. Когда мы повезли Василия на очередной осмотр, врач посоветовал положить его в больницу. В больнице он потихонечку начал есть, стал больше спать. Василий лежал в больнице в Волгограде, получалось ездить к нему раз в неделю. Через несколько недель, его выписали. На следующий день он пришел к нам гости. Он был еще очень худой, но уже лучше спал, лучше питался. Казалось, что кризис прошел и все будет нормально. Казалось …! Через несколько дней утром позвонил брат Василия и сказал, что он повесился. Когда я подъехал к дому, прибежал еще один наш друг Геннадий, и вот мы три взрослых человека стоим и плачем. Зачем….!? Хотелось, кричать, зачем…, зачем ты это сделал? Ответа не было ни тогда, нет его и сейчас, и скорее всего не будет уже никогда. Болезнь! Болезнь, которую не смогли победить ни врачи, ни друзья, ни родственники, ни он сам!

Потом приехала скорая, милиция. Потом были похороны, поминки. Прошел год. На окраине небольшого поселка «Зурган», на кладбище, под плитой на котором изображен молодой мужчина в кимоно, лежит мой друг Василий Бамбышев. Мне шестой десяток лет. Я уже не однажды хоронил родственников, друзей, но эта смерть.!!