Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Богданов Александр. Акынов гимн

Акынов гимн
"...ибо, как во дни перед потопом
 ели, пили, женились и выходили замуж,
 до того дня, как вошел Ной в ковчег,
 и не думали, пока не пришел потоп
 и не истребил всех, — так будет и пришествие
 Сына Человеческого..."
               Мф. 24: 38-39

Повторение — мать наученья,
Без домбры простовато выходит:
На заре, на траве, на коленях
Нааукается на природе.

Далеко от пенатов кочевных
В век оседлости и "паутины".
В час особенный и плачевный
Зов от предков не сдаст в рутину.

В тень уселся из плодоносных,
У колодца, лицом на восток (но
Не ковыль в окоёме, сосны),
От души, сожалеючи, охнул.

Разбегались глаза по равнинам,
По бескрайним и неодиноким.
Звали ставшую спутницей Ниной,
Но стремнин разошлись потоки.

Испытаний и страстью, и горем
За конфликт пережил на Кавказе.
А теперь воле вольной покорен,
В песне искренней безотказен.

Значит, как им сказать, имярекам
Околотков, аулов, весей,
Вахт, полей, полустанков, штреков,
Дед удумал и с рифмою взвесил:

"Положение было при Ное,
Иудеи женились и ели.
И, когда приключилось апноэ,
Получили не то, что хотели.

Человеческий сын подготовлен,
Даст Бог каждому нужного тыла.
Чтоб теперь, как в ковчеге, под кровлей
Набирали не пары, а силы.

Год за три приживаются страхи,
Ускоряется трудное время.
Тешат нервы, кто пивом, кто с Бахом,
Без любви засевается семя.

Птицы байки галдят, бреет ветер,
Гладит солнце, дождит спозаранку.
По традиции будем, как дети,
Не мочить с репутацией ранки.

Грянет трубный глас (сверху!) за вспышкой,
И восстанет поникшее племя,
В год по две — прививается "вышка",
Только б клюнуло в руку, не в темя".

Разморённый тростинку погложет,
Прихлебнув с водолейного шланга.
И мурашки взбугрят пот на коже
От предвестий поветрия с Ганга:

"Снова корчится древо инжира,
И дрожит виновато осина,
От сует и предательства мира
Небо звёзд и заветы Мессии".

"Ау-а, э-эх...", — не поётся,
Вряд ли ныть надо, помня о mori.
"Схлынет лепет греховный до донца
Допотопного синего моря,

До второго пришествия Сына.
А пока: что прошли, не забудем..."
На правах доводилось акына
Вечных истин не впаривать людям.

Блажь текла до страды, понемногу,
У соседей он слыл садоводом.
Поделившись с крапивой и с Богом,
Про себя пел творец огорода.

...День склонился за кромку затина,
Много знаний не милуют мудрых.
Бард прилёг отдохнуть у куртины,
Чтоб встречать мудрей вечера утро.

Звёзды Никодима
Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, как поверите, если буду говорить вам о небесном?
                  
Ин. 3:12
Люди боятся света и лучше чувствуют себя во тьме, которая скрывает их злые дела. Свет манит их, но они отворачиваются от него. Солнце ищет их, но они выбирают тень.
         
Ян Добрачинский. Письма Никодима

К Христу пришёл почтенный фарисей,
Скрываясь под покровом тёмной ночи.
Услышать и о том, как Моисей
Велел открыть в пустыне падшим очи.

— Спасённым — крест, запомни, Никодим...
"То жезл лишь, не ты ли Сыне Божий?"
— ...И знаешь что, в потёмках не ходи, —
Пророчески Мессия подытожил.

Пред тем ещё были слова о дне...
На свой уход готовить благовонья
Традиция... А звёзды в вышине
На свет вели смятённого чрез поле.

Сколь слёзы душат, вскоре внял мудрец,
Пока стоял в подножии Голгофы:
Что смерть распятьем — ради всех венец,
Как змий воздетый — дар от Саваофа.

С улыбкой старца прозревал потом,
Рожденье дважды наблюдая в братьях,
Как в мире впредь, без христиан пустом,
И раб мог быть богаче римской знати.

Безмерно б Никодим за то отдал,
Чтоб вновь прийдя, и днём, для разговора
(Пускай о страшных следствиях Суда),
Душой яснеть от любящего взора.

И верен был до самого конца,
За Равви в спор вступив с Синедрионом.
Слепой народ, одернув храбреца,
Изгнал... служить божественному трону.

С Иосифом пекутся на двоих,
И сонм за ними силой веры множим.
По звёздам сей поближе материк,
Они влекли той ночью в Царство Божье.

Поиск вечный (просто о главном)
Ищите и обрящете, просите и получите,
Стучите и воздастся всем — и чувством, и судьбой.
А вы потомков прячете и неугодно учите.
Какой быть и каким остаться, только не собой.

И днём, и ночью надо бы, так совестью положено.
Так истина написана, и так предрешено.
Понятно, время скорбное, зовущее и сложное.
Но, как и встарь, чудесное, оно любить дано.

Жизнь по заветам лучшая, чуть грустная и светлая.
Пусть трудная, кипучая и в общем селяви.
Мы зимами и летами, прощаньями с приветами
Мечтаем, мыслим, трудимся и сохнем от Любви.

Ненастное, тревожное, мятежное сомнение
Под небом в меру пасмурным... нависнет где-то там.
Цените и обрящете, младое поколение,
Упорство добродушное — достойная черта.

Письмо небезызвестному знакомому
римского друга Бродского
(Публию Корнелию Тациту)

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
                 И. А. Бродский


Нынче лето и весна весьма немилы,
Тáцит, для тебя была бы пища.
Настроение разобрано и силы.
Обещают, что к зиме лекарство сыщут.
В вашем Риме с Третьим — схожи беды,
Одинаковые нужды, роли, рожи.
Ветеранов вспомнили, Победу
Без пристрастия и гнева, как ты можешь.

То у нас, а в Вечном просто робко,
В гости на Парад не собирались.
Отношенья выставим за скобки.
Ведь за мир бок о бок чаще дрались.
Что до власти всенародной, Публий,
Приняли Поправки, дальше — больше.
В духе разномыслящих республик
Продолжаем слыть с соседней Польшей.

Та в Союзе Европейском общем,
Рубежами прежний Рим покрывшем,
В плане финансирования тощем,
А по убежденьям, верят, высшем.
Пишут, что и ты вещал критично,
В консулах витийствовал умело,
Смог бы и сейчас аполитично
Рассудить союзников по делу.

По «Потоку» топливо погонят,
Выгодный проект, да дорожает.
Критика выдерживает в тоне,
Что лишь сланцам стройка и «мешает».
За Боспором, где ты не был даже
И восточней — мой народ простёрся.
Всё, что знал ты варварским, газ свяжет,
Только б в узколобость не упёрся.

Те же моды, в тот же мяч играем,
По-имперски, с помпой отмечаем,
Развлечений много в нашем крае —
Опыт Рима знатный за плечами.
Девушки распущенно прикрыты,
По-гламурному ведут себя и ставят,
Рабства нет, а руки их до быта
Не доходят. И матроны правят.

Вести об Италии с грустинкой,
Запретили мы туризм друг другу.
Говорят, по ценностям поминки,
Плен ограничений давит туго.
На Сан-Марко и Сан-Пьетро пусто,
И на Красной, Тацит, мало ваших.
Вот такие смешанные чувства
Испиваем из терпенья чаши.

Прожили глобально именины,
О конце не забывая света.
Если любишь, нет на то причины,
Следуя из Нового Завета.
Даже ты согласен как историк —
С сонмом Данте, где подсудны будем?!
Carpe diem Откровенья — стоит,
Плебс веб-сёрфингом о судьбоносном судит.

Что там за история историй,
Ты ли предок, он ли твой потомок,
Император-тёзка в свой Преторий
Записал тебя заочно громко;
До сих пор гадаем про награду?!
Про болезни — разве не с избытком...
Нам теперь природы много надо,
Рационом «удалёнок» сыты.

Потому я еду на озёра,
Где натуры ценные руины.
Без надсмотра, от застенных взоров
Со своей второю половиной,
Собираем с местных трав букеты.
О тебе напомню ей, встречала —
На страницах под твоим портретом
В школе нравы Рима изучала.

В Балтике волненья с перехлёстом.
Осень, Тацит, пляж мельчает людом.
Время для раздумий и для роста,
Выводов про многие причуды.
Жизнь с оглядкой, мысль на перспективу.
Мгла веков выходит на поверку.
С Пулии вкусны плоды оливы
Прошлого и нынешнего меркой.


Какими будем, мужики...
Когда родительские лица
На праотцев похожи их,
Когда едва ль горит жениться,
Но задний ум в тебе велик,

Когда на небе символизма
Ждёшь чаще в гуще облаков,
Когда в толпе с её снобизмом
Ты среди прочих дураков,

Про это фигурально скажут,
Когда ты есть такой в душе:
Пока сам жертвой от пассажей
Не станешь собственных ушей, —

От расположенности к фальши,
И утончения волос.
(Когда росли заметней раньше,
Был реже жуликов запрос.)

...Когда умеришь пыл смеяться
От соответствующих тем,
А по весне в раю акаций
О "солнцах" бредишь хризантем.

Когда про деньги в ту же дату
С тобой на почте говорят,
Когда ты забывал когда-то,
Что вспоминал не раз подряд.

Когда винишь весь мир (по делу!),
Когда на дело силы нет,
Когда и жизнь осточертела,
Не муж мужей то ты, а дед.

И свет уже не полновесно горек
Как будто я вношу с порога,
Пройдя среди других теней,
Немного музыки. Немного
Бессоной памяти моей.
      А. А. Сопровский

Луна желтит унылое окно.
И свет уже не полновесно горек.
А то, что было сразу решено,
Опять переписал седой историк.

Без предисловий, наклонений с бы,
Глядясь сквозь объективных фактов призму,
С проекцией великой для судьбы —
Из простоты на пару с магнетизмом.

В крамолы век и революций час,
С щемлением, присущим для открытий,
Уроки родине (проверено не раз)
Дались альтернативностью событий.

Пророческим желанием неся
Добра крупицы на житейском праве,
И синева при жёлтом свете вся
Совсем не гнёт, по естеству не давит.

Врезались в общность и страницы дней —
Парсуны на духовных трафаретах,
Кресты погостов, сцены из Миней
И Логос по Всевышнего завету.
 
А ношей (то ли для уставших век,
То ли по слёзным каплям откровений)
Ответственности — призван человек
Свободный от господствующих мнений.

Как будто в плане он на крыже сам,
Того, кто пострадал для эры новой,
Не зря серпчатой вспышки полоса
У тьмы раздёрнет смутные покровы, —

Для ясности, так было и вчера,
Закованный из тысяч лет в вериги,
Держатель летописного пера
Довёл служенье к эпилогу книги.

Настанет геоданности момент
И Космосу сигнал для ожиданья,
Когда трудов покинет ложемент
Создатель тёмно-белого писанья.

На веси взглянет, реки и поля,
Иные горизонты раньше видел.
История спиральна, а Земля —
Не та земля, из положенья сидя.
 
Пройдёт среди назначенных дорог
В долину с пунцовеющим закатом,
В свой час оставить бреющий мирок
И том в одних евангельских цитатах.

Как будто тайна вызвонит вдали,
Где Баха страсти зреют по Матфею.
Где за звездой ступают Короли,
Где вещей хвост рождается Галлея.

...Хоть человечьей памяти печать
Штампует пакты мира недотрогой —
Оралом лишь бы, не клинком меча,
О чём просил ты, стоя у порога.

Пространство музыкально и светло,
И твой пассаж ему на отзвук важен.
Коль так уходишь — проиграло зло,
Когда воскреснем — проиграет дважды.


Пока до неба не сплошной забор
Когда ликует суетный закон,
Святое изгоняя из земного,
Толпе немолчаливой испокон
На код замкнули рты в свободах слова...

Пока до неба не сплошной забор,
И веки раскрывает день упрямо,
Вглянуть в себя ханжам наперекор
Есть повод по дороге терний к храму.

Для нас ветхозаветный Резонёр
Евангельски поставил жизнь на место,
В жестоком мире притупляя спор,
Откуда дух и из какого теста.

Часы сбоят с людским наперебой
Моторчиком от первозданной глины, —
В механике, дарованной судьбой,
Любовь одна: и выход, и причина.

Среди бытья бессребреный состав,
Пернатых стайка в шевелюре ивок, —
За пазухой щебечут у Христа...
Пока язык расчешем да затылок.

Он к каждому над пропастью сойдёт...
Он к каждому над пропастью сойдёт,
Ведя от продолжателей Содома
Сквозь тьму веков, золу, кровавый пот, —
Приладив с неба до стеклопроёма:

Любовь — подъёмно-приземлённый круг,
Простому сердцу откровенно в малом,
Что в оправдание Христовых мук
Свет белый мил — без адова накала.

Какую эру увлекая вброд
Найти причал с блаженною нирваной,
На рифы гонит время и — вперёд,
Недаром у Земли пять океанов.

Где парус покоряется юдоли,
Суровее морская синева.
И снится, и зовёт из странствий в поле
Зелёная прибрежная трава

Приносит жертву за овец Пастух —
За слабости кормящихся и беды,
За естество сомнений и прорух, —
Пуская по спасительному следу.

Ещё споёт заветный Алконост —
Про рай, приют и глубину покоя.
Пока же обещает добрый ост —
До берега надежд подать рукою.

И как на ветреных и тихих ни дели,
Шныряет доморощенное стадо;
Кумач поднимет день, а бот — с мели,
Чтоб длилась жизнь — carpe diem и к Саду.

Век продолжает бег. И мы в пути,
Раз крутится планета под ногами.
От пропасти бывает не уйти,
Но звёзды, в бездну зыркая, пугают.

Всё Богу дорого
Не думай, что ты в чём-то обделён,
Мол, время испытания подбросило:
Как одинокий под ветрами клён,
Оставленный на увяданье с осенью.

Жизнь в нужный час воздаст за тот урок,
И случай подходящий предоставится —
Узнать свой испытательный порог,
Не отступив. Судьбе упорство нравится.

Что крепкое тишайшее вино,
Продержишься до выдержки назначенной.
Цена за дело будет всё равно
Твоих стараний добрых предоплачена.

И счастье различишь, как свет в окне,
Любовь собой согреет и тобой сгорит,
Во всякой теперь трудной тишине,
В унынии любом тебя разговорит.

Мечтай, пожалуйста, и не ропщи —
Ты жив под солнцем веры в человечество.
А в каждом преткновении ищи
Хороший повод послужить для вечности.

И дверь откроется, раз ты прозрел,
Ведь счастье не бывает половинчатым.
Твои поползновенья не удел,
А факт — всё Богу дорого, без вычета.


С корабля на бал
Плыви, ладья, в туман суровый,
в залив играющий влетай,
где ждёт нас городок портовый,
как мы, перенесённый в рай.
             В. В. Набоков
 
 ...И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
   Столетья поплывут из темноты.
             Б. Л. Пастернак

Уходят от желчности в вялой крови
Носители душ и сознаний.
А может, Господь так решил из Любви
Предопределением крайним.

Не статус причины искать, приводя
Научные догмы урона.
На повод из дрейфа поспеет ладья,
Античный извоз — от Харона.

Предания много чего привнесут:
Про избранность, плату и фатум;
О том, что учтёт обстоятельства Суд, —
Горбатым ли назван горбатый.

Скопления в множестве, нет им числа,
Без тени и ложа в дороге.
Свободный от двигателя и весла —
Perpetuum mobile строгий.

В периоды войн, эпидемий и фаз,
Когда одолели наплывы,
Харон, очевидный при сонме, от масс
Сорвался. Служа без надрыва —

Те баржи, как мудрый отметил поэт,
Плывут за столетьем столетье,
К Тому, кто включает намеренно свет
В час временной видимой смерти.

Лампадки зажгутся вступившим за край.
А выход к исходному ясен:
Маршрут очевидный в покинутый рай,
Доступный с младенческих яслей.

И вал не девятый транзит накрывал,
И курс мореходного старше.
Естественный сплав с корабля и на бал
Нёс груза бездонность на баржах.

Комплект разношёрстный и с признаком сна,
Навеянного атмосферой,
Где неотличимы зима и весна
Душой в пережитках без веры:

Не выползет тварь и ещё ль какой гад,
Что в царство блаженства не вхожи;
Неведомо, кущи там ждут или сад,
Причастного владив в рогожу...
 
Не помнил о mori, не каялся брат,
И дева при нём — не старуха.
Малютка приткнувшийся — обществу рад,
Лишённый с рождения слуха.

Кружили, цикличность — природы мотив,
Стихии до боли знакомы.
Есть вето за право — в пучину сойти,
На барже очнувшись искомой.

Подхвачен убогий. Атлет прирулил.
Не всем задаётся "попытка"...
Там нет ни сомнений, ни жажды, ни сил,
С земли лишь за ближнего читка.

Повинное зрелище — тот океан,
Ведь остров один в океане.
На сушу не впустят за зло и дурман,
И судно проскочит... в тумане.

<В приюте обретших причал "дикарей"
Воздастся великая малость:
Сиротам земным, без чужих матерей,
Почивших призренье досталось.

Должно быть, в кануны пасхальных страстей,
В сочельник с рождественской вспышкой
По слову Отца и молитвам детей
И баржи не полнятся слишком.>






Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0