«Амосов говорил, что стоимость человека
состоит из того, что он сделал, минус его тщеславие.
Для меня религиозность человека тоже состоит
в том, что доброго он сделал в жизни, минус его
пафосная болтовня по поводу собственной религиозности.
И я не знаю более мощной атеистической пропаганды,
чем отвратительность крикливого верующего».
Мария Арбатова. «Дегустация Индии».

На протяжении веков людей манила и привлекала идея власти над человеческими душами.

«И если бы бога не было — тогда надо было бы его выдумать», — писал Вольтер.

Христианство возникло в Римской империи, где на громадных территориях под тяжким грузом гнёта томились миллионы рабов. Восстания бедноты терпели поражения, и тогда в среде обездоленных людей зародились мифы о Спасителе. Со временем учение о Христе превратилось в мощнейший инструмент психологического воздействия через пропаганду смирения, насаждение традиций, наложение целого ряда ограничений. Людям внушалось: спасение возможно только на небесах, в земной жизни победа добра над злом невозможна. Остаётся только утешаться, молиться, верить.

По-своему оценив христианское вероучение, господствующие классы успешно использовали в корыстных целях основные религиозные постулаты. При этом намерения провозглашались, безусловно, благородные — воспитать высоконравственных, законопослушных граждан, не дать порокам превратить человека в животное. На практике же власть имущими преследовались иные цели: держать огромную массу рабов в повиновении, заставить их быть покорными. И религия сыграла в этом не последнюю роль.

Что значит верующий? Верующий в Бога? В загробную жизнь? Верующий в добро? Вера во все времена присутствовала в жизни людей, и это помогло христианству широко распространиться по миру.

Почему люди молятся перед лицом смерти? Боятся, хотят верить в чудо. «В окопах нет атеистов». Религия использовала страх перед загробным миром, перед мессией, которому придётся давать ответ за всё плохое, совершённое на земле. Виноватых людей легко подчинить. И христианство внушает: для вечного блаженства на небесах недостаточно просто верить, за будущий рай нужно бороться, вести праведную жизнь, не забывать отдавать вполне материальную дань земным наместникам спасителя. Страх перед смертью на протяжении веков был основным стимулом сдерживания низменных инстинктов.

Но разве страх может лежать в основе чего-либо, очень значимого в жизни человека? Разве страх способен сделать человека счастливым?

Что же изменилось теперь, спустя тысячелетия, когда цивилизованный мир поступательно расширяет свои границы, всё больше людей получают образование, а для общения используют всемирную сеть? Когда «таинственные» природные явления легко объясняются учёными, а магия и шаманство остаются уделом слаборазвитых обществ?

Что сегодня заготовлено духовниками для ловли человеческих душ?

Да всё то же самое…

Церковь застыла в своём восприятии окружающего мира. Её служители не желают взглянуть на него другими глазами и взять на себя иную роль, помимо чтения проповедей и устрашения судом божьим.

Но разве не благородная миссия — показать людям, как коротка и дорога эта, проживаемая в настоящем времени, земная жизнь, как трагически быстро и незаметно она проходит. И именно она и есть тот самый рай, который дан каждому при рождении, подарен, как высшее благо. И как важно успеть совершить в этой жизни больше добрых дел не для того, чтобы потом заслуженно блаженствовать на небесах, ибо всё это — игра на низменных, эгоистичных порывах. Жить по совести нужно сегодня, сейчас, сию минуту хотя бы для блага живущих рядом, самых близких людей, наслаждаться каждым мгновением, спешить, спешить делать добро…

Не демонстрировать любовь ко всему миру или абстрактным символам — это вряд ли воспримется всерьёз, а ежечасно, на собственном примере, показывать, как много нужно трудиться душой и телом, оставляя после себя яркий след, — разве не прекрасна эта просветительская роль!

Для чего в умы современных образованных людей упорно вбиваются замшелые постулаты о загробной жизни? Почему основная деятельность церкви построена на мелочных запретах и традициях, не всегда освещённых здравым смыслом?

Неужели именно так легче манипулировать людьми и держать их души в плену у иллюзий? Разве смысл веры в отправлении церковных обрядов?

Что ж, определённой части общества важно следовать церковным канонам, находить утешение в молитвах, преклоняться перед символами, неизменно верить в чудо. Такова природа человеческая... Вера — защита от тягот жизни и первая помощница в преодолении невзгод. Вера утешает и лелеет мечты о лучшей доле.

Церковь даёт поддержку людям и в радости, и в горе. И хорошо, если всё это во благо. Архитектура, живопись, музыка — всё служит этой благородной цели. Уже на подходе к храму прихожанин любуется этим совершеннейшим сооружением. Входит в церковь — и попадает под воздействие великолепного убранства, настенной росписи, икон, магического сияния свечей. Гармония звуков духовных песнопений наполняет блаженством все клеточки бренного тела. Красивый интерьер способствует восприятию проповедей облачённого в нарядные одежды батюшки. И, слава Богу — плохому в храме не научат, не для того всё это затевалось. И трогательные завсегдатаи — благообразные старушки вызывают уважение, когда истово кладут поклоны или стоят на коленях на холодном каменном полу. И хочется верить, что они следуют заповедям и вне церковных стен. Убеждают крестные знамения, которыми осеняют себя христиане, завидев храм. Дай им, господи, чего они заслуживают в этой жизни. Они верят в чудеса и поклоняются мощам — любая вера — благо. Свято верят в очищение постами — умеренность в еде ещё никому не помешала.

Но как быть другим? Немало людей не могут позволить себе проводить быстротечное, дорогое время в храме, следовать церковным канонам, исполнять обряды. Свой недолгий досуг хотят посвятить общению с друзьями и близкими, самосовершенствованию, активному отдыху, любимому хобби, а не молитвам и поклонам. Разве всё это — не богоугодные дела?

Как обратить в веру молодое поколение, воспитанное на естественных науках, а не мифах? Насаждая религиозные знания в школе, используя элементы психологического внушения или запугивая нечистой силой?

Это только отвернёт от церкви.

Современному человеку труднее прийти к вере, его не убеждают сказки и страшилки про наказание за грехи. Стоит только задать вопросы — кто накажет, как накажет, почему накажет — и вот уже закрались сомнения.

Только истинная вера в добро и убеждённость в его всесилии будут иметь смысл. Обратят в веру только чистота помыслов и реальные дела — разве не об этих гуманных целях радеет и церковь?

Но разве прийти к этому можно только религиозным путём?

Почему только так?

Почему только священник может отпустить грех? Почему только исповедь помогает грешнику очиститься? А собственный суд совести? Как быть с ним? Разве так просто, за несколько минут исповеди, избавиться от мук совести? Разве только страх божий может воспитать в людях совесть?

Почему основная масса прихожан — малообразованные пожилые люди, уставшие от жизни, ущербные, кликушествующие, легковерные, инертные, сломленные неудачами или горем?

Сто тысяч «почему» сеют сомнения у современников, умеющих думать и задавать вопросы.

Как найти к ним дорогу?

Упоминания об обрядах всуе, публичная демонстрация веры стали обычными явлениями современной жизни. Общество поделилось не только на богатых и бедных, но и на верующих и неверующих. Нередко просто так, между делом, можно услышать вопрос: «А ты верующая?» Говорится это обычно напористо, почти с плакатной интонацией: «А ты записался добровольцем?». Не дожидаясь ответа, спешат сообщить: «А я — верующий!». И звучит это, словно: «Я-то полноценный, не чета другим!». Порой, произносят важно: «Мы, воцерковлённые…».

Смущаешься, тушуешься, бормочешь что-то типа: «Но я же по заповедям живу — не ворую, не сплю с чужими супругами. Вот в церковь некогда ходить, это правда: работаю усердно, много времени отнимают любимые увлечения…». Получается — оправдалась, как могла.

Порой думаешь: отчего воцерковлённые люди столь агрессивны в своей вере, почему ставят себя выше остальных, тех, кто не входит в церковную общину? Для чего навязчиво «пиарят» свою веру? Если отбросить крамольную мысль об одном из грехов — гордыне, первое, что приходит на ум — привлекают, таким образом, сторонников.

Не лучше ли убеждать окружающих в истинной вере не молитвами и отправлением обрядов, а реальными поступками? Проявлять благожелательность, трудолюбие, терпимость к неверующим и членам иных, не христианских религиозных конфессий? Разумеется, это труднее, нежели красиво рассуждать о вере и постах…

Хочется идеального. Хочется красоты, мира, понимания, сострадания и много-много чего ещё хорошего.

Но разве только в церкви можно прийти к этому?

Почему только там? Неужели всё это недоступно неверующим?

PS. Текст написан в 2010 году. В нём предчувствие чего-то неправильного, неверного, что происходит с церковью. Прошло менее двух лет, и мы стали свидетелями процесса над девушками из «Рussy Riot», который затмил своим ханжеством и лицемерием все прочие случаи, связанные с вмешательством церкви в жизнь гражданского общества.

Уже не досужие бабушки походя интересуются вероисповеданием своих знакомых, а Гособвинитель, смешивая Уголовный кодекс с религиозными канонами, вопрошает свидетелей на суде: «Что для вас есть Бог?», а судья уточняет у алтарника, крестились ли девушки во время пребывания в храме так, как остальные? «Нет, слишком резко», — даёт свой вердикт истинно верующий.

Тпру… приехали! Вопрос только, в какую эпоху? Расцвета Римской империи или инквизиторского средневековья?