И Господь испытывал Авраама и сказал ему:
возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака;
и пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор,
о которой Я скажу тебе.
Быт: 22: 2‐2

И он опустил нож.

Голос тут же умолк. Бог перестал говорить с ним, он понял это мгновенно. Воцарившаяся в голове тишина была жестокой, оглушающей. Не было слышно даже шума его собственной крови. Не было слышно ничего — словно небо опустилось на землю и накрыло ее своим полым, глухим нутром.

-Что ты сделал?! — Сарра застыла над ним, дряхлая, скорченная, и лицо ее разрывалось от беззвучного крика. — Что ты сделал?..

Авраам опустил взгляд. Правая рука его была забрызгана до локтя, левая — лишь по кисть. Содрогнувшись, он отшатнулся, не разжимая стиснутых на рукояти ножа пальцев. Нож, заточенный накануне, легко вышел из мягкой податливой плоти.

-Я не понимаю, — он поднёс потемневший, почти что чёрный нож к глазам. — Бог сказал мне…

-Ты убил нашего единственного сына! — крикнула Сарра. Авраам стиснул костяную рукоять в дрожащей руке.

-Бог сказал мне сделать это. Он даёт, он и забирает. Он всемилостив…

Сарра хрипло рассмеялась, выхватила у него нож и бросилась прочь из шатра. Авраам проводил жену задумчивым взглядом.

-Исаак, — тихо позвал он. Мальчик, распростёртый у его ног, не шелохнулся. Авраам потянулся к неподвижному телу и тронул его раз, другой. Потом, должно быть, что-то осознав, он закрыл глаза и пробормотал:

-Ответь мне, Господи. Я сделал то, что ты просил. Во мне не было ни капли сомнения, Господи. Что теперь?

Бог молчал.

Тогда Авраам огляделся, чтобы отыскать нож и всадить его в себя так же, как несколько мгновений он всадил его в сына. Он не был безумен, нет; он знал, что ни Сарра, ни другие люди не простят ему содеянного. А главное — не поверят, что заколоть Исаака, единственного законного сына, ему приказал сам Господь.

Но ножа не было. Авраам вспомнил, как Сарра, невеста его старости, мать Исаака, выбежала из шатра, сжимая в руках его нож. Схватившись руками за голову, Авраам застонал.

-Что же я сделал, Господи?.. — шептал он, медленно покачиваясь из стороны сторону. Вправо-влево, вправо-влево… Ещё не начавшая коченеть ладонь Исаака, раскрытая, забрызганная кровью, стояла перед его глазами.

-Гордость ослепила меня, — скрежетал зубами Авраам, вырывая из седой косматой головы один клок волос за другим. — Любовь к сыну сделала меня безрассудным. А вера в тебя, моя вера…

Он сжал кулаки и ударил себя по лбу раз, другой. Затем ещё, ещё и ещё, и скоро чёрная, как у Исаака, кровь заструилась по его лицу.

-Авраам.

Он плакал.

-Авраам!

С застывшим на губах криком он проснулся.

Было раннее утро. Авраам поднялся вовремя, он поцеловал Сарру — молодую мать, и Сарра поцеловала Исаака, свое счастье, свою радость на все времена. Слуга оседлал осла, и в задумчивости Авраам отправился в путь. Он медленно поднялся на гору Мориа, он ни слова не сказал Исааку, который все время в послушном молчании следовал за ним. Он разложил сучья для жертвенного костра, он достал веревки и остро заточенный накануне нож. Он обнял и поцеловал единственного сына своего так, как никого не обнимал и не целовал прежде, и возвел его на костер.

-Да будет славен Бог, — твёрдым голосом произнёс Авраам, вознося к небу сложенные руки, — который положил мне состариться на этой земле. Почитаемый своим народом, благословенный в своём роде, незабвенный в единственном сыне моем, любимейшем в моей жизни, я благодарю Его и возношу к Нему свою молитву. Благодарю Тебя, что позволил служить мне, что не оставляешь грешного раба Твоего. Эту жертву я посвящаю Тебе. Да будет так.

И он занес нож.